Дафна дю Морье - Доля секунды Страница 8

Констебль подошел и положил их перед ней на стол. Она отыскала в телефонной книге свою букву и провела по странице пальцем, помня, что ее фамилия напечатана в левой колонке, в середине. Фамилия Эллис повторялась несколько раз, но все это были какие-то другие Эллисы, живущие по другим адресам. Она открыла адресный справочник и под номером семнадцать по Элмхерст-роуд обнаружила фамилии Болтон, Апшоу, Бакстер… Она отодвинула от себя книги и, ничего не понимая, посмотрела на сидящего напротив полицейского.

— Эти справочники у вас неверные, — растерянно произнесла она, — какие-то устаревшие или поддельные — не те, что у меня дома.

Полицейский захлопнул обе книги и, помолчав, сказал:

— Ну что ж, миссис Эллис, я вижу, вы переутомились, и вам нужно первым делом отдохнуть. Мы постараемся связаться с вашими знакомыми. Обещаю вам сделать это в самое ближайшее время. А пока вас проводят в спокойное место, я пошлю к вам врача, он с вами побеседует, даст успокоительное, вы поспите, соберетесь с силами, а утром будет видно. Может быть, к тому времени вам станет получше, да и мы успеем что-нибудь для вас выяснить.

Женщина в полицейской форме помогла миссис Эллис подняться со стула и сказала:

— Пройдемте.

— А как же мой дом? — торопливо заговорила миссис Эллис. — Там ведь остались грабители! И Грейс, моя прислуга, — они ее, наверно, связали, где-то спрятали… Это ведь бандиты, преступники! Вы должны немедленно что-то предпринять, иначе они скроются, уйдут от наказания! Мы и так потеряли здесь уже полчаса…

— Не волнуйтесь, миссис Эллис, — сказал начальник, — предоставьте все нам, мы знаем, что делать.

Миссис Эллис продолжала возмущаться, продолжала что-то доказывать, но надзирательница вывела ее в коридор и куда-то повела, увещевая на ходу: «Спокойненько, не надо шуметь, не надо скандалить — никто вам ничего худого не сделает», — и не успела миссис Эллис оглянуться, как она оказалась в какой-то комнатушке с железной койкой — боже! да это же камера, тут содержатся арестанты! Между тем надзирательница уже помогала ей снять пальто, откалывала булавки с шарфа у нее на голове; заметив, что миссис Эллис от слабости еле стоит на ногах, она проворно уложила ее на кровать, прикрыла грубым серым одеялом и подсунула под голову жесткую казенную подушку.

Миссис Эллис вцепилась в женщину обеими руками и не отпускала. Все-таки лицо у нее не злое.

— Я вас умоляю, — сказала она, — позвоните моей приятельнице, миссис Дрейкотт, в Чарлтон-корт, и попросите ее приехать. Ее номер — Хампстед 40–72. Ваш начальник не желает меня слушать. Он мне не верит.

— Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь, — сказала надзирательница.

И тут в эту комнату, в эту камеру вошел еще кто-то. Какой-то энергичный, чисто выбритый господин с чемоданчиком. Он поздоровался с тюремщицей и, раскрыв чемоданчик, вынул оттуда стетоскоп и термометр. Потом с ободряющей улыбкой повернулся к миссис Эллис.

— Так, так, — сказал он, — вы, я слышу, немножко расклеились? Ничего, мы вас быстро приведем в порядок. Дайте руку, пожалуйста.

Миссис Эллис поднялась и села на узкой железной кровати, натянув на себя одеяло.

— Доктор, — начала она, — я ничем не больна. Просто у меня страшные неприятности, и из-за этого я в таком нервном состоянии. Тут чьи угодно нервы не выдержат. Дело в том, что я стала жертвой грабежа, мой дом захватили посторонние люди, а здесь никто не хочет до конца меня выслушать. Моя фамилия Эллис, миссис Вилфрид Эллис, я живу на Элмхерст-роуд, дом семнадцать; если бы вы сумели растолковать здешнему начальству…

Но врач ее не слушал. С помощью надзирательницы он сначала измерил ей температуру — при этом градусник ей сунули под мышку и руку плотно прижали, в общем, обращались с ней, как с ребенком, — а потом стал считать ей пульс, оттянул книзу веки, приставил к груди стетоскоп… А миссис Эллис все говорила:

— Я понимаю, вы исполняете свои обязанности. Как вам сказали, так вы и делаете. Но я считаю нужным официально заявить, что и здесь, в участке, и до этого у меня дома, куда полиция приехала по моему вызову, я столкнулась с самым безобразным и безответственным обращением. Я не знакома лично с депутатом от нашего округа, но я убеждена, что, когда он услышит мою историю, он этого так не оставит, и виновные понесут ответственность. К сожалению, я вдова, близких родственников у меня нет, моя дочка в пансионе для девочек, мои друзья, мистер и миссис Коллинз, сейчас в отъезде, за границей, но управляющий отделением моего банка…

Тем временем доктор протирал ей руку ваткой со спиртом, потом взял шприц и ввел ей в вену иглу — и миссис Эллис, охнув от боли, упала головой на подушку. Доктор не отпускал ее руку, следил за пульсом; голова у нее кружилась все сильнее и сильнее, и она чувствовала, как по телу разливается странное оцепенение — по-видимому, начинало действовать лекарство. По щекам у миссис Эллис текли слезы. Она уже не могла сопротивляться. Она была без сил.

