Томас Пинчон - Винляндия Страница 77

— Очень утешает, спасибо.

— Так-с… я тогда просто запущу по этому поводу бумаги в работу. Но нам придётся что-то сделать с вашим тоном. — Бирк подошёл к двери и завопил: — Рон? — Приблизились шаги, и Рон, крупный спортивный маршал США, отпер. — Рон у тебя есть полномочия на дисциплинарное мотивирование?

— Ещё б, мистер Вонд.

— Стукни его, — распорядился Бирк, выходя вон.

— Есть, сэр. Сколько раз…

— О, одного хватит с головой, — гаснущим стальным эхом.

Рон не стал терять времени, загнав Зойда в угол камеры и ослепительно двинув ему в солнечное сплетение, отчего Зойд рухнул в боль и паралич и разучился дышать. Рон недолго постоял, словно бы оценивая качество работы — Зойд немного погодя сумел разобрать мазок его неподвижных башмаков и, по-прежнему слишком безрадостный даже крикнуть что-нибудь, ждал пинка. Но Рон повернулся и вышел, заперев за собой, а вскоре после и свет погас. И Зойд свернулся в муках, и стал нашаривать в себе дыхание, и в бессознанку откочевал лишь перед самой перекличкой в 5.30 утра.

Сразу после завтрака появился Эктор, весь сияя ему над усами, уход за микроструктурой коих тогда ещё стоил ему двадцати минут его драгоценного времени в день.

— Политический отдель решиль, ты им в итоге не нужен. Но даже если мы назовём тебя мулём, тебе всё равно светит сухой счёт от шести до бесконечности за те метрические польтонны у тебя дома, и кое-кто прикинуль, что я могу помочь… Выглядишь ты говённо, кстати.

— На тебе вон тот Уайетт Эрп потренируется, я на тебя посмотрю. — Зойд громко выдохнул носом, глаза красные, сам винительный. — В натуре припоздал, ты, блядь, с винтом, чувак… все эти годы я думал, ты меня хоть немного уважаешь, чтоб не вынуждать меня стучать. Ну и что такого, блядь, важного, чтоб тебе сейчас пришлось?

Странный фокус света, не иначе, либо Зойд неуместно галлюцинировал, но блики с каждого глазного яблока у Эктора пропали, блеск увял до матовых поверхностей, которые теперь поглощали весь свет, что на них падал.

— Знаешь чего, мне про обед уже пора думать. Нам обязательно в эти чики-пыки тут играться? Órale, сращу тебе правильного судью, врубись! слявная прогулька минимальней некуда, на ферме, овощи растить сможешь? цветочки, вам же, публика, цветы нравятся, верно? А мне только надо, по правде, Зойд, узнать про этого джентльмена, общего знакомого, я уверен, по имени… Шибздик?

— Хоссподи, Эктор, — хрипло, качая головой, — я одного только Шибздика знаю, он теперь в Хемете живёт, а после Вьетнама вообще только на нулевой риск ходит, даже в самолёте больше не летает, тебе тут не слишком много чего светит, разве что дарвончику у своей старухи для тебя выхарит, а так даже на пиво III класса не годится, наскока знаю.

— Так это он! — вскричал Эктор, — он самый ебучка и есть, в ЭПТ[120] известен как Шибздик Гад, и только твоим супердятловым потенциа лям сталё можно раскрыть его делё просто на-а-а-астежь! Muy de aquellos[121], погоди, я боссу своему расскажу — у тебя в этом деле будущее, ése!

Запоздалее обычного Зойду пришло в голову, что Эктор ведь и всю дорогу может заниматься некими учениями по агентскому юмору ради собственного удовольствия. Он рискнул:

— Зачем эта шняга с ломкой моей целки, Эктор, ты разве не видишь, мне теперь о ребёнке заботиться надо, выбора нет, пришлось обратиться в квадратного гражданина и завязать уже всухую, нет больше времени на матёрых преступных торговцев наркотиками, с которыми раньше тусовался, я полностью реабилитировался, чувак.

— Ага, вот так завяз, дурь куришь одну от другой, по выходным кислята, ты когда вообще пострижёшься? Хватит эту сраную свою музыку слушать, разучи уже парочку приличных песенок Аугустина Лары? Conjunto[122] какой-никакой? И подумай хорошенько, не жениться ль тебе снова, Зойд. Мы с Дебби вот оба друг у друга по второму разу, и счастливей не бывает, palabra[123].

— Теперь ты мне про свояченицу свою задвинь, ты её вечно со всеми свести хочешь, даже с теми, кого арестовываешь.

— Не-е, она теперь в Окснарде живёт, замужем за одним таким, из los vatos de Chiques[124]. Дебби говорит, у них это в крови, все женщины у них в семье, просто не могут устоять перед обходительными, романтичными лятиносами.

— Очень надеюсь, ты её от подобных субъектов оберегаешь.

— Ay muere[125], лядно тебе, — качая головой, распахивая пошире дверь камеры Зойда, — давай, пошли отсюда.

Стало быть, в тот вечер около заката он был у Саши, на душистой улице, засаженной пальмами постарше, лёгкий ветерок пустыни дул последними звуками запоздалого часа пик с пробки, на много миль растянувшейся по Уилширу, и ужин расцветал в боковых окнах по длинным кварталам в обе стороны. Разнаряженную Прерию ещё не переодели из какого-то новёхонького малышняцкого прикида, включая туфельки и шляпку, который бабушка ей купила, несомненно в Беверли-Хиллз, и она, увидев Зойда, заверещала, хотя и не вполне приветливо:

— Па Пи не!

— Скажи-ка, Симпатяшка, — опустившись на одно колено, раскрывая ей навстречу руки.

Прерия заныкалась за бабушку и воззрилась оттуда на него, выпятив нижнюю челюсть, а глаза яркие:

— Не!

— Ой, Прерия.

— Ипяный бъядяга!

— Ты её этому научила, так и знал, стоит хоть на день запустить в неё свои крючья… — Но после Бирка Вонда и его коллег, это унижение и близко не стояло к тому, чем могло быть в мирное время.

— Зойд, что случилось, ты жутко выглядишь.

— Ох… — со скрипом воздвигшись на ноги, — этот блядский Бирк Вонд, чувак. Умеет же твоя дочь их выбирать. — Он не знал, станет ли делиться последней процедурой, которой его подверг Бирк. Перед тем как Зойда выпустить, его поставили между двумя маршалами, один — его недавний противник, Рон, неприметно в тенях дня, а Бирк вывел на парковку преданно улыбавшуюся Френези — которая всё это время была где-то тут же, под присмотром Бирка — на волосах и лице её солнце, эти голые ноги так спокойны и так гладки… пришлось смотреть, как она идёт, ни на одном шаге пути улыбка не стряхивается, пастельный щёголь Бирк в своих заказных тёмных очочках открывает перед ней заднюю дверцу машины, наблюдать, как он потом хватает её за волосы, как же Зойд эти её волосы любил, чтобы направить голову ниже линии крыши кузова и в обитые мягким тени, хотя не совсем заметить, как изогнута её шея, предвкушение, долгое эротичное обнажение затылка, словно по собственной воле, под некий высокомодный кожаный ошейник…

— Я только пиццу разморозила, заходи.

Наконец Прерия подошла его поцеловать за встречу, а потом, позже — спокойной ночи. Когда она уснула в свободной комнате, Зойд рассказал Саше о сделке, которую он, как ему казалось, заключил.

— Но ты же на самом деле не можешь исчезнуть, — сказала Саша.

Ну да — и вот тут-то в ход вступает расклад с умственной неполноценностью.

— Просто чтоб мы знали, где ты, — объяснил ему Эктор, — сколько ты будешь забирать эти чеки, столько тебя никто не тронет, — но если даже один раз не заберёшь, сработает тревога, и мы поймём, что ты хочешь слинять.

Зойд по этому поводу смотрелся так жалко, что Саша подалась к нему, точно, дружелюбно двинула его в плечо и сказала:

— Эта фашистская свинья хочет только, чтобы Френези своего ребёнка больше никогда не видела. Обычное дело, мужчины договариваются с мужчинами о судьбе женщин. Ты и впрямь поможешь им в этой разлуке?

— Вряд ли справлюсь. А ты? Бирк говорит, с тобой загвоздок не будет, ты её к Прерии на за что не подпустишь.

— Это птушта я старая левачка, включаюсь кнопкой, сперва идеология, потом семья, ну пусть так и думает, эдак у нас хоть дух перевести получится. Слушай, а как насчёт? — И она рассказала ему о Винляндии, как все они, бывало, ездили туда летом, когда Френези была маленькой, и как ей нравилось там исследовать, должно быть, вдоль всех ручьёв там ходила по целому куску побережья всякий раз как можно глубже в Винляндию, как только могла, целыми днями там пропадала лишь с фляжкой «Прохладной подмоги» и рюкзачком, набитым сэндвичами с арахисовым маслом и зефирками.

— Похоже, туда в последнее время много народу намыливается, — кивнул Зойд.

— Ну, раз в год мы по-прежнему все там собираемся, готовим на кострах, играем в покер, шашли-машли там всякие, все Траверзы и Бекеры, мои родители и их родня. Раньше у Френези это была поездка года, но после старших классов она перестала. Знаешь, будут и похуже места для тебя и кулька поселиться, дом обустроить, места красивые, отовсюду по 101-й недалеко, что до шалманов с музлом на Двух-Дорогах мили едален Аркаты, что до прибоев Укромной бухты, да и светская жизнь у тебя будет, птушто в последнее время массовая миграция уродов всяких, сам же сказал, ничего личного, из Л.А. к северу переливается и в Винляндию, поэтому будут и бесплатная тебе нянька, и сбытчики тебе, и неистощимый запас гитаристов?