Александр Смоленский - Заложник Страница 9

Все, кто сидел за столом, дружно его поддержали.

– Действительно, давайте что-то решать, – предложил Кушаков.

– А что, собственно, решать? – неожиданно спросил Умнов.

– Для начала – как сформулировать информацию наверх?

Этого Кушаков действительно не представлял. Ситуация была, прямо сказать, весьма щекотливая. И принимать решение в одиночку Кушакову явно не хотелось.

– Я бы на вашем месте пока не светился вообще. По крайней мере, пока, – рассудительно заметил Умнов. – Если даже предположить, что уважаемый Леонид Сергеевич, – тут он сделал галантный поклон головой в сторону полковника Мацкевича, – прав, то в настоящий момент просто не та политическая ситуация, чтобы некие силы могли использовать этот гипотетический документ.

Умнов продумал свою игру заранее и сейчас всячески старался авторитетно убедить офицеров ФСБ, что нет никаких сколько-нибудь серьезных предпосылок идти на доклад к Самому. С чем идти? Со слухами? Сплетнями? Домыслами? Несерьезно. Тем более что пока, мол, политикой, на его взгляд, и не пахнет. Скорее, хозяйственные разборки, передел нахапанной собственности.

– Я согласен, – коротко вставил свое слово аналитик ФСБ Мацкевич.

– Поддерживаю ваше мнение, – счел нужным высказаться и Попов. Хотя уж чье-чье, а его мнение сейчас мало кого интересовало.

– Тогда подведем итог.

Кушаков разлил по стаканам.

Этого опытного служаку беспокоило лишь одно – раз докладывать Президенту нечего, то кто взвалит на себя ответственность за это решение? Ведь случись потом что, виноватыми станут все они. За исключением, пожалуй, Умнова.

– Плохо мы сработали. Конкретики нет, одни предположения, догадки. Никак не годится. Поэтому попросим товарища Умнова, который лучше нас всех помнит обстановку времени составления документа и к тому же лучше нас ориентируется в таких делах, самому и решить, надо ли докладывать или не надо. Ведь все и тогда, и сейчас вокруг вас крутится, уважаемый Михаил Юрьевич? Не так ли?

Сладкая пилюля не оказалась сладкой. Михаил понял, куда клонил высокий эфэсбэшный чиновник. Но он не был бы «серым кардиналом» Михаилом Умновым, чтобы испугаться какой-то мелкой подставы.

– Попробую провести разведку среди возможных участников событий, – якобы согласился он, по сути, не давая ответа на поставленный Кушаковым вопрос.

«Если вдруг пишут разговор на пленку, потом не придерутся. Хотя вряд ли пишут, кишка тонка. Разве что хозяин бани самовольно посмеет? Ну и хрен с ним».

– Настаиваю на формулировке заговора! – счел необходимым добавить заместитель директора ФСБ. – Если все-таки будете докладывать.

Полковник Попов согласно закивал.

– Опомнитесь, господа. Какой такой заговор, если почти все прежнее руководство страны в этом участвовало. А то, что мимо лично меня прошло, тоже дает кое-какой вектор для размышлений.

Умнов, словно не замечая реакции на сказанное, продолжил:

– Лично я догадываюсь, откуда могут ноги расти, и обещаю досконально по первому вашему зову, тем более если ситуация будет как-то развиваться, предстать перед вами и все доложить. «Железные люди: пили-пили, а под утро все трезвы, как три богатыря на картине, что висит напротив», – тихонько оглядев компанию, подумал заместитель главы президентской Администрации.

– Сейчас бы бабу, – мечтательно бросил водочный король Гладков и первым стал одеваться. – Но увы…

– Вот ты бы и обеспечил нам по «грелке», – наконец засмеялся и Кушаков. – Тебя, приятель, за язык никто не тянул.

И повернувшись к сонным офицерам, добавил:

– В понедельник к 18.00 ко мне с предложениями по дальнейшей разработке темы. А теперь – одеваться.

Пасьянс на троих

Январь – март 2003 года. 38 месяцев до объявления референдума

Глава 1

Три месяца оперативной разработки по убитому губернатору прошли почти что даром. Никакой сколько-нибудь серьезной конкретики по делу, кроме притянутых за уши выводов, связанных с переделом собственности на золотом и рыбном рынке страны, у группы Смирнягина практически не было.

Группу расформировали окончательно после того, как полковника вернули в Москву. Но в свой кабинет в Главном следственном управлении МВД он не вернулся, хотя рабочее место за ним оставили. Местные сплетни доносили, что его и еще двух офицеров откомандировали в некую группу под началом ФСБ. Что было сущей правдой.

