Харуки Мураками - Сборник рассказов Страница 8

"Постели мне, пожалуйста, — произнес тот, что скончался от разрыва сердца. — Какой-то шум в затылке".

Укрылся одеялом, уснул и не проснулся.

Девушке, погибшей в декабре, самой молодой из всех, единственной женщине, было двадцать четыре.

Вечер накануне Рождества был холодным и дождливым. Ее насмерть задавил грузовик какой-то фирмы, производящей пиво. Смерть настигла ее в роковом — и таком прозаическом! — месте… Это был тесный промежуток между фонарным столбом и злосчастным грузовиком.

Вскоре после похорон я упаковал пиджак, только что взятый из химчистки, и, как положено, с бутылкой виски отправился к его владельцу.

— Спасибо, выручил.

Он улыбнулся.

— Ничего, мне ведь он не понадобился.

В холодильнике остывало пиво, уютная софа освещалась слабыми лучами солнца. На столе рядом с традиционным рождественским украшением цветком эуфорбии — красовалась свежевымытая пепельница.

Он принял от меня виниловый пакет с пиджаком и уложил его в шкаф, так, будто устраивал медведя па зимнюю спячку.

— Надеюсь, пиджак не очень пропах похоронами, сказал я.

— Да ладно, для того он и предназначен. Меня больше тревожит персона, которая надевала этот пиджак.

Я хмыкнул.

Он уселся напротив, вытянул перед собой ноги и положил их на софу. Разлил пиво в стаканы.

— Вот ты, действительно, с ног до головы весь в похоронах. Скольких же ты похоронил?

— Пятерых. — Я разогнул все пять пальцев левой руки. — Но теперь все, конец.

— Думаешь?

— Мне так кажется, ответил я. Хватит. Вполне достаточно народу поумирало.

— Какое-то заклятие пирамид. "Таково расположение звезд на небе, и тень от луны закрыла солнце…"

— Вот-вот.

Покончив с пивом, мы взялись за виски. Зимнее солнце, описав плавную дугу, заглянуло в комнату. Он сказал:

— Ты выглядишь мрачным. — Вот как…

— Наверное, мысли спать не дают. Я засмеялся и посмотрел в потолок.

— А я с этими ночными думами покончил, — сказал он. И как же это?

— Когда на меня находит, хватаюсь за уборку. Включаю пылесос, протираю окна, перемываю стаканы, двигаю мебель, глажу рубашки все подряд, подушки диванные выбиваю… А потом перед сном часиков в одиннадцать выпью немного и спать. И все. Утром, когда натягиваю носки, считай, все забыто. Начисто. Часа в три ночи чего только не взбредет на ум. То одно, то другое…

— Точно.

— В такое время даже звери и те "думу думают", — сказал он, что-то вспомнив. — Слушай, а тебе никогда не случалось бывать ночью в зоопарке?

— Нет, — ответил я растерянно, — нет, конечно.

— Я был разок. Вообще-то нельзя, но я упросил одного знакомого.

— Понятно.

— Необыкновенное, я тебе скажу, переживание. Нечто неописуемое. Знаешь, кажется, будто земля лопается беззвучно и что-то выползает… И это что-то, оно вылезло из самых земных глубин, а потом, невидимое, затеяло шабаш. Этакая глыбища морозного воздуха. Глазом ее не видно… А звери чувствуют. И я чувствую, что они чувствуют. Слушай, ведь почва, по которой мы ходим, она же соединяется с самой сердцевиной земли… А в этой сердцевине как бы спрессовано время… Огромная масса времени… Я чушь мелю, да?

— Нет, — сказал я.

— Второй раз я бы гуда не пошел… Какие прогулки в зоопарк среди ночи?..

Что, в бурю интереснее?

— Пожалуй, — усмехнулся он. — Тайфун — то, что надо.

Зазвонил телефон.

Конечно же, звонила одна из тех его подружек, что возникли клеточным способом, но разговор, против ожидания, оказался не по-"клеточному" долгий.

От нечего делать я включил телевизор. Цветной телик с экраном 27 дюймов по диагонали. Легонько нажимая на кнопки ручного управления, я переключал каналы, убавив звук. Из-за того, что там было целых шесть громкоговорителей, комната стала напоминать старомодный кинотеатр, где крутят новости и мультики. Я дважды прошелся сверху донизу по клавишам и остановился на программе новостей. Вспыхивали пограничные конфликты, горели дома, поднимался и падал курс валюты. Вводились ограничения на импорт автомобилей, проходил съезд любителей плавания в холодной воде. Целая семья разом совершила самоубийство. Происшествия и события каким-то образом были связаны между собой, точно фотоснимки в школьном выпускном альбоме, я это чувствовал.

— Что-нибудь интересное? — спросил он, вернувшись на свое место.

— Да как сказать. — ответил я. — Просто давненько не смотрел телевизор.

Он подумал немного:

— У телевизора есть, по меньшей мере, одно достоинство. Его можно выключить, когда захочется,

— Можно и вообще не включать.

— Не говори, — засмеялся он с довольным видом. — Но я человек доверчивый, включаю, все надеюсь на лучшее… — Оно и видно.

— Не возражаешь? — И он нажал клавишу. Изображение мгновенно исчезло. Комната погрузилась в тишину. За окном в доме напротив зажегся свет.

Минут пять мы пили молча, исчерпав тему для разговора. Опять зазвонил телефон, но на сей раз он сделал вид, что не слышит. Телефон умолк, и он, точно вспомнив что-то, снова включил телевизор. Изображение вернулось. Комментатор программы новостей продолжал талдычить про изменение цен на нефть, водя указкой по диаграмме.

— Надо же, он и не заметил, что мы выключили его на целых пять минут…

— Точно… — сказал я.

— А почему? — Думать было неохота, и я покачал головой. — Выключаешь телевизор, и в этот момент кто-то перестает существовать. Кто — мы или этот тип?

— Можно и по-другому рассуждать, — сказал я.

— Разумеется, есть куча возможностей рассуждать по-всякому. В Индии, например, благодать, пальмы тебе кокосовые растут, а вот в Венесуэле — кошмар, там, видишь, политических преступников сбрасывают с вертолетов…

— Да…

— Что говорить о других… Бывает в жизни и так: о похоронах речи нет и мертвечиной от него не пахнет, а человек-то уже неживой. Я молча кивнул. Потрогал пальцем зеленые листья эуфорбии.

— Если честно, то у меня есть шампанское, — сказал он с серьезным видом. — Из Франции, отличная штука. Выпьем?

— Может, лучше оставить для какой-нибудь барышни? Он разлил охлажденное шампанское в чистые стаканы и поставил их на стол.

— Неизвестно, — сказал он, — зачем, собственно, его пьют? Просто бывают такие моменты, когда торжественно откупоривают шампанское.

— В самом деле.

Мы, значит, "торжественно откупорили шампанское". И принялись болтать о парижском зоопарке и его обитателях.

В конце года я попал на вечеринку. Каждый год в районе Роппонги снимали целиком ресторанчик и устраивали проводы Старого года. Там было неплохое фортепианное трио, вкусно кормили, подавали отличное вино. Знакомых почти не было, и я счел за благо отсиживаться в углу. Премилое было сборище, я благодушествовал.

Но, конечно, не обошлось без знакомств. И пошло-поехало: ax, ox, рад познакомиться, да что вы говорите, в самом деле, действительно, надо же! С любезной улыбкой я выжидал момент, когда можно было бы взять еще порцию виски и ретироваться в свой угол, чтобы продолжить глубокие размышления о судьбах государств и столиц южноамериканского континента.

Однако женщина, с которой меня познакомили, последовала за мной до моего места с двумя стаканами виски с содовой.

— Я попросила, чтобы нас познакомили, — сказала она. Она не была красавицей из тех, что глаз не оторвешь, но, как говорится, ужасно мила. Дорогое платье из голубого шелка сидело на ней великолепно. Наверное, ей было где-то года тридцать два. Впрочем, она вполне могла бы выглядеть моложе, если бы захотела, но, видно, не было в этом нужды. На пальцах у нее я заметил целых три кольца. На губах блуждала усмешка, легкая, как летние сумерки.

Я не речист и предпочел так же, как она, молча улыбаться.

— Вы страшно похожи на одного моего знакомого.

— О! — поразился я. Банальная фраза, которая была в ходу в мои студенческие годы, в пору ухажерства. Женщина же явно не принадлежала к тем, кто пользуется избитыми трюками.

— Вы похожи на него невероятно — и лицом, и фигурой, и манерой говорить… Всем обликом. Я наблюдаю за вами с тех пор, как вы появились.

— Хотелось бы взглянуть на того, с кем у меня такое сходство, — сказал я. И эта реплика всплыла откуда-то из прошлого.

— Правда?

— Да, хотя мне и страшновато.

Ее улыбка на мгновение ушла вглубь, но тут же вернулась.

— Это невозможно, — сказала она. — Уже пять лет, как он умер. Как раз в вашем возрасте. Это я его убила.

Фортепианное трио закончило очередное выступление на эстраде, вокруг рассыпались аплодисменты.

К нам подошла девица, исполнявшая на вечере роль хостессы — хозяйки.

— Вы, я вижу, увлечены беседой? — Да, — сказал я.

— Конечно, — дружелюбно подтвердила моя собеседница. Хостесса спросила: