Михаил Веллер - Всё о жизни Страница 72

Склоним знамена. Или плюнем через плечо. Кому как больше нравится.

ГЛАВА III. Отсюда и в вечность

Продолжительность жизни

Часто приходится слышать или читать: «Жизнь слишком коротка», «Человек создан так, чтобы жить сто двадцать лет», «В будущем человек будет жить дольше, свой настоящий век» и прочие благоглупости. Означают они только одно: человек обычно хочет жить и не хочет умирать.

Почему – «сто двадцать лет»? Почему не четыреста восемьдесят? Речь не о неких абстрактных цифрах. Речь о продлении конкретного срока. Если взять средние семьдесят лет или условно-предельные девяносто, то мечтают о прибавке семидесяти или тридцати процентов. Плюс сто процентов выглядят уже даже теоретическим пределом.

Если бы люди жили в норме двадцать или двести лет, процент желаемой прибавки был бы тот же. Просто исходят из имеющегося. Что есть – то и мало.

Вопрос о бессмертии рассматривать, разумеется, незачем – это из области метафор. Солнце не вечно, а человек вечен, як же.

В Библии сообщено, что первые люди жили по девятьсот лет – вот, мол. Если взять поправку на поколения трепетных переписчиков, и считать срок лунными месяцами вместо солнечных лет, как и делали в древности большинство народов, то у нас получится как раз семьдесят пять лет, что и выглядит вполне соответствующим действительности.

Тут еще стали пропагандировать идею, что человек умирает обычно не от старости вообще, а от конкретных болезней – кардио, онко и др. Искоренить болезни, научиться с ними бороться – и лет до девяноста пяти протянем все.

Предположим, что мы искореним всех вредных микробов и станем вести до крайности здоровый и рациональный образ жизни. А стрессы? Никогда не волноваться и не перенапрягаться. Мирно, спокойно, умеренно и регулярно.

А страсти?! А всепоглощающие идеи?! А жажда свершений и приключений?! А врожденная потребность в сильных ощущениях, которые сокращают жизнь, ох сокращают!

Если бы человек как таковой мог поставить во главу угла продление своей жизни, а не максимальные ощущения и максимальные действия, мы имели бы другую историю, а правильнее сказать – никакой бы не имели. Инфаркт – расплата за свершения, хотя жрать, конечно, можно меньше.

Регенерация, обновление клеток – вот основной механизм продолжительности жизни. Количество обновлений, количество внутренней работы организма за всю жизнь, направленной на поддержание и продолжение деятельности – величина довольно постоянная, запрограммированная генетически.

Организм, подобно двигателю внутреннего сгорания, имеет свой ресурс. Вот он может совершить столько-то оборотов в таком режиме, столько-то в эдаком, это минимальные обороты, это максимальные, это оптимальный режим. Если двигатель сделан хорошо и используется в оптимальном режиме, износ частей будет равномерный, и в конце концов они сносятся, зателепаются и перестанут работать – тихо и постепенно. Ремонтировать уже нечего, вези на свалку.

А горы? А грязь? А виражи? Идеальных дорог в жизни не бывает.

Что рекомендует наука? Фрукты-овощи-вода, легкий голод, легкое регулярное движение, ноу проблем и лучше без половых сношений.

Пищеварение изнашивает очистительные и выделительные системы, нервные напряжения изнашивают центральный координирующий аппарат, физические нагрузки изнашивают сердце и сосуды, секс изнашивает репродуктивную систему, нервы и сосуды. Все, что сверх минимума, необходимого для поддержки жизнедеятельности организма – укорачивает срок жизнедеятельности.

Что такое рак в пожилом возрасте? Организм выкидывал дефективные клетки вон, выкидывал, определял и выкидывал, а новые и нормальные делал, делал, – и утомился, устал. Много уже поработал в жизни, больше не может. Дефективные-то клетки, примитивные и жадные уродцы, растут быстрее и легче хороших, различать их и разрушать, выбрасывать, дополнительный труд. А трудиться так, как раньше, сил больше у организма нет: ресурс его кончился, свою норму работы по этой части он уже выполнил.

Организм что соображает? Столько-то пищи он уже переварил, столько-то груза перетащил, столько-то сношений произвел, столько-то нервных клеток потратил. Закуривай, приехали.

Вот добротный йог, находящийся в состоянии, близком к анабиозу, и может жить черт-те сколько, чуть ли не веками. Он же не только не жрет и не трахается – он уже почти не дышит, все процессы в организме страшно замедлены.

Противоречие в следующем.

