Андрей Панов - Алтарь Страница 7

— Тише, Авдот… Поди, хорёк лезет.

И правда — из-под стены напротив показалась сначала мордочка зверька, а затем и весь он очутился в курятнике и, прижавшись к земле, стал осматривать помещение.

— Стреляй, Поликарпушка, — громко зашептал Авдот, — уйдёть ведь, тварь!

Громыхнул выстрел и сразу из двух стволов вырвалось пламя. Следом раздались визг раненого животного и крик Авдота:

— Попал! Попал!.. Будешь знать, как кур моих воровать!

Поликарп вскочил на ноги и бросился к хорьку. Тот не двигался. Поликарп поднял его и, осмотрев, сказал:

— Он мёртвый, Авдот… Больше не будет причинять вреда твоим курам…

— Да! Теперь всё хорошо будеть!.. Спасибо, Евграфыч!

— Промахнулся я… — тихо говорил Поликарп. — В землю я целил… А он, видать, дёрнулся. Плохо как вышло…

Поликарп повесил ружье на плечо и с хорьком на руках вышел из курятника.

Разбудил Поликарпа громкий стук в дверь.

«Кого ж это нелегкая в такую рань принесла?!» — подумал он, вставая с кровати.

На крыльце стоял дед Захар и нервно теребил в руках свою серую кепку.

— Здравствуй, Захар Лаврентьич, — поприветствовал старика Поликарп. — Проходи в дом… Отчего в такую рань пожаловал? Случилось что?

— Случилося, Поликарп Евграфыч… Беда у нас…

— Рассказывай — поди, помогу чем.

— Понимаешь, чудо у нас какое-то вышло: сейчас открываю сарай, а коровки-то нашенской там и нету. Пропала коровка…

— Пропала, говоришь, — задумался Поликарп. — А сарай-то хорошо закрыт был?

— Да хорошо. Замок навесной — крепкий! И сломан-то не был: как вечером закрыл, так до утра всё и осталося.

— Ну, пойдём посмотрим, что там с твоим сараем, — сказал Поликарп и подумал: «Надо бы Серого с собой взять — пригодится».

Ступив на двор деда Захара, Поликарп стал свидетелем интереснейшего действа: у сарая стояла баба Маруся, держа в одной руке литровую стеклянную банку, до половины наполненную водой, а другой разбрызгивая эту воду по дверям сарая, и что-то шепотом приговаривала. На приветствие Поликарпа баба Маруся лишь кивнула, не прерывая своего ритуала.

— Тьфу ты, старая! — сказал Захар. — Опять колдуеть! Ты хоть её образумь, Поликарп Евграфыч. Совсем баба ум к старости растеряла!

— Марья Гавриловна, — обратился Поликарп к старушке. — Захар Лаврентьич сказал, корова у вас пропала. Мне посмотреть надобно сарай ваш — может, отыщется что.

Баба Маруся вдруг резко обернулась и крикнула:

— Нет! Не пушчу в сарай — щерти тама! Не пушчу!

— Замолкни, старая! — рассердился Захар. — В конец из ума выжила! Человек помочь пришел, а ты кричать на него надумала. Ишь распустилася! А ну, иди в дом.

— Не пойду, Захар! Щерти здеся. Я на ворота святой водицею побрызжела: они их таперича не отопруть. А ежели вы войдёте, они выбегуть и на нас кинутся…

— Я что сказал?! — настаивал старик. — Иди в дом!

Баба Маруся, замолчав, отодвинулась в сторону, но домой не пошла. Захар тем временем открыл ворота, и Поликарп вошел внутрь. За ним следом забежал Серый и остановился у порога, принюхиваясь.

Коровы в сарае и правда не было.

«Не могла же она исчезнуть», — думал Поликарп. — «Украли? Но как? Замок не сломан, дыры в стене нет. Куда же она тогда делась?! Ума не приложу!»

Тут Серый зарычал на кого-то, находящегося в тёмном дальнем углу сарая. Поликарп двинулся в том направлении и обнаружил своего суслика, дрожащего от страха.

— Как же ты здесь, брат, оказался? — спросил его бородач и усмехнулся. — Не ты ли захарову корову умыкнул, а? Ну ладно, не бойся… Домой пойдём.

Поликарп взял суслика на руки и вынес из сарая.

— Кто это? — спросил дед Захар.

— Суслик мой, — ответил Поликарп.

— А здесь-то он откудова?

— Сам не пойму…

— Щерти в нём! — кинулась баба Маруся к Поликарпу. — Отдай мне его — я их выгоню! Я молитву знаю — в раз убегуть. Отдай!..

— Да ты что, бабка?! — прикрикнул на жену Захар. — Тебе во всяком углу черти мерещатся. Я тебе сказал: иди в дом!

Баба Маруся послушалась мужа, но, не дойдя до крыльца, обернулась и крикнула:

— Щерти в нём, Поликарп. Помяни моё слово: беда от него приключится…

— Иди, иди, — ответил ей Захар и обратился к Поликарпу. — Ну, что думаешь?

