Джеффри Арчер - Короче говоря Страница 8

Тимоти заметно волновался и нервно постукивал ногой, сидя на краю кровати.

— Дядя Корнелиус, — начал он, опустив голову, — как вам известно, я получил письмо от мистера Винсента и подумал, что должен прийти и объяснить вам лично, что у меня просто нет тысячи фунтов, поэтому сейчас я не могу вернуть вам долг.

Корнелиус был разочарован. Он надеялся, что хотя бы один член семьи…

— Однако, — продолжал молодой человек, доставая из внутреннего кармана пиджака длинный тонкий конверт, — когда мне исполнился двадцать один год, отец подарил мне на день рождения один процент акций компании. Наверняка они стоят не меньше тысячи фунтов. И я подумал, может, вы согласитесь принять их в счёт уплаты моего долга — то есть пока я не смогу выкупить их обратно?

Корнелиусу стало стыдно, что он усомнился в своём племяннике. Он хотел извиниться, но понимал, что этого делать нельзя, иначе его карточный домик рассыплется раньше времени. Он взял эту «вдовью лепту» и поблагодарил Тимоти.

— Я понимаю, какая это для тебя жертва, — сказал Корнелиус. — Я помню, сколько раз ты мне говорил, что мечтаешь возглавить компанию, когда твой отец уйдёт на покой, расширить её, открыть новые горизонты, о которых твой отец отказывается даже думать.

— Вряд ли он когда-нибудь уйдёт, — вздохнул Тимоти. — Но я накопил большой опыт, работая в Лондоне, и надеюсь, что он увидит во мне достойную кандидатуру на должность управляющего, когда мистер Леонард уйдёт на пенсию в конце года.

— Боюсь, твои шансы резко упадут, когда отец узнает, что ты отдал один процент акций компании своему обанкротившемуся дяде.

— Мои проблемы не идут ни в какое сравнение с вашими, дядя. Жаль только, что я не могу отдать вам деньги прямо сейчас. Могу я ещё что-нибудь для вас сделать, пока я не ушёл?

— Да, Тимоти, — кивнул Корнелиус, возвращаясь к своему сценарию. — Твоя мать посоветовала прочитать роман, и он мне очень понравился. Но глаза что-то стали быстро уставать. И я подумал, может быть, ты окажешь мне любезность и почитаешь немного вслух. Я отметил, где остановился.

— Я помню, как вы читали мне, когда я был маленьким, — сказал Тимоти. — «Просто Уильям» и «Ласточки и Амазонки», — добавил он и открыл книгу.

Прочитав страниц двадцать, Тимоти внезапно замолчал и поднял голову.

— На странице четыреста пятьдесят лежит автобусный билет. Оставить его здесь, дядя?

— Да, оставь, пожалуйста, — ответил Корнелиус. — Он служит мне напоминанием. — После небольшой паузы он добавил: — Прости меня, но я немного устал.

Тимоти встал.

— Я скоро приду опять и дочитаю последние страницы.

— Не беспокойся, я сам справлюсь.

— Нет, я, пожалуй, приду, дядя, иначе я так и не узнаю, кто из них станет премьер-министром.

Вторая порция писем, которые Фрэнк Винсент разослал в следующую пятницу, вызвала новый шквал звонков.

— Кажется, я не совсем понимаю, что это значит, — заявила Маргарет. Она впервые говорила с братом после встречи у него дома две недели назад.

— Это значит именно то, что там написано, дорогая, — невозмутимо ответил Корнелиус. — Все мои вещи пойдут с молотка, но тем, кого я считаю дорогими и близкими, позволено выбрать один предмет, который они — по сентиментальным или личным причинам — хотели бы иметь у себя. Тогда они смогут предложить за него свою цену на аукционе.

— Но нашу цену могут перебить, и мы останемся ни с чем, — сказала Маргарет.

— Нет, дорогая, — возразил Корнелиус, пытаясь скрыть раздражение. — Публичные торги состоятся днём. А выбранные вами вещи будут продавать утром на отдельном аукционе, куда будут приглашены только члены семьи и близкие друзья. В письме же всё ясно написано.

— А мы можем посмотреть вещи до аукциона?

— Да, Маргарет, — терпеливо объяснял ей брат, как умственно отсталому ребёнку. — Мистер Винсент дал предельно чёткие инструкции: «Аукцион состоится в пятницу в одиннадцать утра. Выставленные на продажу вещи можно посмотреть во вторник, среду и четверг с 10 утра до 4 часов дня».

— Но мы можем выбрать только один предмет?

— Да, — повторил Корнелиус, — большего истец по делу о банкротстве не позволит. Но думаю, ты обрадуешься, когда узнаешь, что портрет Дэниела, которым ты всегда восхищалась, будет среди отобранных для вас лотов.

