Алина Знаменская - Дочки-матери Страница 8

— Довела ребенка!

— Расшатают детям нервы, а потом удивляются, откуда наркомания всякая!

— Да она ее бьет и не кормит, по всему видно! Вопрос разрешила толпа цыганят, ворвавшаяся в вагон подобно стае саранчи. Впереди всех шла девчонка в ярких лохмотьях с чумазым младенцем, привязанным к ее животу. Увидев рыдающую малолетку, цыганка остановилась — руки в боки — и грубо приказала:

— Чего встала! Дай дорогу! Воешь тут! — и что-то зычно добавила по-своему.

Цыганята сзади засмеялись. Девочка исподлобья зыркнула на цыган и торопливо юркнула на свое место. Рев прекратился столь же резко, как и начался. Она шмыгнула носом и отвернулась к окну. Цыгане шумно двинулись по проходу. Электричка дернулась, поползла и вскоре резво помчалась.

— Пока доберусь до дома, полжизни потеряю, — бросила опекунша. Девочка ее не слушала, поглощенная картинкой за окном. Мгновенно забыв, что причинила приемной матери столько беспокойства, девочка дергала ее то и дело за руку и восклицала:

— Смотри! Смотри!

— А далеко вам ехать? — поинтересовалась Юля.

— В Вишневом выходим.

— Правда? — Юля обрадовалась, инстинктивно угадав в женщине отзывчивую душу. — Я тоже туда! А улицу Станционную знаете?

Юля с дочкой вышли за своими новыми знакомыми в сумрак станции. Их повели неровной тропкой, теряющейся в зарослях бурьяна, вдоль череды огородов, покосившихся заборов и неясных очертаний каких-то кустов. Возле колонки Юлина новая знакомая, представившаяся Ларисой, объявила:

— Мы пришли. Вот наш домик. А вам — туда. — И показала в сторону темнеющих невдалеке строений.

Юля поежилась. Распрощавшись со своими спутниками, Юля, крепко держа дочь за руку, двинулась вперед. Фонари на улице загораться не спешили, из-за заборов подавали голос собаки. С неба подглядывала за Юлей половинка луны. В ее скудном свете женщина наконец увидела на одном из заборов намазанную белой краской цифру 38.

Подбадривая себя тем, что маячившее впереди строение — их собственность, Юля открыла калитку и шагнула внутрь. Они попали в заросший сад. Пахнуло осенним листом, какой-то травой, дымом. За густой паутиной веток был виден только темный силуэт вытянутого пеналом дома. В темноте он казался чужим и враждебным.

— Я боюсь, — пискнула Оля, но Юля одернула ее:

— Глупости!

Под ногой хрустнула ветка, и Юля вздрогнула всем телом, внутри будто что-то оборвалось. Она замерла, прислушиваясь, и сад замер вместе с ней, будто передразнивая. Ей казалось, все предметы, неясные очертания которых выступали из темноты, насторожились и ждут. Она стала нарочно громко разговаривать с Олей, рассуждая, как они здесь хорошо устроятся и как утром их ночные страхи покажутся смешными и они будут хохотать сами над собой.

Она решительным шагом двинулась вперед по тропинке и вдруг остановилась как вкопанная. Впереди, в темном квадрате окна, мелькнул огонь! Юля зажмурилась и потом потихоньку открыла один, а затем другой глаз. Слабый язычок пламени мелькнул теперь в другом окне. Холод накрыл ее с головой. Огонь то ли свечи, то ли зажигалки разгуливал по ее дому! Там кто-то был! Ужас тяжелой волной толкнул Юлю в грудь. Она отшатнулась, увлекая за собой Олю, в темноте они задели что-то ногами, это “что-то” оказалось садовой лейкой, которая, упав, попала в оцинкованный таз и издала звук, подобный громовому раскату. В соседнем дворе залаяла собака. Надрывно, с подвыванием ее подхватили “коллеги” — улица погрузилась в собачий перелай. Огонь свечи умер в окне. Юля попятилась к калитке, Оля захныкала. Они ясно услышали хруст веток и шум в конце огромного запущенного сада. Кто-то уходил через заднюю калитку.

Глава 4

Окрестности сельского клуба сотрясали звуки ударных. На крыльце тусовалась молодежь, покуривая и потягивая пиво. Мат, визгливый смех девчонок и хохот пацанов смешивались с фонограммой группы “Стрелки”.

Лера сидела на спинке скамьи, спиной к клубу, и, глядя прямо перед собой, лузгала семечки.

— Говорил тебе — не ходи туда, — ворчал Колька Смирнов.

Он на самом деле уговаривал ее не ходить сегодня на танцы. Делать там нечего. И Мишка предлагал пойти к реке и устроить костер. Но их отговоры лишь укрепили желание сделать по-своему. Она поняла, что Юра там и что он не один, и захотела сделать себе больнее. Как дура притащилась в клуб! Увидела Юру с этой девочкой с Севера, Аленой. Они целовались под музыку прямо посреди зала. Его руки находились под ее майкой, и, увидев Лерку, он не смутился, не опустил руки, а только поплотнее обхватил габаритную Алену.

А та вообще ничего не замечала вокруг, лениво, в такт музыке, двигая ягодицами.

Лерка вылетела из клуба и помчалась к реке. Туда, где они обычно гуляли с Юрой. Она еще надеялась, что он догонит ее и станет убеждать, что с Аленой он просто так, чтобы позлить Лерку. Но вместо Юры притащились Колька и Мишка и позвали ее на лавочку.

— Она все равно скоро уедет, — осторожно бросил Мишка, отрывая плавник у сушеной воблы. — Я слышал, ей Семеновна уже билет на самолет до Сургута купила.

— И я уеду, — усмехнулась Лера, выбрасывая в траву остатки семечек. — И он; И вы уедете. Ну и что? Что из этого?

— Ничего, — отозвался Колька. — Просто с ней он гуляет недавно. Ас тобой… сколько?

— Сколько? — зло передразнила Лерка и тут же отрезала: — Все. Тема закрыта. Хотели костер? Давайте ваш костер!

На свет костра подтянулись девчонки. Потом деревенские пацаны принесли домашнего вина. Лерка громко, неестественно хохотала над Колькиными шутками. Мишка тоже вовсю прикалывался — он здорово, изображал эстрадных артистов.

Поначалу Лерке приходилось выдавливать из себя смех, делать вид, что ей веселой она не думает о Юре, о его руках, лапающих девочку с Севера. А потом ей и вправду стало весело — то, ли от вина, которое на вкус было вроде компота, то ли от шуток ребят, то ли еще от чего. Поэтому для нее полной неожиданностью прозвучало сообщение запыхавшегося Андрюшки, Колькиного брата, примчавшегося из деревни на велике.

— Лерка, тебя мать везде ищет! Сюда идет. Лерка отчего-то побледнела. Она чувствовала, что бледнеет, но не понимала отчего. А лица Кольки и Мишки поскучнели. Бутыль с вином спрятали за корягу. Веток в костер подбросили. Лера накинула ветровку и направилась по тропинке в сторону деревни. Зачем это маме вздумалось приехать среди недели? Тем более что они с отцом собирались вернуться домой в понедельник. Неожиданно сердце незнакомо стукнуло и заныло. Лера прибавила шагу. Она почти столкнулась с матерью у оврага. Та вынырнула из лопухов — запыхавшаяся, какая-то вся взъерошенная. На секунду они замерли друг перед другом, тяжело дыша.

— Привет, мам, — первая сказала Лерка и потянулась для поцелуя. — Ты чего это на ночь глядя?

— Где ты ходишь, Лера? — все еще задыхаясь, спросила Наташа. — Я и в клубе была, и у подружек твоих…

— Мы с ребятами костер жгли. А что случилось? Ты зачем приехала?

— Я? — Наташа обшаривала дочь взглядом, все еще тяжело дыша и словно боясь увидеть в той какие-то заметные перемены. Лерка показалась ей выше ростом, и в лице, как нарочно, промелькнуло что-то рожновское. Тень усмешки. То, чего Лерка в себе не замечала.

— Так я… приехала вот… за тобой. Надо к школе подготовиться.

Глухая деревенская ночь, овраг в лопухах, отзвуки дискотеки, и посреди этого — взволнованная мать, несущая что-то несусветное. Все это не вязалось у Лерки в мозгу и вызывало подозрения. Она пожала плечами.

— Ну, пошли домой.

— Нет! — остановила ее Наташа и развернула к реке. — Нам нужно поговорить.

Лера послушно взяла мать под руку, и они двинулись назад. Им навстречу шли ребята от реки, вдалеке затухал брошенный, но не залитый костер.

— У тебя все нормально? — спросила мать, не глядя на Леру.

— Конечно, — пожала плечами Лерка. — Что могло случиться за неделю?

— Не за неделю. Раньше.

Лерка молчала. Они молча дошли до костра. Лерка стала собирать в кучу разбросанные ветки и кидать их в оставшийся жар. Ветки затрещали, костер вспыхнул.

— Ты говоришь неправду, — сказала Наташа с вновь вспыхнувшей обидой.

Лерка вела себя так, будто ничего не случилось!

— Ты прочитала письмо! — Лера ошпарила мать жестким взглядом. — Я так и знала! Тебе ничего нельзя доверить!

— Да, прочитала, — подхватила Наташа, вскипая с новой силой. — Ты — моя единственная дочь! Ты — моя жизнь, и я боюсь за тебя! И ты обещала мне! Ты обещала мне, что не станешь делать этого! Хотя бы пока не окончишь школу! А ты…

Не дождавшись от дочери ни слова, Наташа спросила тихо:

— Или он тебя заставил?

Лерка ковыряла веткой в костре, низко склонив голову.

— Нет, зачем, — почти спокойно отозвалась она. — Я сама захотела… попробовать. Мне было интересно.

В тоне дочери Наташа не услышала раскаяния. Она не чувствовала себя виноватой! Не жалела о случившемся! Наташа была в шоке.