Александр Беатов - Время дня: ночь Страница 8

— Так старуха, — продолжал он, — Опосля энтого развела столько кошек, что стало нечем дышать. И наши соседи, энти, как их… Павнутьевы, сволочи, что живут напротив, начали жаловаться даже. Так она, что ты думаешь, баба, сделала?.. Притащила, ейну мать, в душу, откудавай-то собачонку. А собачонка-то энта, возьми, и вырасти в собаку. Здоро-овая кобелина вышла. Энтот-то самый у ей аж торчком! Всех сучек на улице повздрючил! Быва-ат убежит, вдруг, за дверь… Только что тут был — ан уже следующий минут в окно слышишь: какая-то сучка заходится… Так вот энта вот собака-кобель, — ах, ты б знал, тварь кака, — покусал мене как! Я-нто маненько поддамши, конечно был, и, — семши на нё, — не заметил, тварь…

Дядя Коля засмеялся, окончив неожиданно на этом свой рассказ. Он долго смеялся, как маленький ребёнок, и при этом смотрел в глаза Володе, который тоже улыбался в ответ. Когда же окончил смеяться, то посерьёзнел, устало затянулся папиросой и, оставив её во рту, добавил:

— А нонче соседи её раскулачили с ейными кошкими да собакими! Вот так-то!

— Это как же они её раскулачили? — поинтересовался дворник.

— А так!.. Долго рассказывать!.. Я помог!

— А ведь об этом можно прямо рассказ написать! — сказал Володя, закуривая новую сигарету. А сам подумал: Не иначе настучал куда-то…

— Э-э! — протянул Николай. — Объегорил я тобе! Ничего энтого не было!

И дядя Коля опять засмеялся точно так же, как прежде.

— Со мной много разного другого было… Вот об чём бы можно было написать-то!..

— А что? — поинтересовался Володя. — Необычное что-нибудь?

— Отчего ж обязательно необычное? — Николай вроде как-то обиделся. — Разве необычное бывает? Наоборот, всё — обычное!

— Ну а что тогда?

— Что "что"? А что тебе надо? — Дядя Коля не знал о чём ещё рассказать, перешёл в атаку на дворника.

— Да нет, ничего… Я просто…

— А что "просто-то"?

— Да так, ничего…

— Как это "ничего"?

— Просто… ничего?

— "Ничего" это как?

Дворник, припёртый к стенке логикой дяди Коли, замолчал, затягиваясь дымом.

— То-то! — закончил нападение дядя Коля.

"Эка, дядя Коля тоже умеет!" — подумал Сашка, на жаргоне деревенщины, используя который они с Игорем и Машкой обычно играли, чтобы посмеяться над заводскими и заодно убить время, — "Запорол дворника-то!"

Оба собутыльника помолчали некоторое время. Сашка решил повернуться обратно. Он весь вспотел от жары и духоты. Головная боль перешла в затяжную и тупую усталость. Казалось, ещё немного — и он или задохнётся, или просто будет вынужден вылезти из шкафа.

"Авось спугну", — подумал он, раздвигая плечами стенки, которые сразу издали тот же самый звук — выгнувшись и вогнувшись.

Дворник оглянулся, посмотрел в конец коридора, вдоль ряда шкафов.

— Что это? — спросил он.

— А кто его зна-ат! — ответил дядя Коля равнодушно и продолжил:

— Хотя бы такой взять случай… — он многозначительно затянулся папиросой. — Такой вот пример, к примеру, что я, ты зна-ашь, что?.. — Дядя Коля взглянул на дворника, ожидая, что тот скажет.

— Что? — не выдержал его собеседник.

— В поезде родился! Вот что! — заключил Николай.

— Не может быть! — выразил удивление дворник, хотя удивлён совсем не был.

— То-то! Я, ведь, и до самого Берлину на танке дошёл!

— А сколько вам лет? — поинтересовался дворник.

— Ан ты угадай! — дядя Коля чуть не засмеялся от удовольствия.

И тут они опять услышали тот же звук из Сашкиного шкафа, повторившийся дважды кряду.

— Ишь ты! — сказал дядя Коля. — Видать много тама бутылок накопилося. Надоть будет собрать. А то затянет далеко… Навсегда…

— Каких бутылок? Где?

— В вентиляции. Видал, куды я нашу-то опустил?

— Я в газете читал, — начал дворник свою историю, — Что по подсчётам одного биофизика из США, стоимость всех компонентов, из которых состоит тело человека, составляет шесть миллионов долларов. И если было бы возможно синтезировать организм, подобный человеческому, из природных материалов — гормонов, белков и прочего, то эта работа обошлась бы в шесть тысяч биллионов долларов. А уж на сборку клеток в единую систему, её отладку и пуск в действие не хватит всех сокровищ мира!..

Дядя Коля ничего не отвечал. Было слышно, как хлопала временами дверь внизу, на лестнице, и как где-то за ней, далеко, кто-то одинаково часто стучал молотком по металлу.

Сашка, услышав историю дворника, невольно снова нажал на стенки шкафа, не замедлившие по-своему одинаково отозваться.

