Курсанты – 2 - Анишкина Зоя Страница 7

Но Андрюха никого не признавал в этом плане, кроме Сохина. Да и вообще, иногда делал вид, что никого, кроме него и его друга, тут нет. Что мы не чета этому императорскому дуэту.

– Прости, друг, в любое другое время мы бы устроили забег по вашим местным клубам, но уголовка и стенгазета меня не пускают. Я обещал Веронике помочь.

Андрюха аж поперхнулся от такого заявления. Да и я был несказанно удивлен. Изворотов буквально высказал мои мысли вслух:

– Ты скоро совсем уже обабишься. Я тебя с Фальцевой вижу чаще, чем с собой.

Вот-вот. Это даже странно. Не знай я, что там Вероника, вообще отмороженная на всю голову, да Макар не тянет на должность главного донжуана не то что курса, группы, можно было бы подумать…

Сохин несказанно удивился такому заключению. Судя по всему, ему до этого момента в голову такая история вообще не приходила. Ну да, почему-то охотно верил. Макар спросил:

– В смысле, обаблюсь? Андрюх, не пори горячку. У меня не так много удовольствий в этой жизни, а с Фальцевой работать приятно.

– Угу, приятно. Смотри, как бы потом мне ваших детей крестить не пришлось. Знаю я это приятно. Она хоть и морозит всех, но девка ничего, а такие рано или поздно берут свое.

В кубрике повисла многозначительная пауза. Спустя минуту я начал беззастенчиво ржать. Стоило только представить детей Сохина и Фальцевой. Это ж капец! Парни сдались так же быстро. Под всеобщий хохот и растерянное лицо Макара баянист ляпнул:

– Ваши дети бы напоминали снеговиков! Смотрели бы так выразительно, что превращали бы всех в айсберги.

– Ага, и знали бы все от рождения, наизусть!

Мы ржали, а Макар сдался, закатив глаза. Затем присоединился к нам. Вволю насмеявшись, он ответил:

– Да парни, скорее Сема склеит певичку с пятого курса, чем я окажусь на крючке у Фальцевой. О чем вы вообще? Меня отношения на курсе не интересуют. Я что, похож на идиота-мазохиста?!

О да, не похож, но все же… Что-то в его тоне показалось мне странным. Я же про себя подумал, что эти разговоры наводят на одну лишь мысль: пора бы мне тоже заняться своим половым воспитанием.

Поэтому, когда все закончили обсуждение фантастических вариантов будущего Сохина, я набрался смелости и подошел к Андрюхе. Тот сперва не заменил меня, в потом удивлено поднял брови:

– Ну чего такого, Василек? Хотел что.

Собирался сделать очень странную вещь, но пока никак иначе попросту не мог. Надо было решать вопрос, пока не передумал, или у меня не набрался целый арьергард параш по предметам.

– Андрюх, а можно я с тобой пойду? С тебя ночевка, с меня выпивка в клубе. Ты только устрой экскурсию, ладно?

Говорить ему, зачем мне все это, я пока не собирался. Еще откажет. Скажет, что не нанимался заниматься подобным. Или сутенерством. А мне и без того стремно. Затаив дыхание, ждал ответа.

Изворотов смотрел на меня как на шестое чудо света. Ну да, согласен, было от чего. Но я не собирался отступать. В конце концов тот прервал молчание:

– Ну пошли. Только, чур, не напиваться, как я в прошлый раз. У меня таких способностей, как у Сохина, нет. Мне самому, как помнишь, нянька понадобилась.

Сказано это было с некоторой горечью. Я же подавил приступ ликования и сдержанно кивнул. Про себя подумал, что это просто круть! Я смогу сделать это! Смогу наконец-то стать мужиком!

Глава 8. Диана Белозерова

У меня тряслись руки. Я даже отцу позвонила, настолько сильно меня трепала истерика. Тот был в какой-то командировке и не взял трубку. А я думала, что моя жизнь кончилась.

Я знала, что нам могут дать туалеты, но отец мне обещал, что не дадут! Он говорил, что договорился с Куропаткий, или кто там распределял территорию!

И вот вечер, я стою в двух перчатках перед кабинкой женского туалета. Первой и самой чистой обычно. Я терпеть не могла именно этот сортир. Если не было возможности сходить к отцу, шла в тот, куда чаще всего преподаватели наведываются и курсанток обычно гоняют.

Но моя наглость не знала границ. И правильно! Потому что как можно было разводить такой свинарник?! Здесь воняло. Не как в мужском, где, казалось, запах въелся даже в стены. Мимо пройти нельзя было, но приходилось, ведь женский туалет располагался после.

Здесь гадил едва ли не весь институт. Но что хуже, тут гадила бухгалтерия. Тетки из нее ходили в туалет с такими лицами, словно собрались на трон восходить.

Меня, стоящую и одиноко пялящуюся в белую дверцу кабинки, смерили таким взглядом, словно я тут гадостями занималась или еще чего хуже: смела недостойно смотреть в ответ.

Отодвинулась. Обхватила бы себя руками, да в перчатках не хотела. Они были на два размера больше, да еще и жуткого качества. Тоненькие, наверняка самые дешевые. Я Маркевченко все выскажу! Что ее мать говно всякое закупает!

В итоге я так и не решилась зайти. Налила воды на пол да размазала ее в надежде, что никто не заменит. Ни в одну кабинку я так и не зашла. В какой-то момент по щекам снова полились слезы.

– Диан, ты закончила?

Слезы высохли как по команде. Обернулась и со всей возможной злостью на ситуацию и мир в целом уставилась на Олега. Ненавижу! Я бы решила вопрос с девочками! Если надо, заплатила бы! Но этот… Этот…

– Да!

Скорее выплюнула ему это в лицо. Но тому, судя по всему, было пофиг. Вообще я всегда относилась к однокурсникам либо никак, либо как к Андрюхе. В целом у меня всегда вокруг было много друзей.

Хотя многие из них и отвалились за первый год обучения. Пока остальные мои подруги вели нормальную студенческую жизнь, я ходила строем, залипала сутками в юридическом и вырывалась в клуб от силы пару раз в месяц. Считай, по особому случаю.

Неудивительно, что многие подруги забывали, как я выгляжу. Но то, что на смену им придут такие, как Макаров… Хотелось ему врезать. От души так.

Тем не менее я лишь ошарашенно наблюдала, как он зашел в женский, между прочим, туалет! Женский! А потом начал по очереди открывать кабинки.

– Ты извращенец, что ли? – спросила я, прекрасно понимая, что видит он там примерно тот же срач, что и до.

Тем не менее мой вопрос остался без ответа. Я же сжалась. Потому что он реально мог нажаловаться начальству. И тогда отец бы даже не помог. Когда дело касалось вопросов всяких про мое обучение. Именно такого рода, где я, по его словам, включала «избалованную, охреневшую дочь».

Он лично пару раз Симону давал добро на всякие «воспитательные» моменты. Хотя мне уже восемнадцать! Себя повоспитывай!

И вот я стою, наблюдаю за Макаровым. Этого фейспалма он у Сохина насмотрелся? Что за выражение вселенского безразличия? Но даже не это меня поразило. Другое…

На моих глазах Олег тяжело вздохнул и покачал головой. А потом просто повернулся ко мне спиной и вышел из туалета. Сказать, что я ликовала, – значило ничего не сказать. Неужели передавила?

Неужели моя взяла? Хотелось исполнить победный танец. На лице появилось победное выражение. Я заметила его в отражении грязного стремного зеркала в видавшей виды пластиковой оправе.

Оттуда на меня смотрела какая-то действительно охранявшая девушка. На мгновение стало стыдно. Ведь правда я понимала, на что шла. Ну как понимала, скорее была в курсе происходящего.

Наивно полагала, что отец решит все вопросы. В конце концов он обещал! Говорил, по крайней мере, что у меня точно будет положение выгоднее.

Только, помимо наличия личного туалета, в который не всегда возможность-то была заходить, это как-то незаметно! У Маркевченко и то блата было больше. Что несказанно бесило.

Хотя больше меня бесила Фальцева, которой, судя по всему, вообще пофиг было, что делать: зубрить уголовку или драить сортиры. Как так можно-то?! Я искренне не догоняла.

Довольная, уже собиралась с гордо поднятой головой удалиться, как Олег показался в проходе снова. Все с тем же спокойным выражением на лице и большим мусорным пакетом в руке.