Эдуард Лимонов - Моя политическая биография Страница 9

Ельцин полностью овладел страной. Оппозиционная Дума была ему не страшна, поскольку избрана она была хитро — лишь на два года. И попали в Думу оппозиционеры крайне умеренные или откровенно продажные, пришедшие защищать интересы себя и своих близких, что вскоре выяснилось, скажем, с Жириновским. Этот загулял на долгие месяцы. Скандал в столовой Госдумы, серия скандалов, связанных с элементарным хамством руководителя ЛДПР, показывались обывателю по телевидению, медленно, но неизбежно разрушая статую Жириновского — вождя-обывателя, режущего «им» правду-матку.

Выборы явились большой, неожиданной удачей, подарком с неба абсолютно деморализованной ещё до октябрьского восстания умеренной коммунистическо-номенклатурной оппозиции. Если бы не помощь Ельцина, умеренные коммунисты никогда бы не стали оппозицией. При нормальном, непарламентском ведении борьбы их ждали бы домашние тапочки и споры за чаем. Открыв соглашателям доступ к урнам, Ельцин нанёс сокрушительный удар по реальной оппозиции, он фактически назначил оппозицией соглашателей. Если бы это было спланированной акцией — это гениально, если случилось само собой, тоже неплохо. Для Ельцина. Что касается аграриев, то номенклатурные высшие чиновники сельского хозяйства страны умело ввели в заблуждение сельское население России и всех, кто считал себя таковыми.

Нет смысла распространяться здесь о «Демократическом выборе России» или других организациях, чьи лидеры оказались у кормила реальной власти. В Думе они были представлены хуже, чем могли бы, вследствие пренебрежения именно требованиями демократии, за которую ратовали. Но они оказались у штурвала государственного корабля. Чего им ещё было желать?

Ельцин занялся укреплением своих позиций. На самом деле он, может быть, просто начал весело жить и пить ежедневно, но институции государства поняли, что одержана победа и есть хозяин. Институции государства, в первую очередь силовые структуры, стали тихо укрепляться, стяжать финансирование, полномочия, личный состав, оборудование под себя.

Политические организации, отрешённые от выборов: Фронт национального спасения, «Союз офицеров», «Трудовая Россия» (уже и без этого раздробленная междоусобными распрями), оказались в начале 1994 года в подвешенном состоянии. Власть провела в дамки их заурядных и вялых товарищей, оставив им третьи роли уличных горлопанов. Эта ситуация сравнима с единовременным увольнением бастующих рабочих и наймом штрейкбрехеров. Весёлые и сытые — теперь они рабочие, а бывшие работяги с кислыми физиономиями мелькают в конце улиц с красными флагами в мозолистых руках. Зюганов, как и Жириновский, никогда не признают, что сыграли роль штрейкбрехеров и тем похоронили и русскую оппозицию и русский парламентаризм и демократию. Они скажут, что у них были добрые намерения и что противостояние власти и общие тенденции в обществе привели к настоящему плачевному положению вещей. Они не признают, но они сыграли роль штрейкбрехеров, а постепенные компромиссы (принятие Конституции, согласие идти на выборы, когда радикалы были насильственно отстранены от выборов, отказ от расследования кровавой бойни в обмен на амнистию, а затем бесчисленные компромиссы в парламенте) сделали их из штрейкбрехеров — пособниками власти.

В конфликте октября 1993 года и в первые месяцы 1994 года выяснилась и вопиющая неадекватность радикальных партий. Только у РНЕ оказалось некое подобие военной организации, по крайней мере они достоверно выставили сто человек, и эта сотня подчинялась единому командованию. Многие организации и партии, как выяснилось, оказались диванными. Так, знаменитый в своё время Стерлигов при мне вызвал в Белый Дом своих ребят из Православного Собора, дождался… двоих. «Союз офицеров» поставил в Белый Дом большое количество военных, множество генералов, но рядовых молодых солдат явно не хватало. С задачей восстания радикальная оппозиция явно не справилась. Она справлялась — и до этого, и после этого — с задачей проведения манифестаций: шествий, митингов, но с восстанием все вместе они не могли справиться. Слишком сложное дело. И даже простые операции, такие как попытка захвата Тереховым штаба СНГ, провалились.