— Ну, как теперь? — спросил доктор. — Чуточку лучше?

Во рту и в горле у нее пересохло. Наверно, ей впрыснули что-то такое, что парализует человека, делает его абсолютно беспомощным. Но от сердца у нее немного отлегло. Ярость, страх и отчаяние, которые только что кипели в ней, как будто отступили; судорожное нервное напряжение спало. Она, конечно, плохо все объяснила. И вообще сама виновата: забыла дома сумочку. Да, если бы не сумочка… и если бы эти злоумышленники были не такие изворотливые, не такие коварные… «Тихо, — приказала она себе, — успокойся. Хватит».

Наконец доктор отпустил ее руку и произнес:

— Что если мы еще разок послушаем вашу историю? Значит, вы говорите, что вы миссис Эллис?

Миссис Эллис вздохнула и закрыла глаза. Неужели начинать все сначала? Ведь у них, наверно, и так все подробно записано. Что толку повторять одно и то же, если дело в полиции поставлено из рук вон плохо — это ясно с первого взгляда! Даже справочники, даже телефонные книги у них не те, все адреса и фамилии перепутаны. Ничего удивительного, что вокруг творятся безобразия — убийства, кражи и еще бог весть какие преступления; чего еще ждать, если вся система прогнила насквозь? Депутат… как же его фамилия? Вертится на языке… Очень симпатичный, положительный на вид, светлые волосы, так серьезно смотрит с предвыборных афиш. Конечно, баллотироваться от Хампстеда всякому лестно. Он непременно сам займется ее вопросом…

— Как вы думаете, — прервал ее мысли доктор, — вы могли бы теперь припомнить свой настоящий адрес?

Миссис Эллис открыла глаза. Устало и равнодушно она взглянула на доктора.

— Элмхерст-роуд, семнадцать, — механически повторила она. — Я вдова, мой муж умер два года назад, дочке девять лет, она в пансионе. Сегодня днем я вышла погулять, а когда вернулась…

— Да, да, это мы знаем, — перебил ее доктор. — Все, что было с вами после прогулки, мы знаем. Постарайтесь припомнить, что происходило перед этим.

— Перед этим мне подали ленч, — сказала миссис Эллис. — Отлично помню, что я ела цесарку, потом яблочную шарлотку. Потом выпила кофе. После этого я поднялась наверх, хотела даже прилечь немного отдохнуть, потому что неважно себя чувствовала, но решила, что лучше все-таки выйти на свежий воздух.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как она о них пожалела. Доктор кинул на нее испытующий взгляд.

— Ага! — сказал он. — Значит, вы себя неважно чувствовали? А не могли бы вы уточнить, что именно вас беспокоило?

Миссис Эллис сразу поняла, куда он клонит. Врач и полиция, конечно, заодно. Они хотят признать ее психически больной, объявить невменяемой, представить все так, будто она страдает каким-то мозговым расстройством, будто вся ее история — выдумки, бред.

— Да ничего особенного, — быстро ответила она. — Просто я немного устала. Я утром занималась уборкой — проверяла белье, наводила порядок в столе. И на это ушло довольно много времени.

— Вы могли бы подробно описать свой дом? — спросил доктор. — Дать перечень всего, что находится в спальне, в гостиной?

— Конечно, это совсем нетрудно, — сказала миссис Эллис, — только имейте в виду, что сейчас там все не так. Люди, которые проникли в дом, нанесли ему огромный и, боюсь, непоправимый ущерб. Все мое они вывезли и где-то спрятали. В комнатах не прибрано, везде грязь, а в моей спальне, вы только себе представьте, я застала молодую особу, которая притворялась, будто занимается фотографией!

— Понятно, — сказал доктор, — но вы об этом пока не думайте. Просто опишите обстановку — где какая мебель стояла и так далее.

Спрашивал он как будто даже сочувственно. Миссис Эллис, успокоенная его дружелюбным тоном, начала описывать все комнаты по очереди. Она не забыла ничего — ни картин, ни многочисленных безделушек, точно указала, где стоит каждый стол, каждый стул.