Пополам - Трауб Маша Страница 8

Уже в Москве у нее случился недолгий роман, который не оставил никаких воспоминаний. Так что если Георгий и оказался раздосадован, подозревая жену в предшествовавшей их встрече бурной личной жизни, то тут он был не прав. Впрочем, назвать семейную жизнь счастливой Аня не могла бы даже с большой натяжкой. С мужем ей было не то чтобы плохо. Никак. Георгий не был с ней груб, но всегда будто отстранен. А чего она хотела, выходя замуж, не зная человека? «Скажи спасибо, что не маньяк какой-то», – говорили подружки по съемной квартире, к которым она сбегала втайне от супруга. Нет, не пожаловаться – посоветоваться. Но те восторгались новой сумочкой, приобретенной мужем. Или шубой, подаренной на свадьбу. Настоящей, норковой. Семейная жизнь текла скучно и предсказуемо. Георгий работал сутками, развивал свой бизнес. Аню он попросил уволиться, она должна была заниматься только домом. Она не была против, даже обрадовалась. Вдруг появились деньги, которые можно тратить на что захочется. Георгий требовал отчитываться о покупках, но никогда не возражал против трат.

Аня не держала ноги кверху, как советовала мать, но вскоре после свадьбы забеременела. Сын родился недоношенным, но врачи уверяли, что все будет хорошо. Наверное, после этого все пошло совсем не так, покатилось под откос на сумасшедшей скорости. Хотя тот период Аня помнила плохо. Георгия она видела редко, он пропадал на работе. Аня спала, когда спал Антон, запустила дом, почти не готовила. Ей было достаточно куска хлеба и колбасы. Она не была зависима от еды, ее качества, вкуса. Да и не привыкла к изыскам. Есть не хочется – и ладно. Антошка постоянно плакал. Спросить совета было не у кого, поговорить тоже не с кем. За это время как-то само собой получилось, что она лишилась подруг и приятельниц. Георгию не нравилось, когда она уходила на свою бывшую квартиру. Коллеги были заняты делами. Муж не сидел над кроваткой сына, не пел ему колыбельные, не купал в ванночке и не бежал ночью в дежурную аптеку. Ане бы и в голову не пришло его об этом попросить. Георгий держал сына на руках, кажется, один раз – при выписке из роддома, когда сверток ему сунула в руки медсестра.

У Ани не было подруг с детьми, поэтому она не знала, как правильно, а как нет. В роддоме, конечно, наслушалась, как мужья и гуляют с колясками, и готовят, и кормят, и купают, и за прокладками в магазин бегают. Но мало ли что рассказывают? Глядя на собственного мужа, Аня в эти истории не верила. Тогда-то она и познакомилась с Наташей. Они столкнулись на прогулке в местном парке, точнее, лесополосе на две дорожки – одна вела к новому, только строящемуся кварталу, другая – назад. Наташа с мужем приехала в Москву из Минска. Ее супруг тоже пропадал на работе, дети оказались ровесниками – женщины родили в один месяц, на этой почве и сдружились. Точнее, сошлись по необходимости. В местной поликлинике коляски требовали оставлять на входе, откуда их часто воровали. Так что мамочки несли дежурство – пока одна шла на прием, другая караулила коляски на улице. Так же было и в магазине: одна стояла на входе, другая быстро покупала необходимое. Педиатр в поликлинике очень нравилась Ане. Милая, всегда уставшая женщина. Добрая. Светлана Андреевна.

– Он плачет и плюет грудь, – жаловалась Аня врачу.

– Значит, не наедается, – отвечала спокойно та. – Переводите на смесь. Ничего страшного.

– Но ведь надо до года кормить? – спрашивала с ужасом в голосе Аня, которая слышала разговоры мамочек: если не кормишь до года, то ты вроде как не мать. Надо пить чай с молоком, травы и так далее, но до года – любой ценой.

– Кому надо? Вам или ребенку? – устало и ласково спрашивала Светлана Андреевна. – Если вам, это одно, если ребенку – переводите на смесь.

Аня купила смесь. Антон тут же покрылся сыпью.

– Это нормально. Привыкнет, – спокойно отвечала врач. – Теперь спит?

– Спит, – отвечала Аня.

– А вы спите?

– Нет.

– Вот, попейте таблетки. – Светлана Андреевна выписывала рецепт.