Организм за свою жизнь способен «перекачать», преобразовать определенное количество энергии – будь то в аспекте психическом, физическом, сексуальном или любом другом. Есть оптимальный режим для длительной работы – а есть предельные нагрузки, сокращающие срок.

Так вот потребность организма в ощущениях и действиях не совпадает с оптимальным режимом его эксплуатации. Человек создан не для того, чтобы предельно долго существовать как биологический индивидуум, а для того, чтобы следствие его существования в мире было как можно значительнее. Перерабатываемая им энергия идет на изменение мира. И создан организм, для производства этих изменений, с запасом. Понять, сделать, организовать, продвинуть! Без резерва возможностей куда дернешься, как устоишь. Да у любого живого существа есть резерв, запас прочности; просто у человека он гораздо больше. Без резерва и невозможно. Чуть что – как устоишь.

Мы будем продолжать совершенствоваться в косметическом и капитальном ремонте организма. Но в общем срок человека на земле пребудет неизменным.

Конечно: антибиотики, прививки, вставные зубы и пересаженные сердца. – Подтягиваем к верхнему сроку, латаем прохудившиеся места. Но характер, суть, количество преобразуемой через человека энергии остаются те же.

Ведь все животные проживают срок, соизмеримый и весьма сходный с человеческим. Вот так устроена клетка, такова структура ее организации в организм, таков энергопотенциал биологического устройства.

Медленно тянется, но быстро проходит.

Объективно середина жизни – это лет тридцать пять. Но мы-то свою жизнь воспринимаем субъективно. Все главные события в жизни обычно происходят до тридцати. И воспринимаем, переживаем мы все в молодости сильнее, полнее, богаче. День юноши и день старца отнюдь не равновелики в восприятии, даже если были с объективной точки зрения равно насыщены событиями.

После тридцати годы летят, и чем дальше – тем быстрее и незаметнее. В двадцать лет – год огромен, в шестьдесят – вроде как всего несколько месяцев двадцатилетнего.

Год двадцатилетнего – одна двадцатая жизни. Год семидесятилетнего – одна семидесятая.

И середина жизни по своему «внутреннему самоизмерению» приходится лет так на двадцать пять. Невредно понимать и помнить, что в двадцать пять – полжизни прожито.

Понятно, что смена образа жизни, смена стереотипа, обстановки, занятия, места, окружения – делают жизнь больше, субъективно длиннее.

Избранники богов умирают рано. Мало кто из великих, даже не нарвавшись на нож или пулю, не глуша себя стимуляторами, дотянул до шестидесяти. Слишком большие напряжения. В интенсивности выработали себя.

Но и сама смена стереотипа изнашивает организм и сокращает срок жизни. Любые изменения внутренних режимов организма – это переналадка за счет невозобновимого ресурса. Освежение остроты ощущений, перерасход нервной энергии.

Богатая жизнь и длинная жизнь – вещи разные, и по самой природе своей человек выбирает первое.

Детство

Человек обычно помнит себя более или менее связно лет с пяти. А вообще он помнит себя паршиво: меняясь со временем, погружен в настоящее.

Даже талантливые педагоги, декларируя, что дети – такие же люди, как взрослые, и строя отношения на принципах равенства и уважения, все же относятся к этим истинам умозрительно. Влезть в шкуру другого, ощутить мир его глазами – вообще трудно.

А ребенок имеет весь комплекс мироотношения такой же, как взрослый. И ценности у него те же. Просто вывески на них другие.

В первые же годы сознательной жизни (четыре-восемь лет) ребенок переживает весь круг человеческих проблем.

Познавая мир в вопросах «как?» и «почему?», он задумывается над устройством мироздания и ежится от крошечности своего места и роли в нем. И начинает, «играя», обсуждать с другом-сверстником проблему типа: «А может, все мы просто живем у великана в банке».

Он холодеет в ужасе от непостижимой пустоты неизбежной смерти.

Этого взрослые, как правило, не знают (не помнят).

Он сексуально тяготеет к противоположному полу. Взрослые это обычно глупо и лицемерно называют «испорченностью» и «нездоровым любопытством». Во-первых, любопытство не бывает нездоровым, это тяга к познанию, знать – в природе человека. Во-вторых, что естественно, то не испорчено, а познание естественно и в мотивации не нуждается – оно есть аспект инстинкта жизни человека как такового. В-третьих, объективно существует детская эрекция и детский онанизм: влечение приходит раньше половой зрелости (чувство, преобладание чувства заложено в человеке! размножаемся мы ведь не из чувства долга или во исполнение разумного плана, а повинуясь ощущениям!).