Эрик Сигал - История любви Страница 9

— Он знает, — ответила Дженни.

Затем она повернулась, чтобы доставить удовольствие другой стороне улицы.

— Он это знает, — повторила она для другой группы болельщиков. Потом взяла меня за руку (я был чужаком в этом раю) и повела вверх по ступеням дома 189А на проспекте Гамильтона.

Это был неловкий момент.

Я просто стоял там, а Дженнифер сказала:

— Это мой отец.

И крепыш Фил Кавиллери, лет сорока с большим хвостиком, рост примерно 175, вес 75, протянул мне руку.

Я ощутил его крепкое пожатие.

— Рад с вами познакомиться, сэр.

— Фил, — поправил он. — Просто Фил.

— Фил, сэр, — сказал я, продолжая трясти его руку.

Еще был момент испуга. Потому что когда он выпустил мою руку, мистер Кавиллери повернулся к дочери и заорал: «Дженнифер!»

Секунду ничего не происходило. А потом оба бросились обниматься. Крепко. Очень крепко. Раскачиваясь из стороны в сторону. В качестве комментария к этой сцене мистер Кавиллери повторял (теперь едва слышно) только одно слово: «Дженнифер, Дженнифер!» И единственное, что могла ответить на это его умудренная университетским образованием дочь, было: «Фил, Фил!»

Я точно был здесь лишним.

Выручил меня в тот день один навык моего изысканного воспитания. Мне всегда внушали, что разговаривать с набитым ртом неприлично. А поскольку Фил и Дженни точно сговорились постоянно наполнять рот едой, говорить мне почти не приходилось. Я съел рекордное количество итальянских пирожных. Позже я порассуждал о том, какие из них понравились мне больше и почему (я отведал по два каждого сорта, чтобы не обидеть хозяина), чем вызвал восторг обоих Кавиллери.

— Он о’кей, — сообщил Фил своей дочери.

Что бы это могло значить?

Нет, мне уже не нужно было объяснять, что такое «о’кей». Я лишь хотел знать, которым из своих немногочисленных и весьма осторожных действий я заслужил эту благословенную оценку.

Похвалил его любимое пирожное? Достаточно крепко пожал ему руку? Еще чем-нибудь?

— Я же говорила, Фил, он о’кей, — сказала его дочь.

— Ну да, о’кей, — отвечал ее отец. — Но надо же мне было самому поглядеть: Теперь убедился. Оливер!

Это он обращался ко мне.

— Да, сэр?

— Фил.

— Да, Фил, сэр?

— Ты о’кей.

— Спасибо, сэр. Я вам очень благодарен. Правда. Вы ведь знаете, как я отношусь к вашей дочери, сэр. И к вам, сэр.

— Оливер! — перебила меня Дженни. — Перестань, черт возьми, отвечать как какой-то придурок-подготовишка.

— Дженнифер! — перебил ее мистер Кавиллери. — Прекрати ругаться. Этот сукин сын ведь наш гость.

За обедом (пирожные оказались только закуской) Фил попытался завести со мной серьезный разговор. И знаете, о чем? У него была идиотская идея, что он сможет наладить дипломатические отношения между Оливером III и Оливером IV.

— Дай-ка мне только поговорить с ним по телефону, как отцу с отцом.

— Не стоит, Фил. Чего зря время тратить?!

— Но не могу же я сидеть и смотреть, как отец от своего ребенка отказывается! Нет, я так не могу.

— Я тоже от него отказываюсь, Фил.

— Чтобы я этого больше никогда не слышал! — заявил он, не на шутку рассердившись. — Отцовскую любовь надо ценить и уважать. Это большая редкость.

— Особенно в нашей семье, — заметил я.

Дженни сновала между кухней и столовой и почти не принимала участия в разговоре.

— Давай, набирай его номер, — настаивал Фил, — и я мигом все улажу.

— Нет, Фил. Мы с ним отключили связь.

— Брось, Оливер. Увидишь, он оттает. Раз я говорю оттает, значит оттает, поверь. Когда придет время ехать в церковь…

Дженни, которая расставляла тарелки для десерта, сказала:

— Фил!

— Да, Дженни?

— Насчет церкви…

— Ну, чего?

— Ну, мы это не хотим, Фил.

— Как? — не понял мистер Кавиллери и тут же, поспешно сделав неправильный вывод, с извиняющимся видом повернулся ко мне. — Я, это, не имел в виду, что обязательно католическая церковь, Оливер. То есть Дженнифер, конечно, сказала тебе, что мы католики. Но я имел в виду вашу церковь, Оливер. Клянусь, господь благословит такой союз в любой церкви.

Я посмотрел на Дженни, которая, похоже, так и не обсудила эту важную тему в телефонном разговоре с отцом.

