Анхель де Куатьэ - Дневник сумасшедшего (четвертая скрижаль завета) Страница 8

– Даша! – заорал я, отпустил коричневого и побежал за поездом.

– Куда же ты, дружище?! Куда?! – коричневый развел руками, и все это вместе – и вопрос, и эта поза означали: «Ну какой же ты придурок!»

Поезд, конечно, не остановился. Мне пришлось ждать следующий.

Коричневый не унимался. Он пересказывал мне мои мысли. Делал по их поводу едкие замечания. Придирался к некоторым параметрам моей формулы. Плел что-то о звездах и своих знакомых. О том, что я Избранник. Что ему бы очень хотелось знать, какой придурок меня «избрал». И так далее, и тому подобное.

Я старался его не слушать. Точнее – не обращать внимания на то, что он говорит.

Мой взгляд остановился на рекламном щите. Молодая красивая женщина улыбалась мне с плаката. Внизу – рекламный слоган. И только я собирался его прочесть, как на моих глазах буквы в нем стали меняться.

«Ты – Избранник, – прочел я на рекламном щите, и буквы снова поменялись. – Мир принадлежит тебе, – и снова перемена, раз за разом: – Тебе нельзя допустить ошибки. Тьма наступает. Опасность! Опасность! Опасность! Опасность!»

Буквы вертелись, как сумасшедшие. И вдруг застряли на этом слове – «Опасность!». Они проворачивались вокруг своей оси снова и снова, выдавая раз за разом один и тот же результат – «Опасность!»

Тревога била меня изнутри. Я, как завороженный, смотрел на эти надписи. Из тоннеля донесся звук приближающегося поезда. Гудение. Порыв ветра. Звук тормозов. Двери передо мной распахнулись.

– Ну, что? Поедем? – спросил коричневый.

– Да пошел ты! – ответил я, продолжая стоять на месте.

– Поедем... – уговаривал он.

– Три раза!

– Ну, давай!

И в тот момент, когда двери готовы были закрыться, я развернулся и с силой толкнул коричневого. Он упал, а я проскользнул внутрь вагона.

*******

Мне удалось оторваться. Я видел, как коричневый поднялся с пола. Он стоял один посреди станции и, жеманно утирая рукой отсутствующие слезы, махал мне вслед коричневым платком.

Я перевел дыхание и огляделся. На сиденьях – семь или восемь человек. Казалось, все они дремлют. Словно мертвые. Странное чувство... Я сел и стал напряженно вглядываться в темное окно поезда. Подземка. Прообраз ада. Гул несущегося поезда. Тоннель, мелькающие в темноте редкие фонари.

Я прислушался к стуку колес: «Туф-туруф, туф. Туф-туруф, туф. Туф-туруф, туф». И сквозь этот стук стали проступать слова: «Выхода нет. Выхода нет. Выхода нет». А поезд все ускорялся и ускорялся.

«Выхода нет. Туф-туруф, туф. Выхода нет. Туф-туруф, туф».

Вдруг один из пассажиров в конце вагона встал и направился ко мне. Что ему нужно?! Пожилой мужчина, голова опущена. Но вот он поднимает ее, и я начинаю различать в его лице знакомые черты.

На глазах этот пожилой мужчина превращался в коричневого!

– Дружок! Ну, что за глупости! – коричневый стоял прямо передо мной и качал головой. – Ты меня разочаровываешь! С виду такой умный мальчик, а ведет себя, как трехлетнее дитя!

– Что тебе нужно?! – я вжался в сидение.

– Честно? – спросил он.

Его голова скатилась с плеч, словно по трамплину для прыжков с высоты, и закачалась, как головка китайского болванчика, прямо перед моим лицом.

– Да, – конечно, я хотел знать правду. Его голова вернулась обратно – к плечам:

– Кто знает... Кто знает... – кокетливо протянул коричневый. – Я вообще ничего не понимаю... Кому могло взбрести в голову возложить на тебя такую ответственную миссию? Ума не приложу! Ты же юродивый! Ну честное слово! Отвратительный, мерзкий, глупый. Форменный неудачник! Боже мой, и я должен с ним заниматься!

– Так оставь меня, оставь! – заорал я.

– Тише, тише! – зашипел коричневый и, притворяясь встревоженным, стал оглядываться по сторонам. – Покойников разбудишь!

Глядя на мое испуганное лицо, коричневый расхохотался. Вагон качало из стороны в сторону. Звук его смеха перекрыл гул несущегося по тоннелю поезда. Покойники встрепенулись и стали медленно подниматься со своих мест.

Резкое торможение. Поезд вылетел на платформу следующей станции. Я бросился к дверям, вырвался наружу и помчался по вестибюлю к эскалатору.

Когда я добрался до Дашиного дома, коричневый стоял у подъезда, изображая услужливого швейцара.

