Юлия Винер - Место для жизни. Квартирный сюжет в рассказах Страница 8

— Вы меня не поняли, постойте, я все вам объясню еще другими словами, — крикнул ему вслед юноша.

Врач даже не обернулся.

А последняя фраза юноши птичкой вылетела в окно и полетела в садик, где на ветвях дерева в большом количестве сидели хвостами кверху еще другие слова и улыбались друг другу.

Незаконное строительство

Ами не был ни младшим из пятерых братьев и сестер, ни самым любимым у матери. Но он последний из всех оставался с нею дома, и поэтому, когда она умерла, ему удалось отсудить в единоличное владение эту трехкомнатную квартиру, в которой когда-то они жили все вместе и даже иногда играли вместе. А остальным отошли кое-какие деньги и право владения материным местом на базаре, которое тоже ведь стоило немало. Захотят — продадут, а нет — пусть торгуют, если им охота. Ами с этим делом теперь завязал.

Отсудить квартиру было непросто, тянулось это долго и стоило Ами общения с братьями и сестрами, которые теперь никогда не приглашали Ами ни на общие праздники, ни на семейные и даже не звонили никогда. Это было неприятно, и Ами частенько задумывался, стоило ли дело того, но каждый раз приходил к выводу, что стоило, ибо от братьев и сестер он никогда ничего хорошего не видел, а квартира — это такое сокровище, которое стоит любых неприятностей.

Ами давно знал, что он сделает с этой квартирой. На ней он строил свое будущее благосостояние. Образованные братья и сестры считали Ами недоделанным, пожимали плечами, что он до тридцати лет и не учится, и не женится, торгует на базаре и живет дома при мамаше. Но Ами знал свое. Не его была вина, что мать так долго не освобождала квартиру. И пусть бы жила, сколько хочет, Ами никуда не торопился, но раз умерла, то и светлая ей память.

Теперь, когда квартира была окончательно его, он приступил к осуществлению своих планов, давно продуманных до мельчайших деталей. Вот теперь и посмотрим, кто недоделанный. Он или они со своими выученными профессиями, с женами, мужьями, детьми и неугасимыми долгами банку.

Квартира находилась в центре, на верхнем этаже старого и сильно запущенного, но хорошего пятиэтажного дома. Все три ее комнаты были раздельные, располагались в ряд вдоль коридора, куда и выходили три двери. А окна в комнатах выходили на просторную выступающую крышу предыдущего этажа, поскольку дом был выстроен уступом, как это нередко делают в городе Иерусалиме. На четырех нижних этажах было в каждом по четыре квартиры, а на верхнем — всего две. Зачем это было так сделано, почему не использовали для строительства ценное пространство, никто из нынешних жильцов и квартирантов не знал и не интересовался, а старые, которых уже и не осталось, помнили, что этот кусок нижней крыши, выступающий под окнами квартиры Ами, назывался когда-то «солярий», то есть место для приема солнечных ванн. Солнечные ванны, надо же!

Крыша была огорожена парапетом с проржавевшей насквозь узорной железной решеткой и использовалась в основном для сваливания разных ненужных домашних предметов и ремонтных отходов. А ремонты по квартирам, причем капитальные, с ломкой и возведением стен, производились часто, из-за частой смены владельцев и съемщиков. Поэтому «солярий» перед его окнами был тесно завален битым кирпичом, старыми дверьми и дверными рамами, ржавыми трубами и кучами застывшего цемента.

Но его это не смущало. Вывоз мусора был учтен им в общем бюджете, на который он давно подкапливал деньги, утаивая от матери часть базарной выручки, благо последние годы она уже не очень понимала, что к чему.

Ами разбил свою большую квартиру на три жилые единицы, которые назывались «однокомнатная квартира» или красиво: «студия». Такие квартирки, тем более в центре, пользовались большим спросом у студентов, которых особенно привлекали в объявлениях слова «отдельный вход». Ами это знал и только посмеивался про себя: как будто в обычных квартирах вход не отдельный! Но в его «студиях» вход был теперь не с лестничной площадки, а с солярия, рядом с окнами комнат, это как бы увеличивало изоляцию, столь желанную молодым людям в нашем тесно набитом мире.

Работы производились и днем, и ночью. Ами сам привез на своем полугрузовичке пятерых арабских рабочих из Восточного Иерусалима, выбрав не самых молодых, смирных и особенно голодных. Чтобы избежать патрулей и застав, которые так густо усеивали в те дни путь араба через еврейскую часть Иерусалима, рабочие не уходили на отдых домой, а спали посменно прямо на стройке, для чего Ами дал им несколько прекрасных толстых мешков из-под картошки. Он и материалы возил понемногу сам, дешево покупая их через тех же арабов, и только блоки они привезли ему ночью на грузовике и тут же разгрузили и перетаскали на пятый этаж.

