Ромен Гари - Свет женщины Страница 8

- Мишель, неужели... Мы думали, ты пропал...

- Я пытаюсь...

- Как Янник?

- Я начал новую жизнь. Позвольте вам представить...

- Мадам...

- Господа...

Они снисходительно улыбались. Я был пьян, мил и смешон. Только что я слышал, как один из них сказал: "Мишель, бедолага..."

- Ну, что? Как дела, Робер? Как Люсетт? Дети? А ты, Морис? Держишь форму? Так и надо, молодец. Лидия, позвольте представить двух выдающихся бизнесменов, которые постоянно заботятся об инвестициях, о рентабельности, об НДС и о налоговой инспекции. Мы много лет знаем друг друга, и вы понимаете, какую радость я испытываю, снова встретив их. Вы пропустили замечательный номер, пудель и шимпанзе вместе танцуют; но если немного подождать, вы их еще увидите, у них второй выход часа в два ночи. Еще тут есть человек, который пытается свернуться клубком, чтобы поместиться в шляпную коробку, и ему это удается, все как-то выкручиваются. Может быть, вы усмотрите в моей агрессивности признак бессилия, но я вот смотрю на вас, и мне вспоминается бессмертная строка Ламартина: "Лишь нет тебя со мной - и тьма вокруг безликих..."[13]

Им было неловко, но я чувствовал, что симпатии бармена на моей стороне. На сцене начался новый номер, и они воспользовались этой возможностью, чтобы ретироваться. На какое-то мгновение всех оглушило гудение микрофона, а потом я почувствовал, как меня взяли за руку, совсем как в детстве. Я встретил ее понимающий взгляд. Грустный и улыбающийся. Она уже успела привыкнуть.

Мы сели в ее машину. Я молчал. Несчастное "мужское целомудрие", которое сжимает вам челюсти... берет за горло.

- Почему вы не сказали мне... раньше?

- У вас своего - выше крыши. Для меня уже не было места.

- Разве вы не знаете, что несчастья других порой приносят утешение?

- Да, настоящие, но не думаю, чтобы вам это сильно пригодилось.

- Значит, было решено, что вы уедете как можно дальше, но у вас не хватило сил уйти от нее далеко... Вы остались... и бродили здесь, поблизости. И все, что вам от меня нужно, это помочь... пройти через это. Провести эту ночь. Вам необходимо присутствие женщины рядом. Случайно это оказалась я. Не надо, не оправдывайтесь, я на вас вовсе не сержусь. Наоборот. Мне это... близко, понятно. Но почему вы не уехали? Она хотела избавить вас от этого. Или, может быть, она боялась, что, будь вы рядом, ей недостало бы смелости... Нет, не думаю. Это была... она, конечно, очень смелая женщина. В котором часу она...

Я взглянул на светящийся циферблат на панели управления:

- Не знаю. Может, прямо сейчас.

- Как... как именно?

- Снотворное. Не знаю, сколько нужно времени, чтобы...

- Вам нужно было забыться... и подвернулась я.

- Да, так. Вы сами это сказали. Мне нужно было развеяться. Подумать о чем-то другом. Отвлечься. Неважно как. Сеньор Гальба, пасодобль, вы... Свинство, конечно.

Она задумалась.

- Как долго вам еще ждать?

- Горничная придет убирать в восемь. У нее свои ключи. Мы можем пройтись по ночным клубам, заняться любовью, посмотреть семейные альбомы, потом позавтракать где-нибудь... Как раз напротив нашего дома есть неплохое кафе. Когда откроются магазины, мы купим цветы. Вы меня спросите, какие были ее любимые, и я отвечу: "Все". А пока... У вас случайно нет "Клубной афиши"? Мы могли бы пойти посмотреть шоу травести. Или вернуться в "Клапси". Вы пропустили самый замечательный номер на свете. Пасодобль. Стоит посмотреть. Последнее слово. Последнее слово обо всем этом, с тех пор как вертится земля. Или, может, поедем прямо в Руасси и улетим первым же рейсом, вдвоем. Это история любви, Лидия, у нее нет конца. Я слишком любил женщину, чтобы это могло куда-то деться.

Я видел только ее профиль, немного жесткий, с прямыми чертами, и седые волосы.

- Нет, Мишель. Я прекрасно знаю, что вера может свернуть горы, но порой она не приносит ничего другого, только ворочает горы. Миссия женщины - к чему она сводится, в конце концов? Помогать мужчине жить. У меня нет к этому призвания.

- И тем не менее вы здесь.

- А вам не приходило в голову, что я, может быть, тоже пытаюсь... забыть?

Какая-то девица вышла из отеля напротив "Клапси". Она заметила парочку, спокойно ждавшую чего-то, сидя в машине, и уверенно подошла к нам, как будто зная, что нам нужно.

- Вас отвезти?

- Нет, спасибо, - отказался я. - Дело дрянь, конечно, но не до такой же степени.

- Выслушайте хотя бы, - вмешалась Лидия.

- Извините.

- Ничего.

- Здесь такое часто случается.

- Да?

- И потом, у меня сейчас клиент, он уже должен был прийти, но что-то задерживается. Он выступает с дрессированными собачками в "Клапси", и между двумя сеансами я составляю ему компанию. Он не выносит одиночества. Сердечник, все время боится, что умрет. Поэтому ему необходимо, чтобы рядом кто-нибудь был. Уж не знаю, чего он там себе напридумывал, честное слово.

- Это мексиканское поверие, - сказал я.

- Надо же, я и не знала.

- Смерть ждет, пока вы не останетесь одни, и только тогда входит.

- Это от мексиканцев?

- От индейцев. Запотеки. Из Сан-Кристобаля в Лас-Касае. Очень красивая страна.

- Он не говорил, что он мексиканец.

- Нет, он итальянец. Каждый черпает надежду там, где ее находит.

- Я не знала. Что ж, извините еще раз...

- Ничего.

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Она отошла, покачивая дамской сумочкой.

- Может быть, лучше подождать в каком-нибудь более спокойном квартале, - заботливо предложил я.

Лидия включила зажигание и так и осталась сидеть, подавшись вперед, не убирая руку с ключа, глядя прямо перед собой, и я понял, что она пытается разобраться в себе. Профиль женщины в седых волосах, взгляд незнакомого мужчины, пара из доисторических времен, Музей истории естествознания. Бесспорно, с самой нашей встречи мы еще не были ближе друг другу, чем теперь: у нас было одно на двоих острое чувство призрачности всего окружающего.

- Вы как-то говорили о взаимопомощи, дорогой мой. Я принимаю ваше предложение. Нас связывает невозможность, мы могли бы ее разделить. Не знаю, что бы я делала без вас в эти последние несколько часов. Я сейчас объясню вам поподробнее. Я люблю одного человека, которого я разлюбила, и с тех пор пытаюсь любить его еще больше...

- Я ни о чем вас не спрашиваю.

- Мне все равно, спрашиваете вы меня или нет. Сейчас речь обо мне. Конец света, он не только для вас. Он для всех нас. Итак, я продолжу. Что ходить вокруг да около. Я вас представлю моему мужу.

- У меня нет ни малейшего желания разбираться в подробностях.

- Ничего, ничего. Я уже видела, что вы можете быть забавным. Я собираюсь теперь кое-что для вас сделать. Я покажу вам, как это у других. Пора дать вам почувствовать, что вы... не такой уж уникальный.

Опера, бульвар Оссмана, бульвар Малерба. Только мужа мне и не хватало. Она молчала с каким-то враждебным упорством, как будто торопилась покончить с этим.

- Вы мне сказали, что ваш муж умер.

- Я прекрасно помню, что я вам сказала. По телефону вы мне объявили: "Я должен вам объяснить..." Я тоже должна вам объяснить кое-что. В конце концов, я с вами переспала. И как только вы позвонили, я пришла. Видите, я тоже пытаюсь...

- Я не понимаю, зачем мне идти смотреть вашему мужу в глаза в такой поздний час, - протестовал я.

- Вы почувствуете себя лучше после этого.

Прекрасный старинный дом на бульваре Малерба. Чтобы подняться на пятый этаж, мы потревожили древний лифт, который, должно быть, мирно грезил о временах экипажей. Я приоткрыл створку двери, и лифт остановился между двух этажей. Я присел на скамеечку, обитую пунцовым плюшем.

- Хорошо здесь, правда? Думаю, во мне сидит бес: я еще не расхотел быть счастливым. Конечно, я чертовски устал, нервы на пределе, еще... вы. Я не знаю, что такое женственность. Может, это всего лишь один из способов быть мужчиной. Но мужчина, свободный от женщины, и женщина, свободная от мужчины, они дуют каждый в свою сторону до тех пор, пока их половина не раздуется, загромождая собой все. Несчастье знает свое дело: независимость, независимость! Мужчины, женщины, страны - все мы настолько заразились независимостью, что не стали независимыми, мы стали заразными. Эти вечные истории калек, инвалидов, которые хватаются друг за друга: они ставят увечье и уродство в пример. Браво. Пусть их наградят орденом "За заслуги" в отстаивании искусственного дыхания. Мы уже одержали такие оглушительные победы над природой, что осталось только объявить асфиксию нормальным способом дышать. Единственная гуманная ценность независимости - это возможность обмена. Когда бережешь эту независимость только для себя одного, разлагаешься со скоростью лет одиночества. Пара" Лидия, да и все остальное, - это воссоединение. Пара - это мужчина, живущий женщиной, и женщина, живущая мужчиной. Вы можете меня спросить, отчего же тогда я не лег рядом с ней, не обнял ее, не ждал последнего вздоха, чтобы сорвать его прямо с ее губ. Я бы пошел за ней до конца, умер бы вместе с ней. Но она хотела остаться живой и счастливой, и в данный момент это значит: вы и я.