– Так мне же нельзя.

– Если вы не кормите, то можно. Грудь болит?

– Болит.

– Вот, купите таблетки. Лактация прекратится.

– Я думала нужно полотенцем перетянуть и капусту прикладывать…

– Ну, можно и полотенцем, и капустой, если вам так хочется. Но лучше таблетку выпить, – улыбалась ласково и терпеливо врач.

Аня купила таблетки, положила перед Георгием чеки из аптеки. Он всегда требовал, если случались незапланированные траты. Тот кивнул.

– Где таблетки? – уточнил Георгий.

– В аптечке, – ответила Аня без всякой задней мысли. Но вечером, собираясь выпить таблетку, чтобы прекратить лактацию, их не нашла. Заплакал Антон, и она забыла про таблетки, закрутившись с купанием и укачиванием. На следующий день Аня проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кинулась сначала к Антону, тот сладко спал. В спальню она давно не заходила – Георгий наверняка не дома. Она перебралась в комнату Антона на диванчик и не слышала, когда муж приходил и уходил. Откровенно говоря, ее это вообще не волновало. Кто мог звонить в дверь ранним утром? Аня подумала про Наташу – вдруг что-то случилось?

На пороге стояла мать.

– Мама? Откуда ты? – Аня опешила.

– Меня Георгий вызвал. Сказал, тебе нужна помощь. Ты не справляешься, – ответила та.

Через час, когда мать рассказала Ане, какая она плохая жена и мать, раз не в состоянии выполнять элементарные обязанности – убрать, приготовить, – в дверь опять позвонили. На пороге стояла очень строгая женщина. Мать выбежала из кухни и начала лебезить:

– Ох, мы вас так ждали, так ждали. Проходите. Чаю хотите? Ванная сюда. Как же хорошо, что вы приехали, – лепетала мать, выдавая женщине чистое полотенце и распахивая перед ней дверь детской. Аня, очнувшись от ступора – ведь вторгались на ее территорию, – наконец обрела речь:

– А вы кто?

– Меня зовут Татьяна Анатольевна, я врач-педиатр, – представилась женщина. – Меня пригласил на консультацию ваш супруг.

– На какую консультацию? – Аня все еще ничего не понимала.

Врач посмотрела на нее так, будто уже поставила диагноз. Мать тоже смотрела на нее как на больную.

– Это что? – Врач ткнула в бутылочку со смесью, оставшуюся с вечера.

– Молока не хватает. Антоша плачет. Врач посоветовала перевести на смесь, – ответила Аня.

– Врач? Какой? Из поликлиники? – Татьяна Анатольевна говорила о коллеге так, будто та была ветеринаром или фельдшером в лучшем случае.

Дальше начался полный кошмар. Это Аня помнила точно. Даже спустя много лет не могла простить себя за то, что не сопротивлялась, а подчинялась. Слушалась и делала. Кивала и соглашалась. На все. Хотя у нее были все права как у матери… Значит, это она во всем виновата. Она, мать, не сделала главное – не защитила своих детей. Да и не пыталась, говоря начистоту. А уж почему – какая разница? Ты или делаешь или нет. Если бы она тогда выставила эту врачицу из квартиры, если бы наорала на Георгия, если бы схватила Антошку и уехала в Иваново – все сложилось бы по-другому… Но она этого не сделала, хотя очень хотела, каждый день только об этом и думала. Тогда почему не пошла на поводу у материнского инстинкта, самого сильного из всех существующих? Самого верного и самого громкого. Который не шепчет матери на ухо, а орет в громкоговоритель, в матюгальник – «не делай этого!». Или, наоборот, «делай это!». И ее инстинкт тоже орал, вопил. Но ей не хватило ума послушать. Проще было подчиниться и переложить ответственность на других – мать, супруга и эту вдруг нанятую Георгием Татьяну Анатольевну.

– Ты не понимаешь, это же так замечательно, – убеждала Аню мать, – тебе не нужно будет ходить в поликлинику. Татьяна Анатольевна – частный врач. Ты хоть знаешь, сколько она берет за выезд? Но она делает все – и прививки, и питание расписывает, и позвонить ей можно в любое время.

– Мне бы не понравилось, если бы мне звонили в любое время, – огрызнулась Аня, – почему ты не предупредила, что приезжаешь?