Шума, производимого работами, Ами не боялся, привычные к ремонтам жильцы не обращали внимания, он только велел более шумные строительные работы делать днем, а ночью заниматься более тихими отделочными.

Через три недели был увезен весь строительный мусор, и старый, и новый, а в распоряжении Ами оказались три отличные отдельные комнаты-квартирки. За счет коридора каждая была увеличена на два-три квадратных метра. В каждой было все необходимое — в двух устроены были новенькие кухонные уголки, туалеты и душ, а в третьей, самой большой, остались службы, имевшиеся в прежней квартире. В этой Ами собирался жить сам.

Ами с наслаждением прошелся по всем трем и вышел на крышу. Какая она просторная стала и красивая! И совершенно пустая. Пожалуйста вам солярий! И Ами даже засмеялся от удовольствия, что он так хорошо — и недорого! — все устроил.

Хорошо-то хорошо, и недорого, однако останавливаться на достигнутом никак нельзя. Вот он вывез за свой счет весь чужой мусор, очистил солярий для того, чтобы студенты могли заходить в свои квартирки, но ведь это крышное пространство недолго будет пустовать, снова завалят всякой дрянью. Надо продолжать, а средств на это уже оставалось мало. Но Ами недаром планировал годами. Теперь, когда будет из чего отдавать, можно перехватить денег у прежних дружков на базаре.

Он быстро вселил студентов, причем один, американец, заплатил за полгода вперед. С этими деньгами можно было уже начинать, прежние арабы, осведомленные о его планах, ждали только его звонка. И Ами отправился на базар.

Он просил на год, под двадцать процентов годовых, ни один банк столько не платит, но Моти не дал, и Рахамим-мясник не дал, и даже старый Чико, приятель покойного отца Ами, не дал. А дал Йихья, у которого в прошлом году умерла жена, и поэтому он сочувствовал всем, у кого недавно кто-нибудь умер.

И Ами выстроил на пустом пространстве солярия еще один жилой комплекс, напротив первого и такой же площади, только теперь он был умнее и разбил его не на три, а на четыре единицы, ибо с первым комплексом он немного промахнулся, в старой его квартире комнаты были излишне велики, а маленькие пошли ничуть не хуже. Строительство, конечно, было самое дешевое и скверное, тонкие стенки в один блок и крыша из рифленого асбеста, но внутри было чистенько и все, что нужно, студенты не жаловались.

Таким образом Ами подошел к успешному завершению первого этапа своих планов. Он снова подсчитал предстоящие доходы и убедился, что с легкостью расплатится в срок с Йихьей, а затем сможет жить совершенно безбедно. Года через два-три можно будет начинать второй этап: приобретение отдельной квартиры, а тогда и жениться будет нетрудно.

Разумеется, Ами знал, что полного спокойствия ждать не приходится. Хотя жильцы дома и не пользовались «солярием», но не могли же они допустить, и в конце концов кто-то стукнул. Явился инспектор из муниципалитета, и по истечении должного времени (квартплата между тем исправно поступала) Ами был вызван в суд. Суд приказал снести незаконно возведенные постройки, но Ами торопиться не стал, зная, что сносом никто заниматься не будет.

Спустя еще какое-то, не очень малое, время (квартиранты между тем менялись, но Ами жил тут же и зорко следил за тем, чтобы перебоев в квартплате не было) снова пришел инспектор и Ами снова вызвали в суд. Ему еще строже приказали ликвидировать безобразие и наложили штраф. Штраф был порядочный, но Ами заплатил сразу и без возражений, зная, что это обеспечит ему приличный интервал бесхлопотного времени.

А время ему нужно было вот зачем. Как-то раз он полез на верхнюю крышу, ту, что над его первоначальной квартирой, поправить телевизионную антенну и вдруг увидел эту верхнюю крышу новыми глазами. Словно впервые он увидел перед собой еще одну плоскую пустую площадку, где стоял только солнечный бойлер, антенна да валялся неизбежный мусор. Поскольку дом находился в общем владении жильцов, крыша тоже считалась общей, но ведь этот-то ее кусок, накрывающий квартиру Ами, безусловно, принадлежал ему и только ему! Куда же он раньше смотрел? А ведь истина была перед глазами, крыши всех окружающих домов издавна были обсажены разнокалиберными лачугами и хибарками, и никто их не сносил, во всех жили люди.