Полковника по рекомендации Мацкевича забрали для разработки операции «Меморандум», заместителем к руководителю оперативного управления ФСБ Попову.

Сказать, что спустя полгода после того, как губернатор «слил» явно секретную информацию о неком глубоко законспирированном документе, следствие серьезно продвинулось вперед, было бы явным преувеличением.

Единственное, что принципиально изменило подход к расследованию дела, – это даже не сам факт убийства губернатора – в России за последние годы уже привыкли к подобным методам выяснения отношений. Ситуацию «перевернули» те странности в ходе следствия, которые происходили после убийства в вотчине покойного, о чем решился проинформировать коллег полковник Мацкевич на очередном совещании в кабинете заместителя директора ФСБ Кушакова.

Докладывал непосредственно Смирнягин, после чего, собственно, его и забрали в новую команду.

Все слушали сообщение милицейского чина разинув рты.

– Поэтому после всего вышеизложенного предлагаю к вашим плановым мероприятиям добавить следующее…

Смирнягин степенно погладил свои замечательные, в пол-лица усы, перевел дух и стал излагать буквально по пунктам:

1. Поставить крест на экономических версиях убийства губернатора и пока предположить, что его убили в связи с меморандумом.

2. Дать следственную оценку несанкционированному проникновению в квартиру убитого неизвестного, представившегося офицером ФСО, и выявить его.

3. Направить все усилия на поиск охранника, исчезнувшего из поля зрения следствия после несанкционированного проникновения в охранявшуюся им квартиру.

4. Ответить на вопрос, почему была украдена из квартиры Листова копеечная, по мнению его жены, ваза.

– У меня все, – закончил Смирнягин и присел на дальнее от стола Кушакова свободное место.

Полное безмолвие в кабинете первым нарушил сам генерал:

– Александр Васильевич, что вы так далеко от меня сели? ФСБ – МВД – дружба! Садитесь рядом с Поповым. Какие будут суждения, товарищи?

– У меня лишь одна ремарка по первому выводу Смирнягина. Вы позволите, Петр Семенович?

Мацкевич, попросивший слова, сиял как масленичный блин. Еще бы! Это его друг и однокашник дал шанс всей команде.

– Я бы не ходил вокруг да около, как Александр Васильевич, а сразу бы переквалифицировал дело об убийстве губернатора в политическое, безальтернативно связал его с раскрытием фактора «меморандум». И что самое, на мой взгляд, главное – это признание факта присутствия в игре серьезного политического участника, стоящего и за убийством, и за исчезновением, и за похищением.

– Примем к сведению, – коротко подвел черту Кушаков. Осталось непонятным, согласился он с предложением главного аналитика ФСБ или нет. Хозяин кабинета сразу не мог понять, как отнесутся в Администрации Президента к подобному повороту событий. Поэтому ушел от прямой оценки сказанного Мацкевичем.

– Ты куда? – спросил Мацкевич своего друга, когда все разошлись.

– Заеду, пожалуй, с ребятами потолкую.

Другого ответа Леонид Сергеевич и не ожидал. Он прекрасно сознавал, как ненавидит Смирнягин возвращаться в свою постоянно пустую квартиру, где даже мыши не обитали за неимением регулярного довольствия.

Любые командировки типа дальневосточной – чем продолжительнее, тем лучше – были для друга спасением от затянувшегося одиночества. Знал Мацкевич и причину его холостяцкого образа жизни – собственная жена Валя.

– Надо срочно тебя женить, Александр Васильевич.

– Да брось ты…

– Хочешь, пройдемся по Чистым прудам, как в былые времена?

– Давай прошвырнемся, если не в обузу. А там куда-нибудь заглянем, поужинаем.

Оба приказали водителям ждать их в Ивановском переулке и пошли вверх по Мясницкой, к бульварам.

– Не очень я тебе испортил жизнь, отозвав в Москву?

– Не гневи Бога, Леонид. Знаешь, сколько я дел расследовал на своем веку? Пару сотен наберется, поверь. Понимаешь, к чему это я? Да к тому, что всем нутром следователя чую: такого тонкого дела у меня еще не было и вряд ли будет еще. А ты говоришь!

Друзья обогнули Главпочтамт и свернули к прудам.

– Для чего, дружище, мы существуем? – неожиданно спросил Мацкевич.

– Кто это мы – два индивидуума в погонах? Или ты о человечестве? Которому, кстати, на заре нашей с тобой молодости был поставлен неутешительный диагноз. Помнишь фильм «Девять дней одного года»? Там Баталов так, между прочим, за чаем, говорит с экрана: «Человечество глупеет день ото дня».