Джонатан Франзен - Безгрешность Страница 8

Ее сослуживцы в отделе привлечения клиентов, конечно, впаривали людям такую же лажу. У них потому получалось лучше, чем у нее, что, распространяя очередной “продукт”, они даже и не пытались понять, что он собой представляет. В подачу “продукта” они вкладывались всей душой, как бы смешно и/или бессмысленно это ни было, а если потенциальный клиент не понимал “продукта”, не признавали вслух, что тут и правда так сразу не разберешься, не предпринимали честных усилий объяснить непростую суть дела, а просто молотили дальше по писаному. Это был, разумеется, верный путь к успеху и источник двойного разочарования для Пип, которая не только чувствовала себя наказанной за то, что пользуется мозгами, но и каждый месяц получала свежие доказательства того, что средний клиент лучше клюет на полубессмысленную зазубренную заготовку, чем на искренние старания участливой девушки-агента разъяснить суть предложения. Лишь когда ее сажали на рассылку или на распространение информации в соцсетях, у Пип пропадало ощущение, что ее способности растрачиваются попусту: поскольку она выросла без телевизора, с письменной речью у нее был порядок.

Сегодня, в понедельник, она беспокоила звонками многочисленных пенсионеров из жилого микрорайона Ранчо-Анчо в округе Санта-Клара, которые не пользовались соцсетями и не отреагировали на ковровую бомбардировку рекламными письмами. Микроколлектив имело смысл создавать только в том случае, когда на предложение отзывались почти все жители, организатора отправляли на место лишь по достижении пятидесятипроцентного отклика, а до той поры Пип не набирала ни одного балла за “широту охвата”, сколько ни трудилась.

Она надела наушники, заставила себя снова посмотреть на таблицу звонков и выругала ту прежнюю Пип, что часом раньше, перед перерывом, выбрала из списка “изюм”, оставив на после обеда такие имена, как “Гуттеншвердер, Алоизиус” и “Баткевидж, Деннис”. Подобные заковыристые имена она терпеть не могла – стоит неправильно произнести, и клиент тут же замыкается в себе, – но, пересилив себя, храбро позвонила по первому номеру. У Баткевиджей мужской голос хрипло и хмуро произнес “алло”.

– Аллоооо! – откликнулась Пип со знойной растяжкой, в которую научилась вносить извиняющуюся нотку. – Я Пип Тайлер из “Возобновляемых решений”, несколько недель назад мы вам писали. Я говорю с мистером Баткевиджем?

– Букаваж, – хмуро поправил ее собеседник.

– Прошу прощения, мистер Букаваж.

– Так в чем дело?

– У вас есть возможность снизить расходы на электроэнергию, помочь нашей планете и получить справедливую долю налоговых субсидий на федеральном уровне и на уровне штата, – затараторила Пип, хотя, по правде говоря, удешевление электричества было пока что гипотетическим, энергетическая утилизация отходов экологически сомнительна, и если бы “Возобновляемые решения” и их партнеры намеревались щедро делиться с потребителями налоговыми субсидиями, она бы сейчас не звонила мистеру Букаважу.

– Не интересует, – буркнул Букаваж.

– Но вы знаете, – продолжила Пип, – многие ваши соседи выразили желание сформировать коллектив. Вы могли бы их немного расспросить, узнать, что они думают.

– Я с соседями не общаюсь.

– Нет, разумеется, я ни к чему вас не принуждаю. Но почему они заинтересовались? Потому что жители вашего микрорайона имеют шанс, действуя сообща, обеспечить себя более чистой и дешевой энергией, а также получить реальные налоговые льготы.

Одно из наставлений Игоря: непременно повторить словосочетания “более чистая и дешевая” и “налоговые льготы” не менее пяти раз каждое – тогда собеседник не устоит.

– Вы что продаете? – чуть менее хмуро спросил мистер Букаваж.

– Нет-нет, я не предлагаю вам ничего купить, – соврала Пип. – Мы пытаемся активизировать общественную поддержку так называемой энергетической утилизации отходов. Это более чистый, дешевый и льготный в налоговом отношении способ решить сразу две крупные проблемы вашего местного сообщества. Я имею в виду большие расходы на электроэнергию и избавление от твердого мусора. Мы можем помочь вам сжигать ваш мусор при чистых, высоких температурах и направлять электроэнергию прямо в сеть, что в перспективе даст вам существенное сокращение расходов и реально пойдет на благо нашей планеты. Могу я рассказать вам чуть подробнее, как это работает?

– Ваша-то выгода в чем? – спросил ее мистер Букаваж.

– Простите, не поняла?

– Вот вы мне звоните, когда я прилег отдохнуть. Кто-то же вам за это платит. Чего ради?