— Да, я рада, — сказала Маргарет. Она немного помялась. — А Тёрнер тоже будет выставлен на продажу?

— Непременно, — ответил Корнелиус. — Я вынужден продать всё.

— Ты не знаешь, что хотят купить Хью и Элизабет?

— Понятия не имею. Но если это важно, почему бы тебе самой у них не спросить? — злорадно поинтересовался он, зная, что за год они и двумя словами не обменялись.

Не успел он положить трубку после разговора сестрой, как раздался второй звонок.

— Наконец-то, — произнёс высокомерный голос, словно Корнелиус был виноват в том, что ещё кто-то захотел поговорить с ним.

— Доброе утро, Элизабет, — поздоровался Корнелиус, мгновенно узнав голос. — Рад тебя слышать.

— Я по поводу письма, которое получила сегодня утром.

— Да, я так и подумал, — сказал Корнелиус.

— Дело в том… в общем, я хотела уточнить стоимость стола эпохи Людовика XIV и, раз уж я позвонила, тех напольных часов, которые принадлежали графу Бьютскому.

— Сходи в аукционный дом, Элизабет, тебе дадут каталог, и там будет указана примерная верхняя и нижняя цена на каждый предмет, выставленный на продажу.

— Понятно, — сказала Элизабет. Немного помолчав, спросила: — Ты не в курсе, на что претендует Маргарет?

— Не имею представления, — ответил Корнелиус. — Но я как раз с ней разговаривал, когда ты не могла дозвониться, и она задавала мне тот же вопрос, так что, по-моему, тебе лучше узнать у неё самой. — Снова наступила пауза. — Кстати, Элизабет, ты понимаешь, что можешь претендовать только на одну вещь?

— Да, об этом написано в письме, — раздражённо ответила его невестка.

— Я спрашиваю только потому, что мне всегда казалось, что Хью нравятся мои шахматы.

— О нет, не думаю, — сказала Элизабет.

У Корнелиуса не было сомнений в том, кто в пятницу утром будет делать ставки от имени этой семьи.

— Ну что ж, удачи, Элизабет, — сказал Корнелиус. — И не забудь, что ещё нужно будет заплатить пятнадцать процентов комиссионных, — добавил он и положил трубку.

На следующий день пришло письмо от Тимоти, который писал, что собирается принять участие в торгах, так как хочет купить небольшой сувенир в память об «Уиллоус» и о своих дяде и тёте.

Паулина, однако, во время уборки спальни заявила Корнелиусу, что не пойдёт на аукцион.

— Почему? — удивился он.

— Потому что я непременно выставлю себя на посмешище и сделаю ставку на вещь, которую не смогу купить.

— Очень умно, — согласился Корнелиус. — Я сам пару раз попадал в такую ловушку. А вы присмотрели для себя что-то конкретное?

— Да, присмотрела, но моих сбережений на это не хватит.

— О, никогда нельзя знать наверняка. На аукционах случается всякое, — сказал Корнелиус. — Если никто больше не претендует на этот лот, иногда можно сорвать большой куш.

— Ну что ж, я подумаю, тем более теперь у меня есть новая работа.

— Очень за вас рад, — сказал Корнелиус, который в душе был искренне огорчён этим известием.

В четверг вечером ни Фрэнк, ни Корнелиус не могли сосредоточиться на своей еженедельной партии в шахматы и через полчаса бросили игру, договорившись о ничьей.

— Я должен признаться, что жду не дождусь, когда жизнь снова войдёт в нормальную колею, — сказал Фрэнк, когда друг наполнил его бокал кулинарным хересом.

— О, не знаю. В этой ситуации есть свои прелести.

— Какие, например? — поинтересовался Фрэнк, поморщившись после первого глотка.

— Ну, для начала я с нетерпением жду завтрашнего аукциона.

— Но он может пройти совсем не так, как мы планировали, — заметил Фрэнк.

— И что там может быть не так? — спросил Корнелиус.

— Прежде всего, тебе не приходило в голову… — но он не закончил предложение, потому что друг его не слушал.

На следующее утро Корнелиус первым приехал в аукционный дом. В зале были аккуратно выстроены сто двадцать стульев — по двенадцать в ряд — в ожидании дневных торгов, которые, как полагали многие, пройдут при переполненном зале. Но Корнелиус был уверен, что настоящая драма развернётся утром, когда на аукцион придут всего шесть человек.

Следующим — за пятнадцать минут до начала торгов — появился поверенный Корнелиуса Фрэнк Винсент. Заметив, что его клиент увлечённо беседует с мистером Боттсом, который будет вести аукцион, он занял место справа в одном из последних рядов.

Следующей явилась сестра Корнелиуса Маргарет, которая церемониться не стала. Она направилась прямиком к мистеру Боттсу и резко спросила: