Ольга Эрлер - Я и мои (бывшие) подруги Страница 7

Надо ли признать, что моя собственная тогдашняя реальная жизнь, мои живущие на земле настоящие и бывшие друзья настолько отошли от меня теперешней, что я делаю их героями повествования, то есть людьми нереальными? Ведь этим самым я «хороню» их, окончательно удаляю из своей жизни, официально признаю бывшими.

Боже, что же от меня останется, если все станут бывшими? Надо ли мне делать этот самоанализ? Я в нем не нуждаюсь. Говорю это совершенно со всей ответственностью. Нуждалась лет двадцать назад, а сейчас я совершенно в порядке. Не далее как вчера сказала своему гражданскому мужу: «Моя жизнь совершенна». Правда, сказала это не по-русски. И это так, я всегда говорю правду — то, что думаю и чувствую.

Ладно, сама призывала быть смелыми, «пасла народа»[2]. Прочь сомнения и неуверенность в себе. Надо ввязываться в бой. Потом посмотрим, что из этого выйдет.

Одно я знаю наверняка и несомненно — моя любовь к Ане реальна, существует как в воспоминаниях, так и в настоящем. И никуда она не денется, ибо ничего никуда не девается, все в нас, а было или есть — не так уж и важно.

Аня, Анюся… Черноволосая малышка, с оригинальным некаждодневным лицом — ее мама вылитая копия матери Вертинских — птицы-феникса из старого фильма «Садко». Изумительный профиль. Я рисовала ее, и удавался именно профиль. Нос такой, который делает лицо.

Нерусский облик, лик, дуновение востока, ориента. На самом деле русская с минимальной примесью каких-то греков, на которых и не подумаешь.

Я сама — женщина гренадерских размеров, но родись лет на двадцать пять позже, сделала бы карьеру манекенщицы районного масштаба. То есть ростом природа меня не просто не обидела, а наградила от души. Аня же и до ста шестидесяти не дотягивала. Одним словом, мы были неравной парой. Да и характерами отличались почти как лед и пламень, как Владимир и Евгений. Я импульсивная, а тогда, в том возрасте, когда нет ни ума, ни опыта жизни, это качество было однозначно отрицательным, она — разумная и порядочная, как положительная героиня романов изумительной Джейн Остин. Я активная — она пассивная, я вся в страстях, a она — тихая заводь. И это при том, что по гороскопу она Лев. Но тихий Лев. В моем окружении почти все львицы, и две из них — из разряда тихих. Первая, Аня, — мудрая, спокойная, рассудительная, неторопливая львица.

Сразу после поступления наш курс повели в университетскую библиотеку, знакомить с ее работой. На полках стояли книжки автора с необычной фамилией, такой же, как у Ани. Я ради смеха спросила: не родственник случайно? А она вдруг смутилась, опустила глаза и тихо, чтоб услышала только я, отвечает: «Папа». Вот это да! Она оказалось единственной из моих подруг дочкой писателя.

А папа ее необыкновенно интересный, талантливый человек. Сын полка, неугомонный, смелый человек, путешественник, знаток и летописец Дальнего Востока и Русской Аляски, авантюрист в хорошем смысле этого слова.

Аргонавт без грабительских намерений. От папы Аня не взяла ничего. Зато все взял ее брат. Из-за своей похожести, отец и сын долго не могли наладить отношений. Из трудного подростка, с которым родители не могли совладать, сын превратился в путешественника-экстремала, в одиночку, чуть ли не на байдарке, ходившего с Камчатки в Японию и на Аляску. На малюсенькой яхте, опять же в одиночку, обошел вокруг света! Он унаследовал талант отца и стал замечательным художником-самоучкой. А мог бы кончить тюрьмой, если бы не направил свою энергию и склонности на благие цели.

Аня вся в маму — домашняя, неторопливая, хранительница очага и мира в семье, несклонная к перемене мест, и даже отчасти трусиха, хотя благодаря папе в детстве побывала в самых экзотических местах. Литература интересует ее только как читателя, и то не очень усердного.

Мы сошлись не сразу, в конце второго курса, на пионерской практике, где волей благосклонной к нам судьбы оказались на одном отряде и в одной комнате.

На первом курсе, когда люди еще не знали друг друга, произошел первичный разбор на подруги и группки по внешнему признаку. Я попала в компанию высоких, активных, шумных девочек. А она в группу белочек, так я их называла: девочек маленьких, милых и скромных, но при ближайшем рассмотрении со своими неожиданными страстями и интригами. Я дружила с блестящей Ларой — умной, веселой, компанейской львицей, как вы можете заключить — из традиционных, активных. И с Машей, закончившей свою бурную, бестолковую жизнь уже в двадцать три года. Девочкой талантливой, с необыкновенным юмором, но бесхарактерной и слишком доброй, чтобы сказать «нет» себе и другим, что и привело к столь ранней смерти.