К середине 1994 года мне стало ясно, что русский национализм так и остался дебильным ребёнком, каким он был в 1988 году в самый разгар страстей вокруг движения «Память» — дебильным прыщавым ребёнком в сапогах и портупее, одиноко шагающим среди мерседесов и бэтээров, на которых сидят все в антеннах, как космонавты, бойцы отряда «Витязь». Русский национализм так и остался сектантским гитлеризмом, основанным на первичных эмоциях неприязни к «жидам», к иностранцам, к «чуркам», словом, на тех чувствах, которые являются идеалом маргинальных пацанов, простаивающих вечерами у метро в своём спальном районе. То, что на эмоциях никакую долговременную идеологию не построишь, — по-прежнему было неведомо нашей национально настроенной оппозиции. Я достаточно на них насмотрелся: РНЕ, НРПР, Лысенко, ФНРД, Касимовский, Лазаренко, Иванов-Сухаревский… Самые молодые играли в штурмовиков, те, кто постарше, — в лабазников общества Михаила Архангела. Аргументация у тех и у этих была времён дела Бейлиса или Протоколов Сионских Мудрецов. Знакомство с Баркашовым, кульминацией которого явилась Конференция революционной оппозиции, окончательно развеяло мои иллюзии. Целью моих встреч с Баркашовым был альянс левых и правых радикалов, а никак не смешение идеологий: его и нашей. Но в результате я увидел быт Баркашова, услышал речи Баркашова, суждения Баркашова и понял, что самая крупная на тот момент радикальная организация России страдает теми же пороками, что и мелкие. Она несовременна, ориентирована на прошлое, это бригада ряженых. Политических действий никаких не совершалось. В то время, когда надо было ковать железо, пользоваться нажитым РНЕ в октябре 1993 года политическим капиталом, Баркашов и не думал его развивать. Он довольствовался местом домашнего «фашиста», самого страшного зверя для демократов, и стабильным вниманием СМИ к его «фашистской организации». Впоследствии выяснилось, что Баркашов полностью копирует поведение Гитлера в 1925 году — объявив о своей поддержке Ельцина, он надеялся, что, как и старый Гинденбург, Ельцин призовёт его, Баркашова, однажды на царство. Идеология национализма к моменту перестройки не была разработана. В отличие от коммунистической идеологии или идеологии демократии, у националистов не было своих скрижалей завета. Потому в 1980-х годах русские националисты создали свои организации, основываясь на православии, национальных эмоциях, на плохо переваренном опыте западных национальных движений с 1918 по 1945 год. Как я уже заметил — результат оказался невыдающимся. Захудалым.

Левые радикалы, не пользуясь таким негативным вниманием СМИ, как «фашисты», на самом деле были первоначально куда более опасны для власти г-на Ельцина. Анпилов собирал несколько раз полумиллионные толпы и только отсутствие интуиции и исторического опыта помешало ему решиться бросить людей на Кремль. Он мог это сделать 23 февраля и 17 марта 1992 года и 9 мая 1993 года. И люди взяли бы Кремль, так как ни МВД, ни какая-то другая структура в те годы не сумела бы его защитить. Впоследствии большая часть сил радикалов стала уходить на междоусобные войны их лидеров и на большую войну с умеренными коммунистами. В этой борьбе радикалы истрепали свои силы и раздробили их. Восемь или более радикальных организаций коммунистического толка России совсем не нужны. А их к 1994 году образовалось именно столько.

Октябрь 1993 года оказался также водоразделом народной активности. В прошлом осталась эпоха массовых выступлений трудящихся. Бойня у Останкино и Белого Дома перепугала массы. Последние крупные выступления приходятся на 2 и 3 октября 1993 года. После этого больше не удается собрать такое количество протестующих людей на улице. Из истории нам известно, что две русские революции разделяют 12 лет. Девять лет прошли с 1993 года, возможно ли ожидать следующий всплеск народной инициативы в 2005 году? Возможно, хотя и не обязательно. Две французские Революции 1830 и 1848 годов разделяют 18 лет, а революцию 1848 и революционную Парижскую Коммуну ещё 22 года. Не стоит гадать на кофейной гуще. К тому же, кто сказал, что следует сидеть и дожидаться вспышки народной активности?

К 1994 году стало ясно следующее. В России не оказалось политической силы, способной противостоять агрессивной коалиции старой номенклатуры с новыми либералами. Коалицию возглавил Ельцин. Провалились две попытки остановить Ельцинскую коалицию сверху: это позорная попытка, предпринятая ГКЧП, и попытка депутатов Верховного Совета РФ. Одновременно и радикальные силы оказались несостоятельны. Прошляпил свой шанс по меньшей мере три раза Анпилов. Национальные силы и не попытались даже совершить каких-либо подвигов, настолько зачаточными были их организации. Амбиции лидеров и, возможно, непрекращающаяся работа спецслужб не позволили организациям развиться. Тремя вершинами, более или менее возвышающимися над общим сглаженным ландшафтом национализма, были: до 1991 года «Память», затем два лейтенанта лидера «Памяти» Васильева создали каждый свою организацию: Лысенко — Национально-республиканскую партию России и Баркашов — «Русское национальное единство». Лысенковская НРПР была раздроблена провокатором, специалистом по развалу политических партий (всего он развалил три) Юрием Беляевым уже в 1994 году. РНЕ прожила дольше всех, однако после своего участия в октябре 1993 года в защите Белого Дома ничего более выдающегося не совершила.