Нагиб Махфуз - Шахразада. Рассказы Страница 8

Комната наполнилась гомоном и шелестом бумаг, но к работе еще никто не приступал. Директор, восседая за своим столом, был поглощен телефонным разговором. Газетные листы взвивались в воздух, как знамена.

— Этот год будет концом света, — объявил Лютфи, пробежав глазами последние известия.

— Что, исчезнет луна? — кинул реплику директор, продолжая любезничать по телефону.

— Мы еще жалуемся на своих жен и детей, — произнес Самир, — а вот что сегодня пишут газеты: сын убивает отца на глазах у матери!

— Какой смысл рассуждать о рецептах, — хрипло проговорил Ахмед, — лекарства-то все равно никакого не достанешь.

Гунди, услышав эти слова, тотчас же бросил взгляд на окно приемной врача в доме напротив — там должна была вот-вот появиться хорошенькая медсестра.

— Поверьте мне, — снова заговорил Лютфи, — конец света ближе, чем вы это себе представляете!

— Приготовьте папку три-один дробь сто тридцать, — сказал директор Хамаму, прикрыв рукой телефонную трубку, и возобновил прерванный разговор.

— Черт бы тебя побрал! — тихонько процедил сквозь зубы Хамам, не отрываясь от газеты.

Вернулся дядюшка Ибрахим с полным подносом еды — бутербродами с бобами, таамией[15], сыром и тахинной халвой. Все занялись едой, уткнувшись в свои газеты

Дядюшка Ибрахим стоял в дверях управления и как-то странно на всех глядел. Ахмед, не переставая жевать, крикнул ему:

— Принесите платежную ведомость, дядюшка Ибрахим!

И дядюшка Ибрахим ушел.

Прошел час. Уже появился галантерейщик, который всегда посещал управление в день зарплаты. Он прошелся между столиками, предлагая свои товары. Затем торговец скрылся, чтобы вернуться, как только служащие получат жалованье. Еще через час в комнату заглянул торговец маслом, желая получить свое с должников. Но Мустафа сказал ему многозначительно:

— Подождите возвращения дядюшки Ибрахима!

Торговец остановился в дверях, беспрерывно шевеля губами. Пишущая машинка застучала быстрее. Гунди украдкой продолжал следить за окном напротив. Самир подошел к столу директора и стал показывать ему какие-то бумаги. Директор спросил, где дядюшка Ибрахим, и Мустафа напомнил, что дядюшка Ибрахим еще не вернулся из кассы. Тогда Ахмед поднял от папок голову:

— Он задерживается? А что случилось?

Торговец маслом ушел; он решил обойти пока другие учреждения, а к ним зайти попозже. Ахмед выбежал из комнаты, посмотрел направо и налево. Коридор был пуст.

— Никого не видно, — сказал он, вернувшись в комнату. — Где он задержался? Старик совсем рехнулся!

Прошло более трех часов — дядюшка Ибрахим не появлялся. Всех охватило неясное беспокойство. Ахмед вновь встал и громко заявил, что пойдет в кассу поискать Ибрахима. Возвратился он с перекошенным от злости лицом.

— Он взял ведомость два часа назад! Куда мог деваться этот идиот?

— А свое жалованье он получил? — поинтересовался Лютфи.

— Конечно! — сердито буркнул Ахмед.

— Быть может, он зашел в магазин?

— Как?! Не отдав нам деньги?!

— Почему бы и нет? Он каждый день выкидывает что-нибудь новенькое…

Все негодовали, директор нахмурился.

— А вдруг его обокрали по дороге! — неудачно пошутил Мустафа.

В ответ послышались вялые смешки, более похожие на скрытые вздохи.

— Должно быть, с ним что-нибудь случилось! — произнес Лютфи.

— Вероятно, попал не в ту кассу! — зло заметил Ахмед.

Директор постучал по столу своей паркеровской ручкой, не столько призывая подчиненных к сдержанности, сколько пытаясь скрыть свое волнение.

— А что может случиться с нашими деньгами? — не унимался Гунди.

— Если их уведут?

Никто не рассмеялся.

— При несчастном случае… — уточнил Гунди.

— В давке-то того и гляди украсть могли.

— Чтоб тебе лопнуть, осел!

— Могут оставить в полицейском участке до выяснения истины…

Время тянулось томительно долго. Ахмед вновь отправился на поиски дядюшки Ибрахима, но вскоре вернулся с унылым лицом.

Директор размышлял. Может, и правда что случилось? Нет, нет. Сейчас этот безумный появится в дверях. И на него обрушится поток ругательств, а он будет стоять и бормотать в ответ всякую чепуху. А все же, если… Что тогда делать? У Лютфи — богатая жена, а Самир — известный взяточник, но есть ведь и другие. Ахмед, например. Что будет с ним?