"Видно и дворник догадался, кто такой дядя Коля!" — подумал он как-то всерьёз и удивился тому, что это может быть правда. — "Расколоть хочет. Ан нет! Дядю Колю на мыле не проведёшь!"

— Ишь, как их гоняет! — отозвался дядя Коля. — Я однажды бутылку нашёл! Полную! Из подъезда как-то выхожу… Глянь в снег: едрё-она вошь! — Горлышко торчит! Пробка была слегка надорвана только… Ну, знаешь, какая? — Николай соединил и развёл руки, вращая при этом указательными пальцами вокруг друг друга. — Я думаю: была-ни-была! Рискну! Видать какой-то алкаш совсем наклюкался и выронил. Отпил глоток… Подождал минуты две… Ничего — забирает слегка… Тогда уже остальное — разом! Хорошая была! Имбирная… Зна-ашь?

— Это когда ж было?

— Недавно… Две али три зимы прошло…

Сашка совсем очумел от духоты, но вылезти не решался. Он дважды раздвинул стенки, грохнувшие в ответ четыре раза.

Собутыльники подозрительно посмотрели поверх шкафов.

— Видать, кто-й-то внутри сидит, — заключил вдруг дядя Коля, и, решив закончить распитие, сказал, что работает на Заводе 25 лет, а такого случая с бутылкой раньше в его жизни никогда не было. Хвастанул и тем ещё, что он — ветеран труда. Что на доске почёта висит его фотография. И что можно пойти посмотреть, поскольку ему уже давно пора вернуться в цех — найти проволоку, чтобы прикрутить к телогрейке оторвавшуюся пуговицу. Да и в шкафу, мол, кто-то совсем истомился — видать не иначе как с похмелюги…

Дворник не решился отказываться и пошёл с дядей Колей.

Внизу, у входа в цех, на доске почёта, действительно висела фотография, на которую раньше он никогда не обращал внимания. Под ней была надпись: "НИКОЛАЙ КРУГЛОВ".

Дядя Коля был сфотографирован в пиджаке и белой рубашке, весьма контрастировавшими с его смуглым обветренным прожитой жизнью лицом.

4. "Третий — лишний"

Сашка хотел было уже выбраться из шкафа, как услышал, что кто-то опять вошёл в раздевалку. Он замер, оставаясь в неудобной позе. Кто-то подошёл вплотную к его шкафу и стал заглядывать в щель. Сашка насторожился, боясь пошевельнуться. Кто-то засунул пальцы за верхний угол дверцы и стал её отгибать, стараясь при этом заглянуть в темноту.

"Неужели, на самом деле, дядя Коля" — всерьёз подумал парень, — "Вернулся пришивать?!"

"Если б это был Игорь", — продолжал он размышлять, — "То не стал бы гнуть дверь — у него, ведь, есть свой ключ…"

— Волгин! — услышал он голос Игоря — и на душе сразу как-то полегчало. — Выходи! Я знаю, что ты тут!

Испуг прошёл. Но, продолжая начатую игру, Сашка молчал.

"Ну-ну!" — подумал он, — "Так ты и знаешь! Чего ж тогда зря дверь-то гнул?"

Хотя ноги его совсем затекли от неудобной позы, и от духоты болела голова, страдалец мужественно продолжал терпеть, полагая, что Игорь мог быть не вполне уверен, что Сашка — тут, также он мог забыть ключ в шкафу для чего и пришёл, чтобы как-нибудь открыть дверь.

Игорь снова начал молча отгибать дверцу, и Сашка усмехнулся про себя:

"Так оно и есть — провокация! Меня на мякине не проведёшь!"

Через минуту неудачных попыток открыть шкаф, Игорь со всей силы пнул в дверь ногой.

— Ах ты, сука! Не судьба видать! — сказал он громко вслух, как бы, самому себе. — Придётся возвращаться в цеха!

И Сашка действительно услышал удаляющиеся шаги и посвистывание. Прошла минута. Он всё ещё сомневался, что Игорь так просто ушёл. Он подождал какое-то время и, чувствуя, что больше не в силах терпеть муку, наконец, решился вылезти из своего добровольного плена, нащупал замок на дверце и повернул ручку…

Однако, не успел он ещё толкнуть дверцу, как кто-то с силой рванул её, и ударил в лицо. Он провалился в глубину шкафа, за висевшие сзади куртки.

— Забивай! — услышал он голос Машки, и удары один за другим посыпались сквозь одежду, сорвавшуюся уже с вешалок ему на голову.

— Ногами давай!! — командовал Игорь.

И действительно, что-то тяжёлое ударило его по животу, стало часто пинать, давить…

— А-а!.. — заорал Сашка, а нога стала дёргаться ещё чаще, трамбуя его, будто мягкую глину.

— Ага! Не нравится! — услышал он, — Попался, сука! А ну, падло, вылезай, кончать будем!!!

Сашка стал выкарабкиваться из "шкапа", превратившегося в западню. Ноги так затекли, что, едва выбравшись из темноты и вдобавок — ослеплённый ярким светом, — он не смог подняться и упал. И тут же снова чья-то нога ударила ему по груди и хотя не со всей силы, но всё-таки очень больно.