– Ну, по сути дела мы координаторы. Ведь у вас и ваших соседей, скорее всего, нет времени и опыта, чтобы самим создать микроколлектив для энергетической утилизации отходов, и поэтому вы упускаете возможность получить более чистую и дешевую электроэнергию и определенные налоговые преимущества. Мы и наши партнеры владеем опытом и знаниями, которые помогут вам обрести бóльшую энергетическую независимость.

– Ясно, но кто вам платит?

– Как вы, вероятно, знаете, очень большое количество средств из бюджета штата и федерального бюджета идет на поддержку инициатив по использованию возобновляемой энергии. Мы получаем свою долю на покрытие расходов, а остальная часть сэкономленных средств достанется вашему сообществу.

– Иными словами, с меня дерут налоги на все эти затеи, а теперь я, может быть, получу что-нибудь обратно.

– Интересная мысль, – сказала Пип. – Но на самом деле все немного сложнее. Во многих случаях прямых налогов для финансирования этих инициатив вы не платите. При этом – потенциально – вы получаете налоговые субсидии и более чистую, более дешевую энергию.

– Сжигая свой собственный мусор.

– Да, в этой области есть просто поразительные новые технологии. Сверхчистые, сверхэкономные.

Куда бы еще вставить налоговые льготы? Пип так до сих пор и не избавилась от страха перед тем, что Игорь называл “моментом давления”; но, кажется, с мистером Букаважем этот момент настал, никуда не денешься. Она набрала в грудь побольше воздуху.

– У меня создалось впечатление, что вас могут заинтересовать подробности.

Мистер Букаваж пробормотал в ответ что-то невнятное, кажется “свой собственный мусор”, и бросил трубку.

– Да чтоб тебя! – выругала Пип отключившегося собеседника, но тут же об этом пожалела. Вопросы мистер Букаваж задавал вполне разумные, а с фамилией ему не повезло, и к тому же друзей у него нет по соседству. Такая же, наверно, одинокая душа, как ее мать, а Пип ко всякому, кто напоминал мать, питала какое-то беспомощное сочувствие.

Поскольку мама не водила машину и в таком маленьком местечке, как Фелтон, ей не требовалось удостоверение личности с фотографией, а дальше центральной части Санта-Круза она никуда из Фелтона не отлучалась, то единственным документом ей служила карточка социального страхования на имя “Пенелопа Тайлер” (без второго имени). Чтобы получить эту карточку на имя, которое она приняла уже взрослой, мать должна была представить либо подложное свидетельство о рождении, либо подлинник настоящего свидетельства о рождении и юридический документ о перемене имени. Пип не раз тщательно прочесала материнские вещи, но ничего подобного не обнаружила, не нашла и ключей от банковского сейфа и пришла к выводу, что мать либо уничтожила документы, либо зарыла их в землю, как только получила новую карточку соцстрахования. В каком-нибудь окружном суде, возможно, хранится запись о перемене имени, но округов в Соединенных Штатах великое множество, и лишь малая часть из них выложила свои архивы в интернет, а Пип даже не знала, с какой части страны начинать поиски. Она перебрала все мыслимые комбинации ключевых слов, испробовала все платные поисковые системы, но в итоге выяснила лишь одно: возможности поисковых систем весьма преувеличены.

В раннем детстве Пип удовлетворялась расплывчатыми историями, но к одиннадцати годам стала задавать вопросы так настойчиво, что мама согласилась “рассказать ей все”. Когда-то, сказала она, у нее было другое имя и другая жизнь – в другом штате, не в Калифорнии. Она вышла замуж за человека, который после рождения Пип начал проявлять склонность к насилию. Он физически ее мучил, но был очень хитер, умел причинять боль, не оставляя на теле следов, а еще сильней терзал ее психологически. Вскоре она превратилась в совершенно беспомощную заложницу и, возможно, так с ним и жила бы, пока он ее не убил бы, но плач маленькой Пип начал приводить его в такую ярость, что она испугалась за девочку. Она попыталась сбежать от него с ребенком, но он выследил их, измучил ее психологически и вернул их домой. У него там, где они жили, имелись влиятельные друзья, она не могла доказать факт насилия и знала, что в случае развода он частично сохранит родительские права на Пип. Этого она допустить никак не могла. Она совершила ошибку, выйдя замуж за опасного человека, и готова была за это расплачиваться, но не рисковать жизнью Пип. И вот однажды вечером, когда муж был в командировке, она собрала чемодан, села вместе с Пип на автобус, уехала в другой штат и обратилась в убежище для женщин, подвергшихся насилию. Там подруги по несчастью помогли ей получить карточку на новое имя и сменить свидетельство о рождении Пип. После этого она опять села в автобус и отправилась в горы Санта-Круз, где каждый может быть тем, кем назовется.