Вернулся торговец маслом. Он и рта не успел раскрыть, как директор набросился на него:

— Подождите! День Страшного суда еще не настал. В конце концов, мы ведь в государственном учреждении, а не на базаре!

Торговец в замешательстве попятился назад. А в комнату, узнав о случившемся, один за другим стали входить служащие из соседнего управления, и, конечно, с расспросами. Кто-то из них пытался пошутить, но шутку встретили угрюмым молчанием. Волнение охватило всех, никто не мог работать.

— Нет, я чувствую, что дело серьезное! Мы пропали… — заохал Ахмед. — Попытаюсь что-нибудь узнать у швейцара из министерства, — и стремительно выбежал из комнаты.

Вернулся он с криком:

— Швейцар уверяет, что видел его в девять утра, — тот выходил из дверей министерства! Да это хуже, чем катастрофа! — продолжал он внезапно осипшим голосом. — Неужели он способен погубить свою жизнь за какие-то там сто пятьдесят или двести фунтов?! Несчастный случай? А как мы протянем этот месяц?! О господи!..

Лютфи казалось, что время от времени взгляды сотрудников обращаются на него.

— Это ужасно, — проговорил он. — Вы, наверное, думаете, что мне не о чем беспокоиться? Уверяю вас, моя супруга не тратит ни копейки из своих денег…

Никто не отозвался.

— О Аллах! Нет бога, кроме Аллаха! — снова заголосил Ахмед. — Верите ли? Я хожу без копейки в кармане — ни выпить чашечку кофе, ни выкурить сигарету. Хожу пешком — нет денег на транспорт. Дети — кто в школе, кто в университете. Весь в долгах, а тут еще нужны лекарства. Что же мне делать? О Аллах!..

Во втором часу дня директор поднялся с места и уныло сказал:

— Надо довести до сведения главного инспектора.

Главный инспектор молча выслушал рассказ директора. Он был недоволен:

— Есть еще надежда дождаться его?

— По правде говоря, я уже не надеюсь, — слишком много прошло времени.

— А известно ли вам, — строго произнес инспектор, — что вы поступаете вопреки указаниям?..

— Да ведь во всех управлениях поступают так же, — помолчав немного, пробормотал директор.

— Даже если это и так, то чужие ошибки не оправдывают вашей. Напишите докладную записку, я представлю ее заместителю министра.

— Но всем очень нужны деньги, — не сдавался директор. — Подобного никогда еще не случалось с дядюшкой Ибрахимом.

— А что вы от меня хотите?

— Мы не получили жалованья и не расписались в платежной ведомости…

— Согласен, но это не снимает с вас ответственности за случившееся…

Снова наступило молчание. Директор выглядел потерянным. Инспектор занялся бумагами. Наконец директор встал и, тяжело ступая, пошел к выходу. Уже в дверях он услышал голос инспектора:

— Сообщите в полицию.

И вот уже почти все служащие управления переместились в полицейский участок. Сквозь толпу женщин они пробили дорогу к приемной дежурного офицера.

Директор изложил дежурному всю историю от начала до конца. Служитель управления, дядюшка Ибрахим, ему пятьдесят пять лет, поступил работать в министерство десятилетним мальчиком. Был рабочим в типографии, потом стал служителем. Оклад шесть фунтов. Секретари утверждают, что он хороший человек, но не без странностей: то слишком уж рассеян, то вмешивается во что-нибудь его вовсе не касающееся. Адрес? Живет в Дарб Хилла, 111. В краже никогда не был замечен, даже и не думали, что такое возможно.

Составив протокол, офицер заявил, что сначала надо убедиться в том, что подозреваемый не явился жертвой несчастного случая, а затем уже вести розыски. А пока служащие должны уйти.

Они покинули участок в полной растерянности. Что же делать? Как сказать об этом дома?

Но в конце концов все разошлись…

Директор управления пошел домой, надеясь забыться за игрой в покер.

Мустафа направился сразу в ломбард в Баб аш-Шаарийе, где давали займы под огромные проценты.

У Лютфи расходы по дому ведет жена. Но как ухитриться получить у нее карманные деньги?

Гунди был холостяком, жил под крылышком у родителей, он-то мог сказать прямо: «Отец, помоги мне в этом месяце так же, как когда я был еще студентом».

Хамаму предстояло выдержать ругань, побои и слезы да еще убедить жену отказаться от покупки нарядов и пустить деньги на домашние расходы.

У Самира все было просто: «Если не взятка, то — на мели».

Ахмед — секретарь-архивариус, — брел, не разбирая дороги. Вздыхая, с потемневшим лицом он вошел в дом, бросился на стул и закрыл глаза. К нему тотчас подбежала жена, обдав его запахом кухни.