Итак, волей судьбы, которую я хочу еще раз поблагодарить, мы с Аней оказались в одной комнате, где узнали друг друга ближе и сошлись — ах, какое замечательное слово. Меня умиляло в ней все: ее внешняя миниатюрность, мягкость, внимательный подход к людям. Она стала поверенной в самом важном событии моей молодой жизни.

Я тогда бурно и безнадежно влюбилась в первый и, надеюсь, в таком виде — в последний раз в моей жизни. А подобный опыт связывает людей крепко, как страшная тайна, общий грех или преступление. Аня была моим спасением и сокровищем. Все то лучшее и трогательное, что заключает в себе понятие «идеальная девушка», я видела в ней. Она казалась мне моей противоположностью, и это восхищало меня. И еще: она принимала меня такой, какой я была, а в то время я и сама себе не нравилась.

Далеко не каждый человек, который тебя любит, принимает тебя. Например, мой первый муж меня любил, но не принимал. Мой гражданский — любит и принимает, иногда со скрипом, но все же. А я люблю, но не принимаю, пытаюсь переделать любой ценой. Хочу, чтоб он стал «таким, как я хочу», как пела Эдита Пьеха на заре своей карьеры. Понимаю, что это невозможно, глупо и бессмысленно. И по себе знаю, как греет и поддерживает приятие, однако упорно переделываю. Я уверена, что так поступает абсолютное большинство женщин, хотя далеко не каждая честно признается в этом.

Во мне проявляется архетип Мальвины. Название мое, не ищите его в спецлитературе. Мальвина тоже вечно воспитывала своего нерадивого Буратино. А мужчины — все Буратино. Или Артамоны и Пьеро. Этакие три мушкетера.

Мне кажется, среди мужчин встретишь пару-тройку архетипов — большим разнообразием их племя не блещет.

Мир женщин в этом плане побогаче. А я — классическая Мальвина — воспитываю, пилю, сажаю в темный чулан. Ну, а что они? Сами виноваты.

Мой архетип Мальвины еще не самый плохой. Я знала достаточно женщин с архетипом «страха быть брошенной». О, это печальное зрелище! Тяжкий рок иметь этот архетип, очень распространенный среди нас. Какая это несвобода, какое неуважение к себе — идти на все из страха, что негодяй, который не стоит твоего мизинца, и пользуется тобой самый бессовестным образом, бросит тебя окончательно. А он и не бросит, зачем? Другие женщины у него и при тебе живой есть, ты его кормишь едой и собой, обстирываешь и выслушиваешь, содержишь на свете, решаешь его проблемы, работаешь за него. Зачем же тебя бросать, когда можно и дальше издеваться. И так позволяют с собой поступать весьма достойные женщины — красавицы и умницы, слишком «скромно» к себе относящиеся. Они оценивают себя не своей головой, а полностью зависят от мнения человека мужского пола, повторюсь, не стоящего в большинстве случаев их мизинца. Печально так не любить и не уважать себя!

Подобные стадии бывают в жизни любой женщины.

В моей тоже, что уж. Да, очень непросто освободиться от недостойного человека, но если ты решишься — твоя смелость всегда, всегда вознаградится! И не в любви тут дело (сколько женщин прикрываются этим словом), а в страхе. Ах, он бьет, унижает меня, но на самом деле я сама виновата. Это он меня так любит. Ах, и я его люблю и другого не смогу полюбить. Ерунда, сможешь, еще как. И давайте будем честными: ты не его любишь, а не любишь себя! Сделай этот шаг, сестра, освободись, и тебе воздастся.

К Ане это психологическое отступление не имеет никакого отношения.

Анин архетип — это, пожалуй, та самая Аленушка или Марьюшка из сказки — добрая, прощающая, понимающая, женственная и мягкая. Идеал многих мужчин!

Она вышла замуж в двадцать четыре года, что в мое время считалось возрастом довольно критическим. Сейчас, с высоты своего теперешнего возраста и опыта жизни в другом обществе, я не перестаю удивляться, в какой патриархальности мы жили еще так недавно. Девушка в двадцать четыре года считалась чуть ли не старой девой!? И что это вообще за унизительное понятие — старая дева. Да какая вам разница?! Почему посторонние люди, абстрактное общественное мнение берет на себя право решать, насколько успешна женщина. А критерием ее жизненного успеха становится факт того, когда она вышла замуж и вышла ли вообще? Так было двести лет назад, во времена моей любимой Джейн Остин, английской писательницы, которая сама как раз и не вышла замуж, хотя в своих прелестных романах описывала именно этот процесс: влюбиться, преодолеть все недоразумения и выйти замуж.