Алена Любимова - Женщина – праздник Страница 8

Вова ее тоже неожиданно пошел в гору. То ли ему, глядя на жену, стало завидно, то ли вся его поза объяснялась тем, что ему просто никто как следует не предлагал изменить принципам, то ли помогло стечение обстоятельств, но из позы он наконец вышел, и притом кардинально.

Однажды ему заказал свой портрет новый русский. Вова ответил, что, пожалуй, согласится, ибо модель ему интересна как тип. Сказал он это, впрочем, не самому новому русскому, а Алле. Тип был совершенно стандартный. Из тех, которых называют «кошелек с ушками при длинноногой модели-блондинке». Портрет Вова написал комплиментарный. Кошелек, прослезившись от умиления, молвил нечто вроде того, что жаль, мама его уже умерла и никогда сына таким не увидит, вслед за чем одарил Вову щедрым гонораром, а также широко пропиарил его среди всех своих знакомых, которые тоже возжаждали быть запечатленными маслом на крупноформатном холсте. Наш великий художник от новых заказов не отказался. В его художественной натуре вдруг пробудился интерес к богатым заказчикам как «образам современной действительности».

Не удержавшись, я однажды ехидно осведомилась:

— Вова, а как же высокое творчество?

— Не продается вдохновенье, а картина запросто, — весело подмигнул он мне.

Теперь Алка могла бы не работать. Однако и сидеть дома ей было незачем. Дети выросли, а сама она уже чувствовала себя состоявшимся человеком, и ей совершенно не улыбалось превращаться в мужнину жену.

— Вот еще, копейки у него клянчить. Сама заработаю на что мне надо. И потом, черт его знает, вдруг ему снова с кем-нибудь приспичит сельское хозяйство или еще что-нибудь там поднимать. В этом возрасте у мужиков седина в бороду, бес в ребро.

— Опять отклоняется? — спросила я.

— Пока нет, — подруга суеверно постучала костяшками пальцев по деревянной столешнице. — Но кто его знает. Нет уж, Глафира, буду продолжать трудиться. Я во вкус вошла.

Утром в день Лизиной свадьбы я с трудом встала. Убегалась накануне, и с Сашкой мы далеко за полночь засиделись. Да еще ели и чай пили, что утром не замедлило сказаться на моей физиономии. Ну почему так несправедливо? Когда тебе двадцать, всю ночь напролет можно сидеть, есть, пить, и утром ты как огурчик. А в сорок пять, хоть баба и ягодка опять, однако сильно помятая. И если хочешь хорошо выглядеть, приходится тратить массу времени на реанимацию.

Я с собой поступила как с увядшей петрушкой. Знаете, есть такой рецепт для рачительной и экономной хозяйки. Не торопитесь выбрасывать увядшую петрушку. Промойте ее сперва горячей, а затем холодной водой, и она сделается совсем свежей. Ну, насчет полной свежести это, пожалуй, чересчур, однако употреблять в пищу можно.

Себя я в помойное ведро выбрасывать точно не собиралась. То есть при первом утреннем контакте с зеркалом такая мысль возникла, но меня ждал клиент, которого я не могла подвести, потому что, как известно, он всегда прав и его интересы прежде всего. И я полезла под контрастный душ, а после еще ныряла лицом в воду со льдом. Затем намазалась, накрасилась и с удовольствием убедилась, что песенка моя еще до конца не спета. Лет десять долой точно.

Немного подпортила настроение Мавра. Когда я уже надевала в передней туфли, она, удивленно меня оглядев, спросила:

— У тебя разве сегодня опять поминки? А мне казалось, свадьба.

— Не говори глупости, Мавра. Конечно, свадьба. С чего ты взяла про поминки?

— А почему тогда ты в черном? — продолжала мрачно взирать на меня моя младшая дочь.

— А по-твоему я должна быть в белом? — вскинулась я. — Это, между прочим, не моя свадьба. Я там только распорядитель. Вот и оделась строго.

— Все равно могла бы на свадьбу что-нибудь повеселее придумать. А то у тебя, мать, такой вид… Венок в руки, и на кладбище.

Ну совсем моя девица обнаглела!

— Знаешь, дорогая, позволь уж мне как-нибудь самой решить, что я на свою работу надену.

— Ради Бога. Я всего лишь высказала свое мнение, — буркнула Мавра и удалилась, хлопнув дверью перед моим носом.

Меня вмиг одолели сомнения, и я в панике завертелась перед зеркалом. Неужели Мавра права? Хотя нет, по-моему, я очень даже неплохо выгляжу. Аккуратно, строго. Ничего особенного, конечно, но мне и не следует привлекать к себе внимание. И этот черный костюм замечательно на мне сидит. Какое счастье, что мне удалось сохранить фигуру. За последние двадцать лет не больше пяти килограммов прибавила, и все они очень удачно расположились в нужных местах. Грудь пополнела, бедра слегка округлились. Мне теперь моя фигура нравится куда больше, чем в молодости. Слава работе, которая заставляет меня много двигаться!

Я вновь уставилась на свое отражение в зеркале. Может, действительно черный костюм несколько строговат? Синий или серый наверняка смотрелись бы помягче. С другой стороны, черный — более торжественно. И переодеваться уже нет времени. Ладно, оживлю впечатление брошкой.

Я приколола на лацкан стрекозу из цветного стекла. Мне понравилось. Кинув на себя последний взгляд, я, вполне довольная результатом, побежала к машине.

День выдался сложный, однако мне каким-то чудом удалось все состыковать и даже благополучно обсыпать рисом новобрачных. Травм никому не нанесли. Когда по прибытии в ресторан выяснилось, что все заказанное имеется в наличии, зал украшен, музыканты в полном составе на месте и — о чудо! — абсолютно трезвые, а трехъярусный свадебный торт во всей красе дожидается на кухне своего часа, я поняла, что наконец-то могу расслабиться. Основные подводные рифы были пройдены.

Счастливая Лиза в белоснежном парижском платье и ее упитанный молодой муж в белом смокинге, сшитом, по слухам, в лондонском ателье на Сэвил Роу, принимали поздравления и подарки: коробки, коробищи и крохотные коробочки, завернутые в подарочную бумагу. По тому, как с ними обращались, я поняла, что самое ценное содержится как раз в самых маленьких. Их складывали в большую сумку, которую крепко держал личный охранник папы невесты. Однако вскоре я убедилась, что время двух основных подарков еще впереди.

После того как все выпили за здоровье молодых и от души поорали «горько», слово вместе с микрофоном взял папа невесты. Сперва он с важным видом наговорил кучу банальных и вполне обычных для таких случаев вещей. Я совершенно не понимала, к чему он ведет, но он уверенно выплыл к цели: молодые, мол, должны вить свое собственное гнездо. Тут же выяснилось, что вить им уже ничего не надо. Папа сам свил и теперь вручил молодым ключи от новенькой квартиры.

— Там все полностью обставлено! — сообщил Лизин родитель неизвестно кому. То ли молодым, то ли гостям.

Гости захлопали. Музыканты сыграли туш. Покричали, естественно, «горько». Как следует выпили. И наступила очередь папы жениха.

Он тоже долго изрекал торжественные банальности, но, в свою очередь, оказался хорошим пловцом и уверенными взмахами достиг берега. Оказалось, что молодые могут не только гнездиться, но и активно перемещаться по Москве и окрестностям. Им вручили вторую пару ключей — на этот раз от машины, марка которой, разумеется, была торжественно оглашена. И снова бурные аплодисменты. И новое требование «горько». И еще один туш от музыкантов.

После этого все начали постепенно расковываться. Свадьба закрутилась-завертелась. Ели, пили, танцевали. Даже меня несколько раз пытались пригласить. Мне стало смешно: Мавра явно ошиблась. Никто не подумал, будто я оделась на поминки. С другой стороны, выходило, что и мой замысел оставаться незаметной и не привлекать к себе внимания не удался. Ведь официанток никто из этого благородного собрания не приглашал на танец. То есть меня периодически принимали за гостью. А это тоже, по-моему, недостаток профессионализма.

В остальном, правда, мой профессионализм оказался на высоте. Свадьба прошла как по маслу. Все были сыты, пьяны и очень довольны. Невеста в добрых традициях, как и предполагала моя приятельница Марина, залила платье шампанским и заляпала мороженым, у жениха на белоснежной коленке тоже образовалось какое-то пятно. Работа Марине была обеспечена.

Наконец молодых отправили на первую брачную ночь в новое «гнездо». Гости начали разъезжаться. Ли-зины папа и мама поблагодарили меня, вручив дополнительный конверт.

— Глафира Филипповна, вы так расстарались, — просюсюкала мама.

— Все на высочайшем уровне, — с достоинством покивал папа.

— Пожалуйста, обращайтесь, — улыбнулась я.

— Непременно, — сказал папа.

— Когда будем справлять крестины, — подхватила мама.

«Неужели Мавра права? — пронеслось у меня в голове. — Невеста-то, кажется, и впрямь чуть-чуть беременная!»

Прихватив коробочку с двумя кусками свадебного торта — для Саши и Мавры (он был такой огромный, что добрая половина осталась), я напоследок окинула внимательным взглядом зал. Подарки увезли. Посуду почти не побили, а за разбитую я уже расплатилась. Мебель вообще не ломали, — гости оказались приличные. Элементы декора Алла заберет завтра утром. Словом, кажется, все в порядке. Можно ехать домой.