Сергей Минаев - Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста Страница 9

— Я прихожу на работу в девять и ухожу в шесть часов. Кручусь как белка. То телефон, то факс, то электронная почта. А Свиридов…

— Это кто?

— Начальник наш. Так вот он только по загранкомандировкам летает. Другим, я слышала, хоть зарплату прибавляют, а нам — ни фига!

— Лён, а ты просила?

— Да просила, че толку-то? Он как полено. Талдычит одно: «Согласно штатному расписанию». Как всегда: кто больше всех пашет — меньше всех получает.

— Слушай, Лён, а ты с ним не пробовала?.. Ну… того?

— Оль, я тебя умоляю. Ты б его видела. Студень какой-то. Глазки ещё маленькие такие, как у свиньи… бррррр. Оль, я тут с таким мужиком познакомилась!

— Где?

— В Интернете. Я же днём торчу на этом сайте знакомств…

Я представляю, с каким наслаждением я забил бы их обеих прикладом винтовки, потому что на работе не надо висеть в Интернете. На работе надо работать. На работе надо работать, блядь. Работать, а не висеть, глупые суки. Неужели это так сложно понять, что надо работать? На работе надо работать. Это очень просто. Казалось бы, что может быть проще для понимания? На работе надо работать. Она потому так и называется — работа. Это очень просто уяснить для себя. Это, блядь, ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ СТОИТ. Просто работать, и все…

Когда мозги уже готовы закипеть, я наконец дохожу до своей машины. Я нажимаю на кнопку сигнализации и открываю дверь. Рядом останавливается машина. Из неё вылезает тучный чувак. С тротуара ему навстречу шагает телка, которую я как-то сразу не приметил. Лицо у неё крайне недовольное. Вероятно, ждала его долго. Мужик начинает оправдываться за своё опоздание, говоря достаточно громко:

— Катя, я простоял на Садовом полчаса. Пробки везде. ПО МОСКВЕ ЕЗДИТЬ СТАЛО НЕВОЗМОЖНО.

Стоит ли говорить, как я люблю эти заезженные фразочки. Я вставляю в ружьё последний патрон и стреляю ему точно в лоб, тихо говоря:

— Катайся на метро, козёл. На телку у меня уже не хватает патронов. В другой раз, сестра, в другой раз…

— Антоха!

Я резко оборачиваюсь. У тротуара стоит ярко-жёлтая мусороуборочная машина, рядом с ней чувак в синем комбинезоне и красной бейсболке.

— Антох, здарова, сто лет не видел тебя!

«Блядь, это Васька. Мудило гороховый, черт тебя дёрнул здороваться со мной в центре города».

— Привет-привет. Извини, Вася, я тороплюсь.

— А я тебя по телевизору видел на каком-то митинге! — кричит он ещё громче.

— Да? Здорово, — я сажусь в машину, — давай увидимся.

— Антох, погоди!

— Чего?

— А меня на службе повысили! — Васька подходит к моей машине, — месяца два уже, прикинь!

— Круто. И кем ты теперь?

— Я теперь на спецучастке. Центр, спецобъекты, — Вася переходит на шёпот, — Администрация Президента даже.

— Да ну? И чего там? Больше мусорят?

— Да вроде так же. Только секретности больше.

— Ясно. Вась, увидимся как-нибудь, я опаздываю.

— Ну давай, — Васька приветственно поднимает руку, — увидимся, поболтаем. Ты, кстати, на экране толще выглядишь. Ну, до скорого.

«Не дай бог!»

— Ага! Увидимся, обязательно!

Я завожу двигатель, трогаюсь и выезжаю в правый ряд.

Нет, вы не подумайте, что я такой злой. Напротив, я готов воспринимать окружающих с улыбкой и где-то даже с распростёртыми объятиями. Я хочу улыбаться людям и смотреть в будущее с оптимизмом. Но они не дают мне ни единого шанса это сделать. Правда, я пытаюсь, но не могу. Поверьте.

— Блядь, куда ты лезешь, скотина? Ты светофор видишь, нет?

Потому что мир пропитан людской ненавистью друг к другу. Мужики ненавидят баб, бабы ненавидят мужиков, родители ненавидят своих детей, дети жаждут смерти своих родителей, начальники готовы уничтожить подчинённых, а подчинённые готовы вцепиться в глотки своим начальникам, чтобы потом занять их места. Депутаты ненавидят своих избирателей, а избиратели ненавидят тех, за кого голосуют. Народ ненавидит олигархов, а те ненавидят народ.

Как же надоела эта вечная пробка перед тоннелем под Новым Арбатом. Уроды, ну вы же все уже должны сидеть в своих офисах, а? Ну почему если мне нужно на «Парк культуры», то сразу всему городу нужно туда же? А? На чём я остановился? А!

Евреи ненавидят арабов, арабы ненавидят евреев. Все вместе они ненавидят русских, а последние, в свою очередь, ненавидят всех вокруг. Все ненавидят всех, при этом забывая, что все вокруг ничуть не лучше и не хуже их самих. Мы все чьи-то родители и одновременно чьи-то дети. Мы сами суки-бабы и козлы-мужики, мы чьи-то начальники и чьи-то подчинённые. Мы сами и электорат, и президенты. А главное — мы многонациональны и исповедуем разные религии. Так почему же, еб вашу мать, мы не можем просто ужиться друг с другом? Это же не так сложно, правда? Это не требует каких-то материальных затрат, душевных мук или растраченных калорий. Всё, что нам нужно, это немного терпимости друг к другу. Но нет. Границы, религии, национальности, государственный строй, экономические разногласия — все это ничто по сравнению с тем, что по-настоящему движет нами. Имя этой движущей силы — НЕНАВИСТЬ.

Ага. Точно. Посигналь мне. Да, посигналь. Чего ты дудишь, газелист тупорылый? Куда я подвинусь, если там стоит такой же баран, твой брат водитель-экспедитор? Надуделся? Баран. Да, точно. Двинь мне в бочину. Боишься? Вот именно.

Есть ещё одно. То, что всех тут объединяет перед тем, как повести вперёд. СТРАХ. Всеобщий, парализующий страх. Клерки боятся потерять работу, бабы — потерять мужиков, мужики — своих баб, телка, торгующая колготками, боится потных рук хозяина палатки, тот боится, что она обворует его, узбек боится скинхеда и мента, мент боится их обоих, народ боится олигархов и собственного правительства, правительство боится народа. Ещё они боятся финансового кризиса, куриного гриппа, роста цен на бензин, расширения НАТО, войны и мировых террористов. И наконец, все вместе, включая мировых террористов, боятся падения цен на нефть и исчезновения с прилавков водки. Причём неизвестно, чего больше.

И только медиа не боится никого и ничего. Потому что у медиа нет никого и ничего, кроме её самой и отчасти аудитории. Не делайте из неё монстра. Как раз наоборот. Она — добренький старичок, вроде Олле Лукойе, который ходит с двумя зонтиками и показывает всем сны. Иногда цветные, иногда чёрные. В зависимости от того, кто чего заказал и кто чего заслужил. А так как эти сны сотканы из ваших чувств, медиа просто отбирает из них самые сильные. СТРАХ И НЕНАВИСТЬ. Ведь это ваши самые любимые, а главное, самые искренние чувства, не правда ли?

Ну, переключай светофор. Сколько можно держать его? Кто-то поехать, что ли, должен? Так он, наверное, через Арбат поехал, а не по набережной. А ты все тупишь. Гаишники всё-таки тупые, падлы. Наконец-то. Слава тебе, господи, поехали! И не пеняйте медиа на то, что она вами управляет, используя «эйфорию единства от безысходности», «истерию ужаса» или как вы там это называете. Как может быть иначе? Страх и ненависть — единственные средства для управления трусливым и озлобленным стадом. Все зеркально, не правда ли? Мы играем только ту музыку, которую вы заказываете. Только ту, которую вы хотите слушать. Только ту, которой вы достойны. Вы не хотите, чтобы медиа вами управляла? Отлично!

VIVА НАТЕ! Так давайте же, наконец, уничтожим друг друга. Только сделаем это красиво. И не спеша. Мы, медийщики, сначала найдём одного общего врага, против которого все объединятся. Затем, когда он будет повержен, мы приступим к уничтожению более мелких врагов, и так постепенно перебьём всех, пока на планете не останется ни одного человека. Наконец-то в мире воцарится тишина и покой. Хотя нет, вру. Абсолютной тишины всё-таки не получится. Последний свидетель этой Великой войны свиней будет ещё какое-то время тупо отображать мигом опустевшую действительность. Телевизор. Некоторые из них, не погибшие во время пожаров и побоищ, будут транслировать друг другу картинку пустой планеты. Таким образом, круг наконец-то замкнётся. Медиа будет воспроизводить саму себя и потреблять сама себя. Пока не кончится электричество. Хотя, я уверен, она что-нибудь с этим придумает.

Вам страшно? Все это сделали вы. Своими руками. Своим страхом и своей ненавистью. Вы отлично научились бояться и ненавидеть. Может быть, попробуете научиться любить? Слишком сложно? Ну, тогда включайте телевизор, вы снова в студии.

VIVА НАТЕ! VIVА FEAR! VIVА MEDIA!

Ага, ну вот и РИА «Новости». Гениально. Не прошло и часа, как я доехал. Найти бы ещё место. Поставлю тут, ебись они в рот, эти вечно снующие эвакуаторы.

Я прохожу через центральный вход, называю милиционеру своё имя, даю в окошечко паспорт и иду через турникет. В большом конференц-зале уже толпа журналистов. Я протискиваюсь через них, жму кому-то руки и вижу Генку Орлова, который занял два места в последнем ряду. Я сажусь рядом, собираюсь спросить, давно ли началось, и вижу стоящего в первом ряду с микрофоном Дениса Квашина, который спрашивает Шойгу: