Карл Хайасен - Дрянь погода Страница 8

Макс поднял голову и увидел, что психопат снимает его, приставив камеру к здоровому глазу:

– Попрошу улыбочку!

Макс покраснел. Ему было неловко в одном белье.

– Можно будет послать кассету в фирму «Родейл и Бернс», – сказал одноглазый. – Как считаешь, пригодится для корпоративной рождественской пьянки? «Как я провел отпуск во Флориде», в главной роли Макс Лео Лэм.

Макс обмяк. «Родейл и Бернс» – рекламное агентство на Мэдисон-авеню, где он работал. Значит, этот помешанный рылся в его бумажнике.

– Меня называют Сцинком. [11] – Похититель выключил камеру и аккуратно закрыл объектив колпачком. – Но я предпочитаю обращение «капитан».

– Капитан чего?

– Ураган явно произвел на тебя впечатление. – Незнакомец вложил камеру в парусиновый чехол. – А вот я разочарован. Ждал чего-то более… библейского.

– По-моему, это было ужасно. – Макс очень старался быть почтительным.

– Есть хочешь? – Похититель подтащил к дереву с привязанным пленником джутовый мешок.

– Господи! – опешил Макс, заглянув внутрь. – Вы что, серьезно?

4

Тони Торрес расположился в кресле, заполнив его телесами, как обожравшийся тунец, и предложил Эди с Щелкунчиком в деталях поведать их несостоявшуюся аферу. Ободряемая заряженным дробовиком, пара покорилась.

Щелкунчик с кислым видом кивнул на Эди, и та сказала:

– Все просто: я притворяюсь, будто меня придавило у вашего дома. Появляется «братец» и грозит судебным иском. Вы мандражируете и предлагаете нам деньги.

– Потому что ребяткам известно, – подхватил Тони, прихлопнув комара на жирной шее, – что из-за урагана мне светит куча бабла. По страховке.

– Точно, – подтвердила Эди. – Дом разрушен, на кой черт вам судебная тяжба? Щелкунчик выдвигает идею: как только вы получаете деньги, часть отстегиваете нам, и мы квиты.

Тони насмешливо прищелкнул языком:

– И как много, милочка, я должен отстегнуть?

– Ну, это на сколько вас удалось бы развести.

– Угу.

– Мы полагали, что заявление страховой компании вы заполните с поправкой на нас. Завысите потери на несколько штук, кто узнает-то?

– Прелестно, – сказал Тони.

– Ага, на хрен, гениально, – буркнул Щелкунчик. – Вон как здорово вышло.

Привалившись к стене, они с Эди сидели на полу гостиной. Щелкунчик свои ходули сложил в коленях, Эди ноги вытянула и плотно сжала колени. Воплощенная невинность, подумал Тони Торрес. Рваные чулки – это стильная деталь.

Ковер на полу насквозь пропитался водой, но Эди Марш не жаловалась. Щелкунчик же, чувствуя, как промокают на заднице парадные брюки, был готов от злости прикончить хозяина – выпади ему такая возможность.

Глубоко задумавшись, торговец прихлебывал из запотевшей бутылки импортное пиво. Пленникам он предложил кварту теплого «гаторейда», [12] но те без объяснений отказались. Влажный ветер задувал через трещины в стенах и раскачивал неяркую лампочку, свисавшую с бывшего потолка, через который Эди видела россыпь звезд в ночном небе. От треска портативного генератора у Щелкунчика уже раскалывалась голова.

Наконец Тони произнес:

– Вы же понимаете, что про закон тут и разговору нет. Мир пока вверх тормашками.

– То есть нас можно пристрелить, и ничего не доспеется? – уточнил Щелкунчик.

Эди взглянула на него:

– Заткнись, умник.

Тони ответил, что предпочтительнее их не убивать.

– Но вот что я думаю, – продолжил он. – Через день-другой заявится кто-нибудь из «Среднезападного Ущерба». Полагаю, агент, если он не слеп как крот, зафиксирует полный ущерб. Хорошие новости – дом выкуплен подчистую, последний взнос сделан в марте. – Тони умолк, давя отрыжку. – Дела по службе шли хорошо, так что чего тянуть? Вот я и выплатил все по закладной.

– Ну да, «Продавец года». – Эди заметила диплом на стене.

– Мистер, – вмешался Щелкунчик, – у вас не найдется чего-нибудь под задницу подстелить? Ковер насквозь мокрый. Может, газеты?

– Перебьешься, – ответил торговец. – Поскольку дом банку не принадлежит, вся страховка достанется мне. Как я сказал, это хорошие новости. Но есть и плохие: половина денег причитается жене. Ее имя проставлено в документах.

Щелкунчик спросил, где жена, и Тони поведал, что три месяца назад она сбежала с профессором парапсихологии. Они занялись исцелением с помощью магического кристалла и умотали в Юджин, штат Орегон.

– В фургоне «фольксваген», – фыркнул Тони. – Но она за своей долей вернется. Уж это несомненно. Нерия вернется. Понятно, к чему я клоню?

– Ага, – ответил Щелкунчик. – Хотите, чтоб мы кокнули вашу жену.

– Господи, у тебя на уме только одно! Нет, я не хочу, чтобы вы убивали мою жену. – Торговец повернулся к Эди. – Ну ты-то хоть понимаешь, да? Прежде чем выпишут чек, страховой компании потребуются обе подписи. Моя и хозяйки. Возможно, оценщик захочет лично переговорить с обоими. Как, говоришь, тебя зовут?

– Эди.

– Что ж, Эди, ты хотела устроить спектакль, и вот твой шанс. Когда объявится человек из страховой компании, ты будешь Нерия Торрес, моя любящая женушка. – От такой мысли Тони ухмыльнулся. – Что скажешь?

Эди спросила, что она за это получит, и Тони ответил: десять штук. Эди попросила время все обдумать и уложилась в сотую долю секунды. Деньги ей были нужны.

– А как со мной? – спросил Щелкунчик.

– Мне всегда хотелось иметь телохранителя, – сказал Тони.

– И почем? – недоверчиво хмыкнул косоротый.

– Тоже десять штук. По-моему, хватит за глаза.

Щелкунчик не возражал.

– А на кой вам-то телохранитель? – В вопросе сквозило презрение.

– Кое-кто из клиентов на меня злится. Долгая и скучная история.

– Сильно злятся? – спросила Эди.

– Я не собираюсь это выяснять, – ответил Тони. – Как только получу деньги, смоюсь.

– Куда?

– Не твое собачье дело.

Срединная Америка – вот куда целил Тони Торрес. Приличный двухэтажный дом с верандой и камином на участке в три четверти акра где-нибудь под Талсой, Оклахома. В тех местах его привлекало отсутствие ураганов. Там налетали торнадо, но никто не рассчитывал, что творения рук человеческих (и меньше всего трейлеры) выдержат их бешеный напор. Там никто не станет винить человека, если проданный им домик повышенной вместимости разнесет в куски, поскольку в том и заключается божественное предназначение торнадо. Тони полагал, что в Талсе рассерженные клиенты его не достанут.

– Раз уж я буду телохранителем, – сказал Щелкунчик, – мне понадобится мой пистолет.

– Не понадобится, – улыбнулся Тони. – Достаточно взглянуть на твою рожу, и любой смертный обделается. Это идеально, поскольку тех, кто на меня злится, расстреливать не надо. Их нужно испугать. Понимаешь, о чем я?

И куском водопроводной трубы он расколошматил пистолет Щелкунчика.

– У меня вопрос, – сказала Эди.

– Весь внимание.

– А если вдруг объявится ваша жена?

– Думаю, дней шесть-семь можно дышать ровно, – сказал Тони. – Примерно столько времени потребуется, чтобы прикатить на старом фургоне из Орегона. Нерия не полетит. Она панически боится самолетов.

Щелкунчик заметил, что ради денег человек может поддать газу или преодолеть страх полетов. Но Тони Торреса это не беспокоило.

– По радио сказали, что «Стейт Фарм» и «Оллстейт» уже начинают выплаты. «Среднезападная» от них не отстанет – кто же захочет выглядеть скаредом, когда в стране такое горе?

Эди снова спросила: они остаются пленниками? Тони курлыкнул и ответил, что они могут убираться к чертовой матери, когда захотят.

– Я возвращаюсь в мотель, – заявила Эди.

Не сводя глаз с дробовика, Щелкунчик тоже осторожно поднялся и спросил:

– А почему вы нас отпускаете?

– Потому что вы вернетесь, – сказал торговец. – Никуда не денетесь. Вижу по глазам.

– Да ну? – ядовито хмыкнула Эди.

– Точно, милочка. Я этим на жизнь зарабатываю – распознаю людей. – Кожезаменитель зашипел, когда Тони вылез из кресла. – Мне надо отлить, – объявил он и хохотнул: – Выход сами найдете или как?

Неспешно катя в Пемброук-Пайнз, Эди Марш и Щелкунчик обсуждали ситуацию. Оба на мели; неразбериха после урагана предоставила клевый шанс; десять тысяч долларов за неделю работы – неплохо.

– Вот только не доверяю я этому говнюку, – сказала Эди. – Чем он торгует?

– Трейлерами.

– О господи.

– Ну давай слиняем, – без энтузиазма предложил Щелкунчик. – Попробуем вариант «сестренку придавило» на ком-нибудь еще.

Эди разглядывала скверную царапину на руке. Лежать под грудой обломков оказалось не так удобно, как она предполагала. Повторять не хотелось.

– Я покантуюсь пару дней с этим дрочилой, – сказала она. – А ты как хочешь.