Александр Зиновьев - Гомо советикус Страница 8

В конце концов я добрался до статей, выражающих социально-политический интеллект западного общества. И с первых же строк я стал замечать, что Запад идет не туда, куда ему следовало бы идти согласно моим представлениям о нем, что люди здесь ведут себя совсем не так, как следовало бы поступать согласно тем же моим представлениям. Вот вам еще парадокс советского человека. Я прибыл сюда как советский агент, заинтересованный по идее в том, чтобы Запад вел себя плохо с точки зрения его же собственных интересов и хорошо с точки зрения интересов советских. Я прибыл ослаблять и разрушать Запад. Но стоило мне пересечь границу, как я начал переживать и думать наоборот. Поведение Запада и западных людей стало меня раздражать именно их просоветской направленностью.

С каждым днем мое раздражение по поводу неправильного поведения Запада возрастало. Сегодня утром я прочитал, что один видный политический деятель Запада считает возможным переубедить советское руководство в чем-то таком, в чем советское руководство нельзя переубедить никогда и ни при каких обстоятельствах. Это слишком, сказал я себе. Отбросил эту газету и дал себе слово больше не тратить свои гроши на нее. Но в другой газете, которая здесь считается самой высокоинтеллектуальной, я прочитал беседу западного советолога с советским «критиком режима». Критик, уволенный с третьего курса захудалого технического института и отсидевший пять лет в тюрьме (что считается необходимым и достаточным условием познания советского общества), заявил, что советские руководители изменили марксизму. Советолог, двадцать лет изучавший марксизм и советское общество в библиотеках, добавил от себя, что социальный строй Советского Союза вообще не есть социализм. «О, идиоты! – воскликнул я. – Если в Советском Союзе и делают что правильно и хорошо, так это социализм. И ничего другого там делать вообще не умеют». И я принял то самое решение, о котором сказал в самом начале.

Здоровый гомосос

Обрезание я тоже делать не стал, ибо ненавижу любой национализм. Тут есть один русский писатель, который печатает свои бездарные сочинения на еврейские темы и под еврейским псевдонимом. Его тут за это носят на руках. А другой, еще более бездарный писака, выдает себя за представителя русской культуры, хотя является евреем. Его тут тоже носят на руках за это. Я же – здоровый гомосос, т.е. существо наднациональное. А здоровый гомосос радуется всякому случаю, когда какой-то нации нанесен ущерб. Буддисты вырезали в Пакистане миллион мусульман? Так им и надо, а то их слишком много расплодилось. В Индии кастрировали два миллиона мужчин? Так им и надо, а то их слишком много расплодилось. В Камбодже убили три миллиона человек? Прекрасно, пусть все видят, к чему ведет коммунизм. Во время войны погибло двадцать миллионов советских людей? Так нам и надо, впредь умнее будем. Почему так? Да потому, что здоровый гомосос есть подлинный интернационалист и считает всех людей братьями. Ну а с братьями можно и не церемониться.

Здесь живет один татарин, во время войны сотрудничавший с немцами. Его как-то обвинили в антисемитизме. «Зачем обижаешь, – сказал он, – я не только евреев, но и русских расстреливал тоже». Он – здоровый гомосос. И между прочим, нерусский – к сведению тех, кто считает советизм национальной русской чертой. И в этой эмиграции, сплошь состоящей из ярко выраженных гомососов, русских тоже раз-два и обчелся. Из этого не следует, что русские не гомососы. Мы-то как раз и послужили той исходной основой, из которой великие селекционеры-коммунисты вывели современного гомососа. Но мы остановились на полпути к совершенному гомососу и погрязли в мелочном самоанализе. Другие народы опередили нас и в этом.

Мы и Запад

Я живу в Пансионе, который мне оплачивает какая-то организация. Хотя я занимаю крохотную комнатушку без телефона и письменного стола, платит эта организация сумасшедшие деньги. Я предложил им такой вариант: пусть они эти деньги дадут мне на руки, а я буду снимать комнату частным порядком. Это в три раза дешевле, а оставшиеся деньги я употреблю на еду, одежду и бумагу. Но почему-то это сделать нельзя. Шутник, который уже разобрался в тонкостях западной жизни, утверждает, что причины этого «нельзя» точно такие же, как в Советском Союзе. И вообще, тут многое очень сильно напоминает нашу советскую жизнь.

