Владимир Маканин - Две сестры и Кандинский Страница 8

— А кликуха у тебя была?

— Ребята д-дали.

— Ну?

— Она н-несмешная. Трояк-с-плюсом.

— А я совсем недавно… — откровенничает в свою очередь Инна. Рассказывает с восторгом. — Я видела настоящего стукача!.. Мы в Питер на экскурсию группой ездим… Одни бабы. Такая группа. И вдруг парень вроде тебя… Извини… Затесался в нашу бабскую группу. Какой-то недоделанный. Мы всё шептались и гадали — стукач? Или голубой?..

— Это н-непросто, — соглашается знающим тоном юный Коля.

— Нормальный вроде парень, но что-то в нем этакое. Что-то утонченное. Я так и не поняла до конца поездки… Деликатен. Опрятен слишком. И взгляд внимательный.

— Б-бывает.

— Похоже, стукач косил под голубого?

— А вот это н-невоз-зможно. З-запрещено.

— Ну, значит, наоборот. Значит, голубой работал… Под неопытного стукачика. Это же вполне возможно?

— В-возможно.

— А я тогда винца в обед выпила и расшалилась. И знак ему сделала. Пальчиком постучала по пуговке у меня на кофте: тук-тук-тук… Мол, как живется — как стучится в наши перестроечные дни?.. А он улыбнулся. И мне сразу же ответил. Тоже нежным пальчиком… По своей пуговке на пиджаке: тук-тук-тук…

Знаток Коля морщит лоб, задумывается. И приходит к выводу:

— Г-г-г-голубой.

3

Уйти бы сейчас к Ольге, а не пьянствовать с ними. Артем устал. Но, конечно, боец… А боец не жалуется.

Артем как-то неожиданно скоро выдохся сегодня на митинге. Но ведь застолья не избежать. Застолье — обязательный жирный довесок. Как второй тайм. Ввалившиеся в пивнушку после митинга, они все хотят пить, еще и еще пить — люди Босса!.. И, воздав Артему, ощутить его победу — как свою.

Босс, он же спонсор, мог бы уже первым спокойно отвалить, уйти. Дело на сегодня сделано… Но Босс сидит и жует победу — будут сидеть и остальные. Вся команда.

Босс называет их «своими».

Артему уйти бы сейчас к Ольге… Ее К-студия рядом! Пять шагов… Ну, десять-пятнадцать.

«Свои» без церемоний, напористо, вдруг разом рассыпавшись, заняли места за квадратными пивными столиками — составленными в линию.

— Бульдозерная! — кричит Стратег. — Все знают и чтут Бульдозерную выставку! Уже легенда!.. Хрущевский идиотизм двадцатилетней давности неотменяем!..

— А меж тем всего полгода назад была не менее знаковая выставка художников, которую власть тоже сгоряча помяла… Водометная, так ее окрестили.

«Свой», которого уважительно называют Стратегом, сразу повернул застолье в наши недавние боевые дни. А как же!.. Напомнить!

Напомнить и вызвать повтором гулкое горное эхо Бульдозерной!..

Так что отдохнуть, отмолчаться, тихо налечь на выпивку Артему не удастся. Стратег не зря помянул. Артем как раз один из героев той, недавней Водометной выставки.

А Босс, он же спонсор, любит и ценит рыцарскую тему разборок художников с властями. Отвагу нашей интеллигенции ценит!

— Когда началось задымление, народа уже не было. Там были одни менты.

— Но там были пожарники, — возражает один из «своих».

И тут же ожидаемый спор. «Свои» загудели. Их человек семь или восемь. Артем в сколоченной команде недавно и плохо их различает. По номерам. Свой-1… Свой-2… Свой-3…

— Это крутились менты, переодетые в пожарников.

— А тогда кто поливал из шлангов! Менты?.. Они что, умеют профессионально поливать из шлангов?

«Свои», как в разношенные домашние тапки, влезли в родную для всех нас застольную позицию. Выпьют всё, что на столе. С криками и с перестроечно вольными жестами. С расширенными зрачками!.. Артему ли не знать, что «свои» пьют много, «свои» пьют безразмерно, никогда, однако, не пьянея до точки. Сказочная черта. Не падают!

«Своим» как бы противостоят (отчасти, в меру) люди Ольги. Прямо с митинга приглашенные сюда и слегка важничающие… Их всего двое, оба, конечно, художники.

Уйти бы Артему к Ольге…

— Господа!.. — кричит Художник. — Эти политизированные выставки уже оплаканы. К чертям их… Это уже сама История! Слюни!

Но «свои», отлично помня, что их Босс-то как раз и любит послушать, узнать про саму Историю и ее свисающие холодноватые слюнки, поднимают дружный шум несогласия:

— А что? менты не сразу сумели задымление?.. Неужели?

— Еще как сумели!.. Имитировали пожар с четырех углов. И подмигивали и посмеивались. А потом совсем развеселились! И вместо того, чтобы разгонять выставку, стали нет-нет и шутейно поливать пожарников.

— Из красных шлангов! нечаянно!

«Свои», с расширенными зрачками, уже страстно вовлечены в подсказанный им спор.

Художник не прочь поддержать их благородную болтовню. Но, конечно, с подблюдной джентльменской иронией: — Господа и друзья! Все было по-честному… Пожарники честно ликвидировали задымление… а огонь недовольных честно заливали водой, конечно, менты.

— Все мы были на выставке героями. Как оказалось наутро. Чудесная новость!

— Это что? Ирония?

— Но согласитесь! Согласитесь, господа!.. Как здорово наутро узнать о своем геройстве… И совершенно не важно, поливал вчера ты из красного шланга пожарников (которые на самом деле были менты)… или ты поливал ментов, которые были чуть-чуть пожарники…

— Чего этот мужик хочет? Он пьет с нами или не пьет? — кричат рассерженные «свои».

— Иронист!

— А заблудившемуся надо подсказать, где из-за стола выход.

— Все иронисты — ничтожества. И ничтожеством своим неплохо живут!

— Ладно, ладно, господа, — смеется Художник. — Я согласен вместе выпить за прошлое. За наше боевое прошлое, где… Где все мы — герои. Все, как один. Даже я.

Стол силен выпивкой! стол серьёзен закуской!.. Гуляй, ребята!

Нервничая и нет-нет поглядывая на тающую снедь, вдоль и вокруг похрустывающего застолья снует волнующийся Хозяйчик.

Но не зря же совершенно спокойно делит с ними застолье мерно выпивающий и пока что недоступно молчаливый Босс. За его спиной, в двух шагах, каменно застыл Телохран. Скрестив руки.

Вбежал опоздавший Свой-Смишный.

Телохран, сделав настороженный мягкий шаг ко входу, тотчас его встретил лицом к лицу. Заглядывает в свою для памяти бумажку: — Так… Такое, значит, ваше имечко… Кликуха… Сме… Смешной?

Опоздавший поправляет со снисходительной улыбкой: — Не Смешной, а Смишный… Я отвечаю за СМИ.

Прошел и садится за стол.

Понятно, что Смишный — человек здесь, несомненно, значащий. «Свои» ему сразу, без подсказки, с двух сторон наливают.

Стратег: — Мы тебя ждали. Очень ждали.

Смишный: — Ну, вот он я.

— Господа! — Стратег наново ощупывает разговор. — Мы «свои». И мы отмечаем свое. Мы вслух и громко!.. Мы празднуем прекрасное, смелое… сегодняшнее выступление Артема Константы на важном митинге в Московской думе.

Все кричат: — Да, да, прекрасное! Да, да, смелое!.. Да!.. Да!.. Да!.. Да!

И выпили.

Стратег, он деловой, паузку, однако, дал небольшую:

— Мы тебя ждали, дорогой наш Сми. Выкладывай. Мы тебя слушаем! Ну как?.. Ты отвечаешь за «ящик»?.. Ну?

Свой-Смишный сесть сел, но еще не расслабился за столом! Он только-только! первая стопка!

— Телевизионщики обещали. Дело сделано. Сначала сговорились на отрывки из Константы. А затем — я напомнил им подскочивший рейтинг — на полный текст его выступления. Я как камень. Я их дожал… Додавил… По многочисленным просьбам москвичей.

Стратег: — Петров сам обещал?

— Сам.

— Отлично.

— Я дожал. Я из них выдавил! весь их сок! всю их жижу!

Смех.

— …Все их сопли… слюни… слезы… Какая там еще у нас жидкость на «с»?

Стратег подчеркнуто мазнул взглядом, осердился:

— Пошлости побоку. Напоминаю… Главное, чем мы сейчас живем, — это выдвижение Артема Константиновича в Комитет по культуре Московской думы.

— Ура…

— Тише!.. Рано «ура»… Выпьем тихо. Чтобы и нашему Артему тихо, но реально засветило стать министром в Московском правительстве уже этого созыва.

А у входа некоторое столкновение интересов. Впрочем, пустяки.

Телохранитель аккуратно вправляет мозги хозяину пивной, то бишь Хозяйчику:

— Сказано — тебе сытно заплатят! Не торопись. Наш никого еще не обидел. Ты понял?.. Видишь, там сидит человек…

— Вижу.

— Для тебя он — бог. Вон тот. Справный такой. Нет, нет!.. Не толстый, как ты, а справный… Кто он?.. Он для тебя Пал Палыч.

— Но мне надо знать, сколько он заплатит?

Цыкнув на холуев, Стратег продолжает:

— …За Артема… Пал Палыч. Вы наш вдохновитель. Но близок час, когда вы будете вдохновлять не нас, пеструю команду… не нас, жалкую свору… не нас, чиновничью свиту — а всю тучную, ожиревшую Московскую думу. Можно выпить нам за это, Пал Палыч?.. Мы чуть-чуть волнуемся. Мы чуть-чуть торопимся. Мы чуть-чуть забегаем и спешим, Пал Палыч, но… Но все-таки мы выпьем уже сегодня, уже сейчас!.. за это?!