Банана Ёсимото - Спящая Страница 8

Она рассказывала мне о своей любви, о том, как она обрастала защитной оболочкой во время ожидания.

– Ну что, пойдем? – спросил Кэнъити.

– Да. Знаешь, должна сказать, я рада получить назад эти деньги. Это словно сон, – сказала я.

– Смотри, не влюбись в меня! – сказал Кэнъити и широко улыбнулся.

Я пошла за ним по ковру, огибая диваны и направляясь к выходу. Мой взгляд все еще перелетал с одного лица на другое, пытаясь обнаружить Сару. И тут я заметила блондинку, стоявшую спиной ко мне у стойки регистрации. Со спины она была очень похожа на Сару. Одежда в ее стиле, и прическа, и рост.

Я окликнула Кэнъити:

– Слушай, я только что увидела одну знакомую.

Поговорим позже, хорошо?

Он попросил меня сообщать ему новые слухи, если они до меня дойдут, и ушел.

Я подошла ближе к женщине, испытывая легкое головокружение и пытаясь заглянуть ей в лицо. Ковер в фойе был таким пушистым и мягким, что возникало какое-то странное ощущение. Мое внимание было сосредоточено только на женщине, поэтому я не замечала ничего, пока не ударилась обо что-то бедром. Споткнулась, но удержалась на ногах. Я посмотрела вниз, не понимая, что же случилось, и увидела маленького мальчика-иностранца, лежавшего на спине. Я взяла его за руки и помогла подняться.

– Прости.

Как только я увидела его глаза, то в груди что-то заклокотало так, что я даже испугалась. У него были каштановые волосы и темно-карие глаза. Мой взгляд постепенно сфокусировался на малыше, и я смотрела на него, не отрываясь.

«Это сын Сары и моего брата, абсолютно точно», – снова и снова шептала я про себя.

Таких глаз я больше ни у кого не видела. Из них лился мощный поток света, причем совершенно непроизвольно. Губки немного надуты, такие же, как и у Ёсихиро, и плечи, напоминающие о брате, носившем пиджак, который был ему велик. При виде этого мальчика во мне пробудились воспоминания о прошлом, вызванные из глубин памяти. Мне хотелось рассказать об этом Мари. Даже сначала не маме с папой, а именно Мари. Наконец мне удалось собрать остатки сил, чтобы растянуть губы в улыбке – мы ведь вряд ли еще когда-нибудь встретимся – более нежной и ласковой, чем я когда-либо дарила кому-то из своих возлюбленных, и спросила малыша:

– С тобой все в порядке?

Он улыбнулся, кивнул и пошел к… Саре.

Женщина у стойки регистрации, которую я приняла за Сару… Это была вовсе не Сара, я только что поняла, что обозналась, потому что настоящая Сара, стоявшая чуть в стороне, выглядела сейчас совершенно иначе. Но в этот раз ошибки не было, определенно это была она, та же Сара, с которой мы встречались много лет назад.

Та самая Сара, которая терпеливо учила меня произносить слово «рефрижератор». Та Сара, вокруг которой и сегодня витала легкая аура юной девочки. Та Сара, которая была немного хрупкой и немного наивной.

Сегодняшняя Сара была одета в ультрамодный голубой костюм, и у нее была короткая стрижка. Она стояла рядом с огромным чемоданом, выпрямив спину, а на ее руке висла маленькая светловолосая девочка. Очевидно, малышка упиралась и не хотела идти. Мальчик подошел к ним и весело заговорил с девочкой. Должно быть, это братик и сестричка. Внезапно к ним присоединился молодой американец крепкого телосложения, до этого оплачивавший счета за стойкой регистрации, по-видимому, он был расстроен, что заставил их так долго ждать.

И тут Сара заметила меня.

Она смотрела на меня своими кристально чистыми, небесно-синими глазами, сначала в ее взгляде читалось недоверие, но затем оно сменилось облегчением и грустью. Она все моргала и моргала, словно пыталась убедиться, что это действительно я. А затем мне показалось, что уголки ее рта приподнялись и на лице промелькнула легкая улыбка.

Теперь я все поняла. Даже если Сара и хотела навестить нас с Мари, она просто не могла – не могла поговорить с нами. Но, приехав в Японию, она не удержалась и позвонила. И опять же я оценила почему. Я познала, через какую боль пришлось пройти Саре и этому молодому человеку. Поэтому я твердо кивнула, чтобы показать, что я все понимаю, и отвернулась. Я уверена, вскоре они вышли из отеля, счастливая американская семья. И только Сара, должно быть, все время крутила головой, снова и снова ища меня взглядом.

Через какое-то время я повернулась, чтобы убедиться, что они ушли, и тут силы покинули мое тело, и я свалилась на диван. Перед глазами всё шло кругом, а ладони все еще горели после прикосновения к крошечным детским ручонкам. Мне казалось, что все вокруг начинает меняться, и именно мои ладони являются источником этих превращений.

