Розамунда Пилчер - Цветы под дождем и другие рассказы Страница 9

— Ты не должна себя винить. Мне кажется, ты как будто брела по длинному темному туннелю в полном одиночестве, но ты сохранила себя и у тебя появился Криспин. А что касается Теренса, давай считать это просто неудачной попыткой.

— Значит, ты не думаешь, что мой дом — это очередная ошибка?

— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. И даже если это ошибка — она просто восхитительна! Как я уже говорил, я в полном восторге.

— О, просто не верится! Ты слишком добр. — С некоторым удивлением он осознал, что она готова расплакаться. Том не был уверен, что хоть раз в жизни видел Китти в слезах. — Люди редко бывали ко мне настолько добры…

— О, Китти…

— Я знаю, что говорю. Даже Мэйбл считает, что я выжила из ума. Я ни с кем не могла обсудить свои дела. Только сейчас, с тобой.

— Прошу, не надо плакать.

— Я знаю, что не должна, просто не могу удержаться.

В полном отчаянии она полезла за платком, но так его и не нашла, поэтому он дал ей свой, и Китти высморкалась и вытерла слезы.

— Все постоянно шло наперекосяк, зимой, например, я страшно уставала и машина не хотела заводиться, а в домике на колесах стоял жуткий холод, и Криспину негде было поиграть… Я утратила веру в себя и начала думать, что мне ни за что с этим не справиться, что я и правда такая безответственная, как все вокруг твердят. «Китти, ты же не хочешь похоронить себя в Нортумберленде. Китти, подумай о Криспине. Китти, не будь такой эгоисткой, не лишай себя семьи». — Слезы снова покатились у нее по щекам. — «Китти, что ты делаешь со своей ж-ж-жизнью!»

Том не мог этого больше выносить. Он шагнул к ней, развернул ее к себе и крепко обнял. Он чувствовал худенькие ребра под шерстяным свитером, прикасался щекой к шелковистым волосам…

— Прошу, не плачь. Не надо больше. Ты никогда не плакала, поэтому когда я вижу тебя в слезах, мне кажется, что настал конец света.

— Я такая дурочка…

— Ты вовсе не дурочка. Ты фантастическая девушка. Ты красивая, и ты сумела пройти через все трудности, и у тебя есть Криспин. Вот что я думаю. А еще я должен тебе сказать, что чертовски проголодался. И не отказался бы выпить. Поэтому едем-ка в паб, посидим у огня и поболтаем о чем-нибудь более веселом, например, о приближающемся лете и о празднике Мэйбл. А после ланча сядем в мою машину и я отвезу тебя на верещатники; мы спустимся к пляжу и будем бросать в море камешки. Если захочешь, поедем в Алник, отыщем антикварную лавку и я куплю тебе какую-нибудь красивую безделушку для твоего дома. Будем делать то, что ты захочешь, Китти. Только скажи. Просто скажи мне, и все…

В сгущающихся сумерках Том возвращался в Кинтон. Повернув за угол церкви, он увидел в окнах первые огоньки, и замок встал перед ним отчетливым силуэтом на фоне бирюзового неба.

Он подумал, что, наверное, в последний раз видит Кинтон в праздничном убранстве. Скоро во всех комнатах зажгут люстры, громко заиграет музыка. В ворота начнут въезжать машины, и по древним стенам побегут огни фар. Комнаты со старой обстановкой, украшенные цветами, озарятся мягким сиянием свечей, наполнятся оживленными разговорами, смехом.

В последний раз. Живительно, что замок простоял нетронутым так долго. Кинтон был смехотворным, изжившим себя анахронизмом — таким же, как сама Мэйбл. И все-таки благодаря ей он сохранился в первозданном виде. У нее были свои принципы, и она их придерживалась, знала, чего хочет от жизни, и готова была платить за это сполна. Она превратила замок в уютный дом, полный детей — пускай и чужих, сумела оценить красоту его просторных холодных комнат. Она ухаживала за садом, выгуливала собак, собирала друзей у камелька. Со своим врожденным упорством и изобретательностью она не позволила расползтись ветхим коврам, развалиться древнему котлу и каменной кладке стен. Несгибаемая, стояла она на страже замка.

Медленно катя по улице, преодолевая подъем и въезжая под арку, Том повторял про себя это слово. Несгибаемая. Внезапно ему пришло в голову, что у Мэйбл и Китти, пожалуй, немало общего. Обе они кажутся сумасбродными, чуть ли не эксцентричными, и их поступки порой недоступны для понимания простых смертных. Однако обе умеют стоять до конца. Том знал: что бы ни случилось, обе они выживут.

Стоя перед зеркалом в своей неприветливой спальне в тусклом свете единственной лампочки, он пытался повязать галстук-бабочку и тут услышал стук в дверь.

— Том.