Обитатели Пансиона разделяются на кратковременных и долговременных. Кратковременным был до моего поселения Профессор, а уже во время моего долговременного пребывания здесь – Дама с ее бесцветным мужем. Мне было достаточно одного взгляда на ее рахитичного Мужа, чтобы понять, что это за птица. Я уверен, что сотрудники здешней службы безопасности знают о принадлежности Мужа к КГБ. Но они думают, что если он – их человек (а он наверняка и их человек), то его принадлежность к КГБ играет второстепенную роль. Продаваться всем разведкам мира есть профессиональный (и даже гражданский) долг советского разведчика. И дело тут не в том, что работа в пользу КГБ в общем балансе превышает причиняемое зло. Дело в том, что даже причиняемое зло есть работа в пользу КГБ. Если бы сам шеф КГБ сбежал на Запад, захватив с собою все известные КГБ секреты, его бегство в конечном итоге сработало бы в пользу Советского Союза. У советской разведки и западных разведок разные критерии оценки делаемого. Так называемые взаимовыгодные отношения КГБ с западными службами того же рода всегда в пользу КГБ, ибо уже сам факт каких бы то ни было отношений всегда в пользу КГБ. Если бы можно было измерить, какой урон Западу нанесла одна только работа разведывательных служб с Дамой по выкачиванию из нее информации, кое у кого, может быть, волосы на голове зашевелились бы. И это при условии, что вся информация ценная и правдивая. А какая часть сообщенного ею есть дезинформация, балласт, вымысел, чепуха? А как измерить психологические последствия таких соприкосновений? Мне говорили, что западные разведывательные службы составили четкое представление о советском человеке на основе бесед со многими тысячами советских людей. Говорю вам со стопроцентной верой в свои слова: если Запад проиграет будущую войну Советскому Союзу, то главной причиной этого будет именно этот образ советского человека, составленный западными разведками и советологами на основе соприкосновения с советскими людьми.

Нытик и Энтузиаст

Нытик и Энтузиаст предложили повести меня в кафе, где «все стоит в два раза дешевле». Я сказал, что сейчас я предпочел бы кафе, в котором все стоит в десять раз дешевле. Они сказали, что и такое бывает, но сейчас «не сезон».

Нытик и Энтузиаст – ярчайший пример противоположных форм выражения одной и той же сущности. Принципы Нытика: мы тут никому не нужны; тут не лучше, чем у нас; ничего мы тут не добьемся. Принципы Энтузиаста: без нас тут шагу ступить не могут; тут рай сравнительно с Союзом; мы горы свернем. Нытик покорно ждет, когда Запад сам бросит ему кусок со стола своего богатого пиршества. Энтузиаст рвет и мечет, сует нос повсюду, готов сам вырвать положенный ему кусок изо рта у Запада. Нытик сам не знает, зачем он здесь. Энтузиаст прибыл с великой миссией – научить Запад уму-разуму и руководить отсюда диссидентским движением в Союзе. Он жаждет издавать журнал, а еще лучше – газету. Он считает, что это «основное звено, ухватившись за которое мы (кто?) вытянем всю цепь. Ленин ведь тоже с этого начинал!».

Общим для них является то, что они лезут в мою каморку без стука и в любое время дня и ночи, просят в долг и стараются что-нибудь унести с собой «на время». Чтобы пресечь их поползновения, я на большом листе бумаги написал объявление: «Оставь надежду всяк сюда входящий». На другой день Хозяин снял объявление: он не хотел, чтобы ему напоминали о позорном прошлом его страны. Ведь ему кто-то донес и перевел мое объявление!

Прибыв в Вену, Энтузиаст первым делом поинтересовался, почему американский президент не прилетел встречать его. Ему сказали, что президент занят. Энтузиаст сказал, что президент мог бы вместо себя прислать своего представителя. Ему сказали, что представителей президента тут полно и что они скоро будут иметь честь побеседовать с Энтузиастом. Энтузиаст не обратил внимания на несколько юмористический оттенок в этих словах, успокоился и стал отыскивать глазами в толпе собравшейся в аэропорту всякого рода публики руководителей европейских коммунистических партий. Эти-то уж, во всяком случае, должны были бросить все дела и прибежать встречать ведущего (и пока единственного) представителя советского еврокоммунизма. Но тут уж ему никто помочь не мог. Энтузиаста, как бывшего старого коммуниста, это возмутило больше всего. «Сволочи! – сказал он, имея в виду еврокоммунистов, американцев и всех прочих. – Мы там для них... а они тут... Сволочи! Ну, погодите! Я вам еще покажу!..»

Нытик выехал благодаря фиктивному браку, что обошлось ему в копеечку. Прибыв в Вену, Нытик первым делом поинтересовался, где находится «черный рынок»: он привез очень ценную икону, за счет которой собирался безбедно пожить по меньшей мере пять лет. Икона, однако, оказалась поддельной. Узнав об этом, Нытик тоже сказал: «Вот сволочи!» Остатки былых богатств он потратил на «расторжение» брака, т.е. на приобретение липовых документов, которые оказались ненужными. После этого он приобрел психологию разорившегося миллионера – стал нытиком, слюнтяем, слизняком.