Михаил Чулаки - У Пяти углов Страница 70

Входя в монументальное здание, Филипп чувствовал себя маленьким жалким просителем, к тому же явившимся с незаконной просьбой. Кому какое дело, что у него нет отдельного кабинета, что жена его подолгу спит, а проснувшись, занимается лежа гимнастикой, щелкая при этом суставами? Кому до этого дело! Все очень просто: у них шестьдесят метров на троих — совершенно достаточно, даже при том, что Филиппу полагается дополнительная площадь. И тем более, в комнате, которую он просит, еще тридцать метров — то есть получилось бы в сумме девяносто! Нахальство, чистое нахальство! Да, пришел он с нахальной просьбой, но не умеет же он быть легким и развязным в общении, как всякий уважающий себя нахал. Хорошо и легко быть нахалом, Филипп сейчас завидовал нахалам, хотел бы научиться быть нахалом — но увы. А куда ж соваться с нахальной просьбой, если ты по своему внутреннему устройству — не нахал!.. Он стоял перед указателем, гадая, куда ему следует обратиться, а хотелось ему одного — уйти! Господи, ну с чего он решил, что кто-то ждет от него заявления на эту пустую комнату?! Похитители собак его уважили — и сразу возгордился!.. На указателе значилось «Районное жилищное управление» — наверное, ему туда.

Филипп ожидал увидеть очереди перед дверями начальников разных рангов, но коридор жилищного управления был совершенно пуст. То есть ни единого человека! Может, сегодня здесь неприемный день? Ага, вот и приемная самого главного начальника… часы приема… — да он явился в самые часы приема! Неужели и в самом деле все так просто? Очереди нет, прием уже начался — что, если и правда здесь только и ждут счастливой возможности отдать пустующую комнату под кабинет композитору Варламову?]

И в самой приемной в одиночестве скучала секретарша.

Наступил тот редкий момент, когда очень пригодилась бы визитная карточка. Подойти и молча положить перед секретаршей. Но у Филиппа нет визитных карточек. По нескольким причинам. Ну прежде всего, карточки у нас пока распространены мало, а потому в таком способе представляться Филиппу чудится снобизм — а он не терпит снобизма. А кроме того, непонятно, какой текст уместен на карточке. Если просто фамилия и адрес, то 99 % останутся в недоумении: а кто такой Филипп Варламов? Значит, нужно обозначить род занятий. Но что-то невозможно жалкое и нескромное одновременно, когда приходится представляться: «композитор». Нужно быть таким композитором, чтобы все знали и так, по фамилии. Дунаевскому не нужно было объяснять, кто он такой, Шостаковичу тоже. А если тебя не знают, какой толк от твоего композиторства? Такой проблемы нет, например, для учителя: самый лучший учитель редко известен за пределами своей школы, ну района, потому нет ничего постыдного пояснить на визитной карточке, что ты учитель. Но неизвестный композитор, который вынужден добавлять к своей фамилии пояснения и примечания, — смешон.

И все-таки именно здесь, в приемной начальника жилуправления, визитная карточка оказалась бы кстати. Довольно-таки юная секретарша смотрела вопросительно на явившегося единственного просителя. Объясняться вслух — это было выше сил Филиппа! Страдая от собственной нескромности, он достал билет Союза композиторов, показал и лишь затем объяснил предельно кратко:

— Девушка, мне нужно к вашему начальнику. Мелькнула все-таки тщеславная мысль: а вдруг эта девушка — кстати, достаточно скромного и даже интеллигентного вида, так что может интересоваться и настоящей музыкой, — слышала его фамилию? Но на ее лице не промелькнуло радости узнавания.

— А по какому вопросу?

Все-таки спросила! Правда, безо всякого секретарского высокомерия, а как бы с желанием помочь.

— По жилищному, — неохотно признался Филипп. И уж не покраснел ли он при этом? Ну может, и не покраснел, но внутренне был к этому достаточно близок.

— Вообще-то вам, наверное, не к нам. То есть про жилплощадь вы хотите? Чтобы вам предоставить?

Нет, девушка ничуть не осуждала Филиппа. И он объяснил уже почти свободно:

— Да, пустующую комнату. Вот тут написано.

Все-таки он не настолько наивен, чтобы идти в исполком без заявления. Если нет бумаги, то и не на что наложить резолюцию! И насколько же легче дать прочитать заявление, чем излагать просьбу вслух.

Заявление свое Филипп составил не без наивной хитрости — упор сделал на фразу: «не имею отдельного кабинета, необходимого мне для работы», а метраж комнат не указал вообще. Он и сам понимал, что хитрость наивна, но все-таки надеялся сразу перевести разговор в правильную плоскость: чтобы считали не метры, а комнаты!

Прочитав, девушка улыбнулась немного виновато.

— Да, это совсем не к нам. Мы занимаемся эксплуатацией: если крыша течет — ну и вообще. А вам надо в учет и распределение. У них и вход отдельный — знаете, с Фонтанки?

Филипп представил, какие очереди в учете и распределении, если даже понадобился отдельный вход; представил и загрустил. Девушка это заметила:

Или можете попробовать прямо к Графову. Он их курирует. Один из заместителей. Может, примет в виде исключения. — Она кивнула на членский билет Союза.

Филипп не очень привык чувствовать к себе участие, а потому испытал к девушке мгновенную благодарность.

— Спасибо большее! Я так и сделаю. Я бы и ке знал, куда и что, если бы вы не объяснили!

— Желаю, чтобы ваш вопрос решился.

— Спасибо! Еще раз спасибо!

Нет, правда, какая милая! И Филипп поверил в свою удачу.

Приемная Графова оказалась раза в четыре больше, чем у начальника жилуправления. Вдоль одной стены в ряд кадки с полутораметровыми кустами неизвестных Филиппу пород — почти зимний сад. И секретарша совсем другая: весьма корректного вида дама средних лет с холодным красивым лицом, которая сама вполне могла бы занимать начальственный пост. Единственное сходство с жилотделом — но очень существенное! — такая же пустота.

Филипп, смущаясь уже гораздо меньше, но все же смущаясь, показал секретарше свой членский билет и сказал, что хотел бы поговорить с ее начальником. И услышал, по-видимому, неизбежное секретарское:

— А по какому вопросу?

— По жилищному. Мне сказали в жилуправлении, что он курирует…

— У вас есть заявление?

Делать нечего, Филипп протянул заявление.

— Так… Понятно… И какой у вас метраж? Да, эта сразу нащупала слабое место. Проклиная свое нахальство, Филипп признался.

— И вы надеетесь получить еще? Секретарша оставалась вполне корректной, но в голосе послышалась неприятная сухость.

— Ну понимаете… видите ли… я же пишу…

И тут Филиппа осенило очень удачное сравнение:

— Я не был у вашего начальника, но, наверное, у него большой кабинет. По площади. И представьте, ему скажут: «Места у вас много, мы поставим в углу еще один стол, пусть там инспектор тихонько принимает жалобы». Наверное, ему станет трудно работать, когда в кабинете кто-то еще, правда? Независимо от площади. Так и мне. Дело не в сумме квадратных метров, а с стенах! Чтобы можно было не отвлекаться от работы.

Сравнение и в самом деле произвело некоторое впечатление. Сухость в голосе секретарши исчезла.

— Что ж, попробуйте. Может, и получится. А справки ваши в порядке?

Какие справки?

Секретарша посмотрела на него, как на человека, который, стоя на Дворцовой, спросил бы, как проехать в Эрмитаж. И объяснила почти по складам:

— Надо взять в вашей жилконторе такую справку: характеристика жилой площади, называется. Они знают. И другую о составе семьи, само собой. — Теперь в ее голосе слышалось сочувствие: наверное, она решила, что композиторы — люди не от мира сего и их надо водить за ручку и тыкать носом. — Эти две обязательно. И очень полезно было бы, хотя и не обязательно, чтобы ходатайство от вашей организации, то есть от Союза композиторов. Ну о том, что вы нуждаетесь в отдельном помещении по специфике вашей творческой работы. Потому что, сами понимаете: одно дело, когда за вас ходатайствует ваша организация, другое — если вы сами по себе, по собственной инициативе. Можете вы такую бумагу получить?

Филипп заверил с бодростью и облегчением:

— Ну конечно, могу! Обязательно!

— Вот и хорошо. И тогда приходите. Соберете все бумаги — ну и уж приносите прямо сюда, минуя учет и распределение, — закончила она милостиво.

Филипп вышел из исполкома, чувствуя себя почти победителем! Вот и секретарша Графова — сперва поколебалась, а потом тоже прониклась сочувствием! А ходатайство — да ему напишут в одну минуту! Он же не комнату будет просить от Союза из их фондов, а бумажку, которую ничего не стоит дать! И тогда… Неужели все так просто?! Хорош бы он был, если бы так и не решился пойти хлопотать! Вот уж действительно: под лежаний камень…

Или сегодня такой удачный день? Бывают же дни удачные и неудачные — совершенно точно.