Он обернулся. В дверях стояла Мэйбл. Она выглядела великолепно — в старомодном бальном платье коричневого цвета в пол, в фамильных бриллиантовых серьгах и жемчужном ожерелье, которое Нед подарил ей в день венчания.

Том опустил руки, бросив сражаться с бабочкой.

— Ты выглядишь просто чудесно, — искренне сказал он Мэйбл.

Она закрыла за собой дверь и подошла к нему поближе.

— Знаешь, Том, я и чувствую себя превосходно. Совсем молодой, веселой. Давай-ка я помогу тебе с галстуком. Я всегда завязывала бабочку Неду — он, бедняжка, не мог отличить один ее конец от другого. — Том, покорно стоял на месте, пока она завязывала узел. — Ну вот. — Она легонько коснулась бабочки пальцами. — Идеально.

Они стояли лицом к лицу, глядя друг на друга, и улыбались.

Он сказал:

— Мне кажется, сейчас самый подходящий момент вручить мой подарок. — Подарок лежал на туалетном столике — большой плоский сверток, аккуратно обернутый в шуршащую белую бумагу и обвязанный золотой ленточкой. Том взял его со стола и протянул ей.

— О Том, дорогой мой мальчик. Не надо было везти мне подарки. Достаточно того, что ты сам здесь.

Тем не менее она с явным удовольствием, охваченная радостным предвкушением, отнесла сверток к кровати, села на нее и стала снимать обертку. Он присел рядышком с теткой. Лента и бумага упали на пол, и перед ними оказалась старинная гравюра в красивой раме.

— Том! Боже мой, Том, это Кинтон! Где ты откопал гравюру Кинтона?

— Мне невероятно повезло — она продавалась в антикварной лавке в Сэлсбери. Там было несколько похожих гравюр; это одна из них. — Он вспомнил, с каким наслаждением покупал гравюру, как радовался удачному подарку для Мэйбл. Он даже не стал торговаться, хотя стоимость, назначенная владельцем лавки, явно была завышена. — Я привез ее в Лондон и отдал в багетную мастерскую, чтобы гравюру вставили в раму.

Близоруко прищурившись, она разглядывала гравюру; с бальным платьем Мэйбл не захотела надевать очки.

— Наверняка она очень старая. Думаю, ей не меньше двухсот лет. Как ты добр! Пожалуй, я возьму ее с собой…

— Возьмешь с собой?

— Да. — Она осторожно положила гравюру на кровать и развернулась к нему. — Я не собиралась заводить этот разговор нынешним вечером, но, пожалуй, скажу. Правильно будет, если ты узнаешь первым. Я собираюсь уехать из Кинтона. Внезапно он стал для меня слишком велик. Слишком велик и слишком стар. — Она рассмеялась. — Совсем как я.

— И куда же ты переезжаешь?

— В небольшой дом на главной улице в деревне. Я положила на него глаз некоторое время назад. Там надо будет кое-что переделать, провести центральное отопление, и я вместе с собаками перееду туда и проведу остаток своих дней между лавочкой мясника и газетным киоском.

Том улыбнулся, представив себе эту картину.

— Знаешь, я почему-то не удивлен. Немного расстроен, но не удивлен. Когда сегодня я подъезжал к замку по главной улице, мне показалось, что дни его сочтены.

— Я была бы не против здесь и умереть. Но, боюсь, до того я сильно состарюсь и одряхлею, превратившись в камень на шее у моих дорогих друзей и родственников.

— До этого тебе еще очень далеко.

— Знаешь, мне тоже грустно. Но всему когда-то приходит конец, кроме того, я считаю, что с праздников нужно уходить в самый разгар веселья. Мы прожили тут замечательную жизнь, правда? У меня осталась о ней масса дивных воспоминаний, и мне не хотелось бы сидеть у камина, старея, и глядеть, как вокруг воцаряются разруха и упадок.

— А что будет с Кинтоном?

— Пока не знаю. Возможно, кто-нибудь захочет его купить и устроить тут школу или госпиталь, а может, исправительное учреждение для малолетних преступников, но я что-то сомневаюсь. Может, национальный фонд защиты памятников займется замком. А может, он сам рассыплется в прах. Собственно, он к этому уже близок. В подвале завелась гниль, в западной башне орудует жучок. — Она рассмеялась и ласково похлопала Тома по колену. — На чердаке полно летучих мышей.

Том рассмеялся вслед за ней.

— Если вы хотите перестраивать дом в деревне, может, позовете на помощь Китти?

— О, — сказала Мэйбл. — Я так и знала, что рано или поздно эта тема всплывет.

— Я осмотрел ее коттедж и пришел в восхищение. То, сколько труда она в него вложила, просто выше моего разумения.

— Знаю. Она, конечно, сумасбродка и упрямица, каких поискать, но я тоже снимаю перед ней шляпу.