— Не пойму я ничего, Захар Лаврентьич. Вот если б он умел говорить, — Поликарп указал на суслика, — мы бы сейчас всё знали… Хотя… Погоди чуток…

Поликарп опустил суслика на землю и снова вошёл в сарай. Осмотревшись по сторонам, он начал с силой стучать по доскам той стены, что была обращена к полю. Вдруг от удара одна доска с треском рухнула наружу. Следом Поликарп выбил ещё четыре.

«Вот тебе и разгадка», — подумал он.

— Здесь твою коровку вывели, Захар Лаврентьич, — крикнул старику Поликарп. — Вот, прямо через дырку эту. А после доски на место приделали, чтоб никто не понял что к чему.

— Ох, тудыть твою! — воскликнул Захар, подходя к Поликарпу. — Ну, анчутки, ну воры поганые, — причитал старик, туда-сюда проходя через проём в стене, — попадись мне только — все бошки посшибаю, — и со всего размаху грохнул костылём по стене.

Оставив зверька дома под присмотром Серого, который суслика уже не боялся, но относился к нему по-прежнему холодно, Поликарп направился к Ивану. Сердцем чувствовал, что каким-то боком и он замешан во всей этой истории с коровой.

В дверь стучал долго — никто не открыл. Поликарп обошёл дом кругом, постучал во все окна. Никакого движения.

«Ладно», — подумал он. — «Пойду к Лукерье загляну — у неё, мож, Ванька?».

Подойдя к лукерьиному крыльцу, Поликарп присел на лавочку, посидел с минуту, огляделся, прислушался (в доме гремела посуда), затем подошёл к двери и постучал.

Дверь отворила Лукерья. На голове её был повязан платок, поверх сарафана фартук, а с рук капала вода.

— Добро утречко, Луша, — поздоровался Поликарп.

— Доброе, доброе, — отозвалась Лукерья, тыльной стороной ладони смахнув со лба прядь волос, выбившуюся из-под платка. — С чем пожаловал утром ранним?

— Да вот, понимаешь, Ваню ищу… Не у тебя ль он?

— Не-е, Поликарп, — усмехнулась Лукерья. — Что я — гостиница что ль ему? Днём вчера видала, а вот дальше — извиняй, ничего не знаю. Не моё энто дело. Не слежу я за ним. Так вот.

— Да ладно тебе, Луша. Это я так просто спросил — на всякий случай. Нет — так нет… Ну, извини, что отвлёк. Пойду я.

— А что случилось-то? — крикнула ему вдогонку Лукерья.

— Да так… — ответил Поликарп. — Поговорить с ним надо, соображениями поделиться.

— Ну-ну, — улыбнулась Лукерья и захлопнула дверь.

«Так», — думал Поликарп. — «Дома Ваньки нет, у Лукерьи тоже. Где ж он прячется?». Сомнения почти рассеялись: Поликарп уже понял, что Иван корову умыкнул. Больше некому. Но зачем? Куда? И где искать его теперь?

Поликарп думал и не находил решения. Вернувшись домой, он умылся, позавтракал, сел на своё бревно во дворе и, против обыкновения совершать это действо до завтрака, закурил.

«Стоп», — вдруг осенило Поликарпа. — «У путей вагон старый лежит. Вот куда Ванька мог податься. Надо идти: тут часа полтора, к обеду обернусь».

Он затушил трубку и отправился к железной дороге. День сегодня не заладился с самого утра: Поликарп не выспался, устал и потому шёл медленно, потратив на дорогу около двух часов.

Железнодорожное полотно лежало между холмами, поросшими ельником. На скате одного из них под сенью раскидистого старого дуба и присел Поликарп — отдохнуть и собраться с мыслями. У подножия противоположного холма стоял старый ржавый вагон. Краска с него уже почти вся облупилась, но местами были видны ещё зелёные пятна. В остальном этот плацкартный вагон не сильно пострадал, кое-где стёкла были разбиты, но не более того.

Поликарп не знал, видит ли его Иван или нет, но продолжал сидеть: если уж заприметил, что зря подниматься? Он думал, как бы так предстать перед «подпольщиком», чтобы тот ненароком не огрел чем-нибудь по голове с испугу. Ничего особенного не измыслив, Поликарп встал и пошёл вниз по склону.

Подойдя к вагону, он остановился и прислушался. Вокруг стояла обычная деревенская тишина, нарушаемая только шелестом листьев от редких порывов лёгкого ветерка да время от времени доносившейся из леса птичьей трелью. «Притаился он что ль где-нибудь у двери?» — промелькнуло в голове. Поликарп несколько раз громко постучал по стене вагона и крикнул:

— Ваня! Это я — Поликарп! Не боись — я поговорить только…

С этими словами он распахнул дверь и шагнул внутрь. Как ни странно, ничего не обрушилось на его голову — ни палка, ни кирпич, ни что-либо ещё. Поликарп постоял пару секунд, подождал пока глаза привыкнут к сумраку, царившему в помещении из-за заляпанных пылью и грязью окон, после чего ещё раз позвал: