Сью Таунсенд - Королева Камилла Страница 8

– Билл, ты хочешь, чтобы мы выиграли эти выборы? А то, может, было бы славно посидеть в оппозиции? Отдохнуть несколько лет на скамейке запасных?

Билл ответил:

– И позволить этим новым тори похерить все, чего мы добились?

– Проверка на вшивость, – успокоил Джек.

Следующий час ему предстояло изучать доклады и справки и совещаться по телефону с главой палаты лордов на предмет утверждения даты переговоров по поводу утверждения даты переговоров о мире, но вместо этого он отодвинул бумаги, отключил телефон и врубил телевизор. Анна и король Сиама танцевали польку в бальном зале в Сиаме. И, наплевав на все увещевания секретаря и на то, что правительство ждет в полном сборе, Джек не двинулся с места, пока Анна не пропела грустное прощальное слово Юлу и по экрану не побежали титры[14].

6

Мистер Анвар, узнав из теленовостей, что фигурные шлепанцы скоро запретят, выждал, пока цены на них упадут, а потом заказал целый автопоезд. Его лавка была забита связками шлепанцев. Там были львы, тигры, жирафы, кошки и собаки, слоны и какие‑то другие, не столь легко опознаваемые зверушки. Были тапочки, скроенные по подобию человека, – знаменитые политики и кинозвезды. Имелась и транспортная тематика: машины, самолеты, грузовички, кораблики, паровозик Томас[15] и космический корабль «Аполлон».

К десяти утра на улице выстроилась беспокойная очередь ожидающих открытия магазина. Внутри мельтешили мистер и миссис Анвар, лихорадочно вспарывали картонные коробки, вытягивали шлепанцы из пластиковых пакетов и перекидывали их своим пышкам – дочерям, которые разбрасывали товар по полкам – по размерам, не особо учитывая фасон или половую принадлежность.

– Божьи создания все здесь, – сказал мистер Анвар жене.

Она ответила, вынимая пару шлепанцев с физиономией Джорджа Буша:

– И дьяволовы тоже.

Когда первые несколько покупателей вышли с гигантскими тапками и сообщили, что мистер Анвар продает их по фунту за штуку, то есть по два фунта пара, очередь заволновалась. Справедливым это показалось только Ферузе Амиз, соседке принца Эндрю, потерявшей ногу в Курдистане при загадочных обстоятельствах. Чарльз и Камилла опоздали и оказались в хвосте очереди, самые популярные модели уже раскупили. Симпсоны, телепузики, собачки с носами – пищалками и усатые кошки мгновенно закончились. Чарльза прельстили тапки – слоны – вздыбленными поролоновыми хоботами и резиновыми бивнями. Обувшись, он зашаркал через магазин к Камилле, которая в этот момент выбирала между Сталиным или Кинг – Конгом, только они и остались ее размера.

– Как тебе такие, дорогая? – спросил Чарльз. – Не слишком позорные?

Камилла ответила вполголоса:

– А эти хоботы, они не чересчур, ну, фаллические?

Чарльз залился румянцем и поспешно стащил тапки.

К ним подошел мистер Анвар.

– У меня есть кое‑что как раз для вас, мистер Сакс – Кобургата, и для вашей леди– супруги тоже.

Он пошарил в коробке и добавил:

– Я вам продам по закупочной цене, пятьдесят пенсов за пару, чтобы освободить полку для более популярных моделей.

Непопулярные тапки оказались грубой карикатурой на Чарльза и Камиллу. Торчащие уши принца были выкрашены в пунцовый цвет, а брови угрюмо сдвинуты. Столь же нелестным был и портрет Камиллы.

– Такие забавные, может, я и себе оставлю одну пару, – сказал мистер Анвар.

Чарльз рассердился.

– Я скуплю у вас весь запас, я не потерплю, чтобы лицо моей жены топтал какой– нибудь мерзкий дуболом.

Несколько мерзких дуболомов тут же обернулись на крик; поучаствовать в споре пришлепал в поролоновых Фред – Флинстоунах[16] Маддо Кларк.

Мистер Анвар воскликнул:

– Вы же не против, чтобы благословенное лицо леди Ди было на полотенцах для вытирания посуды!

– Я не могу влиять на продажу товаров, в том числе посудных полотенец, – возразил Чарльз.

Мистер Анвар разволновался.

– Я каждый день думаю о ней, прекрасной принцессе наших сердец. Если бы она сейчас была с нами, был бы мир во всем мире.

– И нигде во всем мире детишки не ложились бы спать голодные, – добавил Маддо Кларк. – Нигде, если бы Ди была жива.

Маддо, сосед принца по переулку Ад, хотя и разменял уже пятый десяток, все еще не мог расстаться с образом своего кумира, Сида Вишеза.

Мистер Анвар обратился к собравшейся в магазине толпе:

– Вспомните, с кем вместе она погибла? Кто он был, христианин? Католик? Еврей? Нет, он был мусульманин! Вот за это ее и убили!

– Ее уничтожили! – крикнул кто‑то из толпы.

Со всем достоинством, которое только способен найти в себе человек, обутый в Кинг– Конгов, Камилла сказала:

– Идем, Чарльз, не будем мешать людям делать покупки.

– Вы никогда не будете королевой Камиллой! – закричал мистер Анвар им вслед. – Народу вы не нужны!

Камилла отвязала собак от перил, приговаривая:

– Вы ведь нас любите, правда, сладкие?

По дороге домой собаки вели себя необычайно послушно, понимая, что хозяева пережили унижение и теперь страдают.

Тоска проскулила:

– Вот в такие моменты я жалею, что не могу им что‑нибудь сказать.

– Не горюй о них уж так, – проворчал Фредди. – Не забывай, мы, собаки, всю жизнь под игом, а они нами помыкают.

А Лео лизнул хозяину руку. Он хотел утешить и приободрить его, но Чарльз только буркнул:

– Ради бога, Лео! Держи свои гадкие слюни при себе.

7

Антикризисное совещание правительства длилось уже больше шести часов. Подкрепляясь только минералкой и печеньем, министры в который раз обсуждали платежный баланс. Они правили уже долгих тринадцать лет, трижды выиграли выборы, последние – с мизернейшим перевесом. Учреждение зон изоляции обеспечило правительству недолгую популярность, однако нормирование воды, закрытие больниц и монументальные провалы «Вулкана» – например, 13 ООО педиатров, по ошибке занесенных в реестр педофилов, – привели к тому, что английский фунт стал шататься и падать, как новичок на катке.

Министр финансов взывал к изнуренным, а местами – чуть не плачущим товарищам:

– Я предупреждал, что освобождение сигарет от пошлины проделает в бюджете огромную брешь. Нам нужен другой источник дохода.

Джек Баркер, который полночи не мог уснуть из‑за собаки министра финансов, без остановки тявкавшей за стеной, сказал:

– Да деньги просто валяются под ногами. Если налогоплательщикам есть на что покупать чертовы свечи для ароматерапии и мужскую косметику, им и налоги заплатить есть чем. Я полагаю, стоит вернуть налог на собак.

Собрание посмеялось. Даже министр финансов улыбнулся.

Джек выждал, пока смех затихнет, и продолжил:

– В этой стране слишком много собак. Вы знаете, что их здесь шесть миллионов сто тысяч? Что люди тратят три миллиарда фунтов на прокорм этих избалованных тварей? И на четыреста миллионов ежегодно покупают этим брехливым и блохастым яйцелизам рождественские подарки? Четыреста миллионов!!

Министр финансов потупил взгляд и принялся тасовать бумаги на столе. На прошлое Рождество он купил Митци косточку из розовой резины и набор гребней и щеток. И завернул все это в «Хэрродсе» в подарочную упаковку.

Джек продолжал:

– А знаете ли вы, что их совокупное дерьмо, если выложить его цепочкой, дотянется до Луны и обратно дважды?

Последнюю цифру Джек выдумал, но ничуть не смущался фальсификацией. Годы в политике научили его, что статистика всегда статистически недостоверна.

Невилл Мун, министр внутренних дел и владелец двух резвых шоколадных лабрадоров, сказал:

– Нет, премьер – министр, нельзя трогать собак; только не в этой стране. Не в Англии!

– Думаю, будем брать по триста фунтов с собаки, – объявил Джек. Глянул на Муна и поправился: – Нет, пусть будет пятьсот.

Помощник премьера застонал:

– Это политическое самоубийство, Джек. С таким же успехом можно просто прыгнуть с «Огурца»[17].

Мэри Буш, министр здравоохранения и хозяйка трепетного грейхаунда, неуверенно возразила:

– В целом ряде исследований выявлено, что собаки оказывают благотворное влияние на пожилых и одиноких.

Глядя на Мэри в упор, Джек проговорил:

– А вы знаете, сколько детишек слепнет каждый год из‑за паразита Toxocara cani, который обитает в собачьем говне?

Выждав несколько секунд, он ответил на собственный вопрос:

– Три. – И театрально выставил три пальца.

– Три? Всего‑то? – переспросил Билл Брейзьер.

– Билл, это три маленьких человечка, которые никогда не увидят лица матери. Никогда не увидят расцветшего по весне… – У Джека застопорилась мысль, он не мог вспомнить ни одной породы цветущего… да хоть кустарника. И в итоге прибег к общему понятию: – Расцветшего дерева.

Невилл Мун сказал:

– Но все равно, три – это не так уж много, Джек, в масштабах страны.

Но Джек продолжал: