Геннадий Машкин - Половодье Страница 8

— Гошка мстительный!

— Ну, что ты выдумала? Мы ведь не бревна его продаем, мы людей вывозим. А там — пусть забирает бону. Не нужно.

Зинка улыбнулась и пошла вниз, поглаживая уркающего Барина. Антон подхватил Зинку на руки, как Гоха вчера секретаршу, и понес ее через двор к боне. Глаза всех соседей уставились на них. Даже в такой час это привлекло всеобщее внимание. «Хлюп-хлюп-хлюп» — выдавала предательская вода — это взгляды соседей заставляли спотыкаться.

Но самый горячий взгляд Антон ощутил со спины. Когда он поставил Зинку на бону и обернулся, мать в упор смотрела на него.

— Лучше бы что из вещей вынес, — сухо заметила мать.

Антон забежал в коридор и почувствовал себя на тонущем корабле. Половина дверей была распахнута. В коридор вылетели разные тряпки. Вчера еще все это кому-то принадлежало. Теперь все смешалось, стало хламом и достоянием наводнения. Что-то похожее происходило и с самими соседями. «Как будто другими людьми становимся, — подумал Антон. — Смелеем, понимаем друг друга, сговариваемся!»

Антон бегал из кухни в комнату. Книги слетали со стеллажа и падали на хозяина. Перехватило горло — книг было жалко. Каждая книжка казалась единственной и неповторимой, как листик на дереве, как сам человек. И сейчас он принялся собирать свои книги в охапку. Но тут над головой затрещало, как в грозу. Барак закачало.

«Хр-р-р»! — Крыша барака осела, придавив под собою все, подняв облако пыли. Но Антон успел выскользнуть и бежал теперь по затопленному двору. Столкнулся с матерью в облаке пыли. Мать кинулась к нему на грудь. Это было в первый раз так. До сих пор она сама норовила прижать сына к себе, словно маленького. А тут впервые мать заплакала на его груди.

И донесся голос Степанцова:

— Что с Лаской делать будем, Антон?

Парень огляделся. Ласка стояла в воде у боны, и в глазах у нее отражался весь табор. «А меня бросаете?» — как будто хотела спросить она. Антон подошел к лошади и попробовал брюхо. Оно было тугое и горячее.

— Что же делать? — громко спросил Антон у соседей. — Весу в ней!.. И оставить я не могу!

— Не потопит, — заметил Степанцов. — А жеребенка могем потерять, если оставим…

— Давайте тогда заводить как-то, — согласился Антон, отдавая книги матери.

Степанцов спрыгнул в воду, за ним Савка. Они окружили Ласку и начали подталкивать ее к боне.

— Теперь поработай сама! — приказал Антон лошади, когда до кормы осталось полметра. — А ну, взяли!

Кто спереди, кто сзади, начали понукать Ласку, тянуть ее за гриву. И лошадь поняла, что от нее требуется. Она мягко заржала и впрыгнула на корму боны. Корма осела под ней, но ненамного. Там, где разместились люди, бревна высовывались из воды на треть.

Антон подал знак Заусенцу, чтобы отвязывался.

— А как отец?

— К нему не подобраться, и он не перейдет протоку!

— Пошлем помощь с берега. Отчаливай!

— Есть! — Заусенец стукнул кувалдой снизу по серьге, и штырь выскочил из гнезда.

Канат опал, и бона двинулась в туман. Она изгибалась в стремнине, как змея, ее заносило то вправо, то влево, но все-таки она следовала по старому руслу вместе с мусором свалки и бревнами.

В клочьях тумана остался скособочившийся конный двор, повалившийся барак, замерший бульдозер, залитые наполовину стайки, полностью утопленные огороды, мечущийся возле своего дома Иван.

Степанчиха громко всхлипнула, Мотя запричитала, Свальщик перекрестился, Зав пытался закрыть плешину смокшими волосками, дед пробовал голосовые связки, Степанцов поправлял свою наглазную кожанку, ребятишки сбились в кучу.

Антон пробежал весь ковчег взглядом, и ему стало страшно от мысли, что их пронесет мимо берега, никто не заметит боны, и будут они плыть бесконечно в этом липком тумане, а потом наткнутся на скалу и полетят в ледяную воду… Нет, это трудно было отцу одному на плоту, здесь же их много, и все могут сложиться в одном усилии… Хотя бы в крике!..

— Э-э-эй! — закричал Антон. — На берегу-у-у-у!

Соседи присоединились к нему, и протока огласилась единым воплем. Но звуки тонули в вязком тумане. Этот белесый пласт над рекой не пропускал ни звуков, ни солнечных лучей.

А солнце где-то светило над миром. Оно работало, прорываясь к заливановцам. Но пока лишь угадывалось по блеклому пятнышку.

— А-у-у! — начал Антон новую попытку, приставив ладони к губам, и осекся.

Внезапно под боной что-то хрустнуло, всю связку встряхнуло, заворочало. Вскрикнули беженцы.

— Царица небесная!

— Тонем!

Но бона успокоилась и тихо пошла дальше. Только Ласка после толчка странно осела на задние ноги и не хотела выпрямляться.

Антон кинулся к ней, стараясь не раскачивать бону. Добежал до кормы и взял в руки недоуздок.

— Ласка! — позвал он. — Как тебе, а?

Лошадь глядела на него преданными глазищами, точно вылитыми из черного стекла. Ноздри ее раздувались, вынюхивая что-то впереди. Она чуяла сейчас всякую опасность в десять раз сильнее. И вдруг, подняв морду, звонко заржала. В ту же секунду залаял Бельчик.

— Кричите! — приказал Антон соседям. — Давайте все! Громче, а то проплывем!

— На помощь! — затянули беженцы. — Спасити-и-и!

Из тумана выбился стук мотора. Люди повскакивали со своих мест и закричали во всю мочь. Гул мотора стал усиливаться, и прямо на бону выскочила знакомая лодка-самоделка с тремя членами экипажа на борту. Вокруг «Казанки» клубился туман и кипела вода. Бона закачалась на волне, и беженцы попадали на бревна, хватаясь за канат.

Антон протянул руки, чтобы принять конец.

«Вот сразу бы так, — подумал Антон. — Теперь и без Гохи разберемся».

Неожиданно «Казанка» пробила носом туманную коловерть, и караван оказался у самого берега. Из мглы выступили напряженные фермы большого моста, насыпь, зеленый увал перед нею, остатки малого мостика, автомобили на берегу, две моторные лодки и катерок в заводи. Витька подогнал свою плюгавую лодку к катерку и с разбегу всадил нос в густую траву. Бона постепенно вытянулась вдоль берега.

Беженцы не стали ждать, когда у них примут конец. Посыпались в воду, понесли свои пожитки на берег. Вслед за людьми сбежали на сушу Бельчик и Барин. Только Ласка оставалась на корме, точно боялась сдвинуться с места.

— Что же ты, Ласка?..

Антон взялся за недоуздок, и Ласка пошла осторожно, будто человек с дорогим грузом.

— Спасена, — бормотал Антон. — Спасена Ласка… Теперь давай жеребенка… Теперь-то сила у нас есть… Не так просто списать со счета!

Антон вывел кобылу на берег и привязал к столбику. И вдруг ощутил такую усталь, какая с ним еще не приключалась. Будто накрыл его кто-то сверху стеклянным колпаком, и все воспринимается через эту стеклянную преграду. А разбить ее не было сил.

Антон думал, что надо бы встать и пойти к спасателям, объяснить им: не торчите тут, а плывите в Заливановку, следите за другими домами! Наводнение небывалое, опасное, могут быть жертвы. Когда отплывали, бревна гуще пошли. Они могут разнести полпоселка!

Но розовощекий лейтенант-милиционер уже сам отдавал распоряжения. Вместе с ним в одну из лодок села Нина Федоровна. И сразу же красивые моторки отчалили.

— Ничего не поделаешь, — вяло проговорил Антон.

Его уже как-то не задевало, что мать поехала спасать Ивана Бульдозериста. Ничего не поделаешь…

Ни о себе, ни о Зинке мыслей не было. Что-то ушло с наводнением, как мусор со свалки, а новое еще не народилось. Лишь билось в душе ожидание живого тепла…

Антон очнулся от возгласа Заусенца:

— Бежим, Антон! Там такое дело!..

И Антон догадался, оцепенение растаяло, как туман.

— Жеребенок?!

Колька в ответ лишь закивал.

…Жеребенок был гнедой с белым пятнышком на лбу. Вокруг него ходили Барин с Бельчиком, принюхиваясь и фыркая. А жеребенок спокойно поглядывал на всех чистыми и теплыми, стекловидными глазами и жался к Ласке, которая облизывала его своим языком. Крепкий был жеребенок, пучеглазый и, видно, шустрый.

— Со звездочкой когда рождается, говорят, хорошая примета, — сказал Заусенец.

— Добрая, — подтвердил Антон, хотя точно и не знал, к чему относится примета.