– Милости простим! – пропел он елейным голосом и распахнул передо мной дверь.

Я вошел внутрь и обернулся.

– Удачи вам! – поклонился он. Дверь за мной закрылась.

Я был в замешательстве. О какой миссии мне говорит коричневый? Что значит – Избранник? Откуда ему известны все мои планы, мои мысли, моя формула, то, где живет Даша. Вообще – все? Он хочет получить через меня письмо? Может быть, он надеется, что я достану у Даши письмо, а затем он его у меня отнимет?

Я сидел на полу лифта, не в силах нажать на кнопку «7». Даша живет на седьмом этаже. Паралич воли. Нет никаких сил.

Двери лифта то съезжались, закрывая меня в этом кубе с зеркалами на стенах, то разъезжались. Медленно, чинно, не торопясь. Пульсирующее пространство. Так пульсирует Вселенная. Этот лифт, словно маленький атом Вселенной. Я – ядро, протон. Его стены – орбита движения моего электрона.

Даже если я поднимусь на седьмой этаж... Даша не отдаст мне письмо. Если у меня не будет письма, я не сделаю того, что должен. Страшная правда.

Мой план прост – превратить все вещество Вселенной в антивещество. Антивещество – это вещество гигантской плотности. Оно сжато. В нем нет расстояний между ядрами атомов и электронами, как у вещества.

Если представить себе, что Солнце – ядро атома, а планеты – электроны, движущиеся по своим орбитам, то антивещество – солнце и планеты, сложенные в одну авоську. Антивещество – это вещество экстремальной плотности с гигантской гравитационной силой. Это то, что называется Черной дырой.

Чтобы превратить вещество в антивещество, а всю Вселенную в одну большую Черную дыру, нужна огромная энергия. Эта энергия во Вселенной есть – именно столько ее потребовалось для Большого взрыва. Но после взрыва она рассеялась. Теперь ее нужно собрать. А для этого нужен резонанс, необходимо синхронизировать процессы.

У Даши в квартире на седьмом этаже письмо. В нем ключ к моей формуле. Нужно только подставить его в формулу. А дальше все пойдет своим ходом – большое количество «случайностей» приведет к последствиям вселенского масштаба. Осталась всего пара шагов. И на последние пару шагов у меня просто нет сил. Несправедливо.

Если превратить одну только Землю в антивещество, она уместится у меня на ладони. У этого шарика будет масса Земли. Великое сосредоточие силы. Черная дыра на ладони. А вся Вселенная – шарик, величиной с Землю.

Если вся Вселенная утрамбуется в одну большую Черную дыру, вещество в ней перемешается. Антивещество – это абсолютный хаос, оно гомогенно. В таком состоянии Вселенная сможет существовать только мгновение. Потом будет взрыв. Это как тасовать колоду карт. Новая комбинация будет удачнее прежней.

Мне 23 года. Я видел многое и многое понял. Эта Вселенная – самая неудачная из всех возможных комбинаций энергий. Ее высшее существо – человек. И это высшее существо – апогей ее развития. Но он ниже низкого! Он не заслуживает жизни. Все, что он сделал – это потерял душу. Развитие Вселенной по данной ветви не должно продолжаться.

Все рожденное должно умереть. «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода», – так говорил Христос. Так он говорил о своей смерти. Не умерший – не воскреснет. Не воскресший – не узнает жизни вечной. Все рожденное должно умереть.

Я должен...

Тут мои путаные размышления, которыми я пытался так безуспешно привести себя в чувство, прервались. Двери лифта с грохотом захлопнулись. Он взлетал. Меня вжало в пол. От свиста заложило уши. Стены сдвинулись.

Пушечное ядро, которым выстрелили в бесконечность. А в этом ядре – слизень.

*******

От перегрузки меня затошнило. И вырвало бы, но уже через сотую долю секунды лифт выплюнул меня на площадку седьмого этажа. Словно хищник, разочаровавшийся в добыче и не желающий продолжать трапезу.

– Ты меня достал, гаденыш! – на площадке стоял коричневый. – Возьми себя в руки! Слабак! Немедленно достань это письмо! Ты слышишь, что я тебе говорю?!

Его пластилиновая шея, словно змея, вытянулась на несколько метров и кольцами повисла в воздухе. Коричневая голова объезжала меня со всех сторон, будто камера на специальном кране-штативе. От ее кругового движения меня затошнило еще больше.

Наконец, шея коричневого оплела мое тело, и я был поставлен перед Дашиной дверью. Коричневый нажал на звонок. В тишине давно уже спящего подъезда раздался нервный, надрывный гудящий треск.

За дверями квартиры началось движение.

– Кто там?! – раздался раздраженный голос Дашиной мамы.

– Это я, Митя, – пролепетал я. – А Даша спит?