После того как они ушли, фойе опустело… словно ничего не осталось. Лишь звон бокалов и скрип подошв повторялись опять и опять, словно нескончаемый поток. И все.

Домой я приехала совершенно обессиленная.

Когда я открыла дверь, дом внутри был окутан тишиной и темнотой. Очевидно, мама куда-то ушла. Я сразу отправилась в ванную, умылась, посмотрела на себя в зеркало и поклялась своему отражению, что, пока жива, я ни словом не обмолвлюсь ни одной живой душе о том, что только что видела. Но где-то за пределами моего отражения я снова увидела черты, так напоминающие брата. Воспоминание о тех карих глазах.

Я его видела, и с этим ничего не поделаешь. И это произошло не случайно. Я интуитивно отправилась туда без особых на то причин. От этих мыслей я почувствовала себя еще более изнуренной.

Я решила переодеться. По дороге в свою комнату я прошла мимо двери в гостиную. И тут я услышала ее голос.

– Сибами?

Это было совершенно неожиданно. Я открыла дверь и обнаружила, что по какой-то неизвестной мне причине Мари лежит на нашем диване. Она приоткрыла глаза и выглядела такой же сонной, как когда жила у нас.

Я на самом деле не имела ни малейшего представления, что происходит.

– Что ты тут делаешь?

– Ты вчера вечером сказала, чтобы я пришла к вам в гости днем, ведь так? Ну, я и пришла, но… тут никого не было, и я-а-а-а… – зевнула Мари.

– А почему ты не легла в комнате для гостей? Тебе ведь неудобно было спать на диване? – спросила я.

Мари лежала свернувшись клубочком, как маленький ребенок.

– Да нет. Просто в комнате для гостей было так светло-о-о-о…

Когда она это сказала, я вспомнила, что мы отдали занавески из гостевой комнаты в химчистку. Голос Мари звучал мягко и как-то нечетко, словно она до конца не проснулась. Казалось, ее взгляд сфокусирован на каком-то предмете вдали, так обычно делают, когда зрение устает. Ее глаза были очень красивы.

– Тучи собираются, – сказала я, при этом в груди возникло то же ощущение, какое бывает, когда говоришь нежности.

Я подошла к окну с другой стороны дивана, где устроилась Мари, и отдернула занавески. Внезапно комната заполнилась светом, слегка подернутым дымкой.

Я посмотрела на нахмурившееся небо:

– Может, дождь пойдет. Или снег.

Тут Мари села, и выражение ее лица изменилось – она нахмурилась и посмотрела на меня. Взгляд стал каким-то диким, почти безумным.

– Что? Что такое? – спросила я.

Мне стало не по себе. Казалось, что на ее лице, как в зеркале, отражается мое беспокойство. Я уже давно не видела у нее такого странного выражения.

– Дай мне посмотреть, – сказала она, – и коснулась моих ладоней там, где до них дотронулся мальчик. Она взглянула на меня и наконец расслабилась. – Ты была с Ёсихиро?

Ее голос был почти не слышен, настолько тих, что у меня ушло какое-то время на то, чтобы догадаться, что она сказала. Я вздрогнула и практически стряхнула ее руки со своих.

Наконец мне удалось выдавить из себя:

– Нет.

Мой голос был сух, и ответ прозвучал странно.

– Разумеется, нет. Господи, что я такое говорю? Никто больше не может его видеть или что-то делать вместе с ним, да? Просто я еще не проснулась до конца, поэтому перепутала реальность со сном, который видела.

Говоря это, Мари потирала виски.

– Мой брат давно умер, – сказала я.

– Я знаю.

Ее голос звучал как обычно.

– Просто мне приснился сон. Буквально только что. Какая-то сцена, вы с Ёсихиро разговаривали… И вы были… я не знаю, что это за место… какой-то светлый зал… типа фойе в отеле или чего-то такого.

Я не знала, что ответить, и просто сказала:

– Ox.

И в этот момент почувствовала, как что-то теплое пронзает мое сердце.

– Ух, ты! Ты была права! Дождь пошел! – Мари выглядывала в окно.

Небо потемнело. Стена дождя была практически осязаема, огромные капли падали вниз, постепенно закрывая весь город. Тяжелое небо, затянутое свинцовыми тучами, висело высоко над головой. Интересно, их самолет успел взлететь? Или они сидят сейчас рядом с выходом на посадку и болтают о том, о сём? Семья из четырех человек, которых я больше никогда не увижу. Сидят себе посреди непрекращающейся суматохи в аэропорту, а пол под их ногами поблескивает под светом ламп, такая же сцена, как и те, в которых принимала участие я сама, когда пришла проводить брата в Америку и когда встречала его. Я еще раз воспроизвела эту картинку в голове, чтобы убедиться, что я ничего не забыла.