Мария Метлицкая - Советы мудрой свекрови. О детях, мужьях и не только… Страница 8

Конечно, он раздражает: шаркает тапками, не закрывает крышку от флакона с шампунем. А когда чистит зубы… Все зеркало в зубной пасте! Гад! А носки на полу? А трусы на бортике ванны?

А ты? Ты безупречна? Трындишь по телефону с подружками по два часа. Красишься в ванной по сорок минут. Грызешь перед телевизором семечки. Смотришь дурацкие сериалы. Что там еще? Мы все далеки от идеала. И даже когда ты очень злишься и раздражаешься, то ведь не хочешь, чтобы он ушел? Не хочешь!

Тогда принимай его таким, какой он есть. Понимаю, хочется этот открытый флакон шампуня вылить суженому на голову, а носки развесить на люстре. Однако изо всех сил советую – держи себя в руках! Ведь выходят актрисы на сцену с температурой под сорок? Вот где искусство! А мы, женщины, все актрисы. Хочешь – скандальчик, а хочешь – клубком у твоих ног. Выбирай, что по душе.

Хотя, конечно, обида обиде рознь. Можно поссориться из-за не вынесенного вовремя мусора, а можно подать на развод из-за предательства. Когда вышла моя книга «После измены», мне стали приходить горы писем, в которых читательницы делились своими историями. Будь я менее оптимистичным человеком, ей-богу, впала бы в депрессию. Создавалось впечатление, что верных мужей и крепких браков просто не существует в природе.

Если помнишь, моя героиня не смогла до конца простить мужа, хотя ее уговаривали это сделать, убеждая, что дело, в общем, житейское.

Ну что тут скажешь? Каждый, как говорится, выбирает для себя. Если есть за что бороться – можно попробовать начать сначала. Ну а если брак и так трещит по швам, может, ну его? Мы же себя не на помойке нашли, верно?

Не стану много писать здесь об измене. Тема болезненная, да и все, что хотела, я сказала в своей книге. Могу только сказать, что простить – гораздо труднее, чем хлопнуть дверью. А еще труднее – продолжить жить с человеком и не изводить его напоминаниями о его вине.

Наталья лихорадочно кидала вещи мужа в большую сумку. Тщательно ею же отглаженные рубашки, дорогие свитера, в которых Виталий понимал толк, а потому придирчиво выбирал в самых дорогих магазинах, связались в огромный клубок. «Ни минуты под одной крышей с ним не проведу», – стучало у нее в висках.

Еще вчера она была любящей и, как ей казалось, любимой женой. Почти десять лет сплошного счастья – цветы без повода, смешные умильные прозвища, исполнение любых желаний: «Котенок хочет новую шубку? Мы купим Котенку шубку». В общем, ничего не предвещало, как говорится…

И вот на тебе – история как будто из дамского романа. Проводив мужа в командировку, Наталья отправилась по магазинам – присмотреть что-нибудь симпатичное для себя, для любимого мужа и, конечно, для сына Сашеньки. И угораздило же ее зайти в кафе – решила побаловать себя любимыми капучино и тирамису. А за соседним столиком… За соседним столиком ее Виталий обнимал за хрупкие плечи блондинку с роскошной талией и высокой грудью – у Натальи такой фигуры не было и до рождения сына.

Первым порывом было подойти, закричать, и – о ужас! – ударить мужа. Слава богу, сдержалась. Выбежала из того злополучного кафе, остановила машину, с трудом сдерживая рыдания, доехала до дома, а уж там дала волю слезам.

А потом со злостью, прямо с яростью, начала собирать вещи мужа.

И вдруг наткнулась в самой глубине полки на пакет, схватила, а оттуда посыпались письма. Трогательные послания, которые Виталий писал ей еще в доинтернетную эпоху. С картошки, из командировок, и наконец письма в роддом, где они с Сашенькой провалялись почти две недели.

«Любимый Котенок! Сегодня ночью были первые заморозки, и это здорово, потому что мороженая картошка никому не нужна, нас скоро отпустят, и я опять буду с тобой. Я тебя никому не отдам» – это с трудовой практики на первом курсе, они еще не были женаты, никак не решались объявить родителям о своем решении.

«Натка, родная, я так соскучился, что стал зачеркивать на календаре дни. С трудом сдерживаю себя, чтобы не звонить тебе каждые полчаса. Слышу твой голос и радуюсь, как мальчишка…» – это из командировки, он тогда уехал в Китай на полгода. Наталья думала, умрет от тоски, засыпала, положив свитер мужа под подушку.

А вот письма Виталия в роддом:

«Дорогой Котенок, спасибо тебе за сына. Такая радость, что в голове не укладывается. Теперь нас трое, и я буду вас беречь всегда».

Лучше бы она эти письма не находила!

Рыдания перешла в истерику. «Как он мог! Он предал нас – и меня, и сына! Он говорит ей те же слова, что и мне! Он меня не любит! Никогда не любил!»

И тут же проснулся внутренний голос: «Как же не любил! А что же эти письма? Разве можно тут соврать? Нет, это не подделаешь! И разве такая любовь может уйти? Он просто ошибся. Да и ты, милочка, хороша! Распустилась, зарядку не делаешь, на ночь лопаешь что ни попадя! Возьми себя в руки! Была любовь! Была и есть, никуда не делась! И сын есть! А ему нужны родители – любящие или, по крайней мере, уважающие друг друга. Неужели вот так отдать все той блондинке! Да ни за что! За любовь надо бороться, особенно когда есть что терять. А тебе есть, правда?»

Более страшной ночи у Натальи не было. С кем посоветоваться? К кому бежать? К маме? Но мама, всю жизнь прожившая за Натальиным отцом как за каменной стеной, вряд ли одобрила бы решение развестись. Она до сих пор не отошла от папиной смерти, и решение дочери собственными руками разрушить семью восприняла бы как кощунство. Нет, мама здесь не советчик. Она в такой ситуации никогда не была, во всяком случае, Наталья не могла представить, чтобы ее отец обнимал бы чужую женщину так, как Виталий свою блондинку.

К подругам? У нее не было таких подруг, с которыми можно было бы поделиться чем-то серьезным. Так, несколько приятельниц, с которыми раз в несколько месяцев встречались в кафешках, обсуждали тряпки, свадьбы и разводы звезд. Вся ее жизнь была сосредоточена на семье, и лучшим другом был муж. Был! От этого прошедшего времени Наталье стало еще горше, она захлебнулась рыданиями. Было мучительно жаль себя, Сашеньку, маму.

Господи! Вот бы заснуть, проснуться и понять, что это странный, страшный сон, не более того. Но чудес, увы, не бывает.

Надеяться можно только на себя. И к утру она приняла решение.

Привела себя в порядок, приняла душ, слегка подкрасилась, уложила волосы, надела удачно скрывающие недостатки фигуры брюки и свитер с глубоким вырезом – коралловый цвет ей очень шел, муж всегда об этом говорил. Туфли на каблуке (никаких стоптанных тапок!). Достала из собранной вчера сумки вещи мужа и аккуратно развесила в их шкафу. Она знала точно – ей есть что терять и важно сохранить семью. Да, Виталий уже не будет в ее сознании на том пьедестале, куда она его воздвигла. Он обычный человек, которому не чужды слабости. Что ж, она простит его. Хотя так, как раньше, уже не будет, но об этом Светлана не позволяла себе думать…

А теперь еще одна история – моей соседки Людмилы. Вот кто умеет терпеть и прощать…

В том, что Геннадий ходит налево, Людмила не просто догадывалась – знала точно. «Красивый муж – чужой муж», – говорила ее мама, неодобрительно поглядывая на Генку, когда они с Людой еще только «женихались». Впрочем, этот конфетно-букетный период длился совсем недолго. Мамаша укатила в санаторий по профсоюзной путевке, и уже на следующий день Генкины носки висели в Людмилиной ванной, а сам он лежал на ее диване, ожидая, когда будет готов завтрак. Какие уж тут конфеты и букеты. Людмила порхала, счастливая, впору было исполнять песенку зайца из «Ну, погоди!»: «Лучший мой подарочек – это ты!»

Ни уговоры матери, ни железобетонные доводы, которые приводили подруги, Люду не убедили. Она представляла себе картину: вот идет она, не красавица, конечно, но весьма себе ничего – фигура что надо, грива развевающихся волос, умело наложенный макияж. А рядом – он. Красив, как Аполлон, атлетически сложен, поигрывает бицепсами, держит мощной рукой ее за талию. Ну не мечта? Конечно, мечта! Да все обзавидуются.

На свадьбе Генка напился и стал щипать за попу свидетельницу, та насилу отбилась. Людмила делала вид, что ничего не замечает.

Эту тактику – чего не вижу, того не существует, – она успешно применяла всю жизнь.

Генка ей охотно подыгрывал. Как и многие мужчины, он был уверен, что семья – это святое. Но он, кормилец и поилец этой семьи, который ради жены и детей трудится, не жалея себя, имеет право на небольшие развлечения. Он же не уходит, грамотно шифруется. И «всегда возвращается в стойло» – это Геннадий всю жизнь считал главным своим достоинством. В общем, Людмила убедила его в том, что он – ее главный подарок, основная удача.

Сейчас Люда с Геной готовятся отпраздновать юбилей – серебряную свадьбу. Время летит незаметно и быстро.

Люда любит, затянувшись сигареткой на моей кухне, – Гена запах дыма не выносит, поэтому она ходит курить или ко мне, или к другой соседке, – снисходительно рассказывать о своем опыте сохранения отношений.