— Оливер, — объяснила она. — И так слишком много ему для одного раза.

— О чем это вы? — спросил любезный мистер Кавиллери. — Давайте уж все вываливайте на меня. Все, что у вас на уме.

Почему-то именно в этот момент взгляд мой упал на фарфоровую статуэтку Девы Марии, стоявшую на полочке в столовой семьи Кавиллери.

— Это насчет божьего благословения, Фил, — промямлила Дженни, отводя взгляд от отца.

— Да, Дженни. И что? — спросил он, страшась самого худшего.

— Ну, мы к этому негативно относимся, Фил, — сказала она и посмотрела на меня, ища поддержки. Я подбодрил ее взглядом.

— К Богу? К любому Богу?

Дженни кивнула.

— Можно, я объясню, Фил? — спросил я.

— Да, пожалуйста.

— Мы с Дженни не верим в бога, Фил. И лицемерить не хотим.

Думаю, он стерпел такие слова только потому, что это сказал я. Ее он мог бы и треснуть. Дженни точно могла бы оплеуху заработать. Но теперь он был третьим лишним, чужаком. Он не мог смотреть ни на нее, ни на меня.

— Ну что ж, прекрасно, — сказал он после долгого молчания. — Может, мне хоть сообщат, кто совершит обряд?

— Мы сами, — ответил я.

Он посмотрел на дочь за подтверждением. Дженни кивнула — все верно.

Он снова надолго замолк, потом еще раз повторил «прекрасно» и спросил, считаю ли я, как будущий юрист, что такой брак будет — как это называется? — действительным?

Дженни объяснила, что на нашем обряде будет университетский капеллан-унитарий («А, капеллан…» — пробормотал Фил), пока жених и невеста обмениваются обращениями.

— Невеста тоже будет говорить? — спросил он, точно именно это могло дать ему умиротворение.

— Фил! — воскликнула Дженни. — Ты можешь представить себе такую ситуацию, в которой я могла бы промолчать?

— Нет, детка, — ответил он, изобразив подобие улыбки. — Тебе всегда надо что-нибудь сказать.

На обратном пути в Кембридж я спросил Дженни, как, по ее мнению, прошла встреча.

— О’кей, — ответила она.

10

Мистер Уильям Ф. Томпсон, заместитель декана Гарвардской юридической школы, не поверил своим ушам.

— Я не ослышался, мистер Барретт?

— Нет, сэр.

Сказать это в первый раз было нелегко. Повторить — не легче.

— На следующий год мне понадобится стипендия, сэр.

— В самом деле?

— Поэтому я и пришел к вам, сэр. Вы ведь заведуете финансовой помощью, не так ли?

— Да, но это весьма странно. Ваш отец…

— Он больше в этом не участвует.

— Простите? — мистер Томпсон снял очки и стал протирать их кончиком галстука.

— Между нами возникли некоторые разногласия. Мистер Томпсон снова надел очки и посмотрел на меня тем ничего не выражающим взглядом, овладеть которым под силу лишь деканам.

— Это весьма прискорбно, мистер Барретт, — заметил он. Для кого, хотел я спросить. Этот тип начинал меня доставать.

— Да, сэр, — подтвердил я. — Весьма прискорбно. Поэтому я и обратился к вам, сэр. Через месяц я женюсь. Мы оба будем работать в летние каникулы. Потом Дженни, это моя жена, устроится учительницей в частную школу. На жизнь этого хватит, но не на оплату обучения. У вас ведь высокая плата, сэр.

— М-м, да, — проговорил он. И все. Он что, не врубился? За каким чертом, он думает, я к нему пришел?

— Мистер Томпсон, мне нужна стипендия, — заявил я ему открытым текстом уже третий раз подряд. — В банке у меня пусто, и я уже зачислен студентом.

— Да-да, понимаю. Однако срок подачи заявлений на стипендию давно истек, — нашел он наконец техническую отговорку.

Что удовлетворит подлеца? Пикантные подробности семейной распри Барреттов? Или ему нужен скандал? Чего он хочет?

— Мистер Томпсон, когда я поступал в вашу школу, я не знал, что так случится.

— Разумеется, мистер Барретт, однако должен вам сказать, что, по моему мнению, нашей администрации не следует вмешиваться в вашу семейную ссору. Весьма, повторяю, прискорбную.

— О’кей, — сказал я, вставая. — Я вижу, к чему вы клоните, на что вы намекаете. Но я не собираюсь целовать жопу своему отцу ради того, чтобы ваша школа получила собственный Барретт-холл.

Уже уходя, я услышал, как мистер Томпсон произнес:

— Это несправедливо.

Я был полностью с ним согласен.

11

Дженни получила диплом в среду. На церемонию в Кембридж приехали ее многочисленные родственники из Крэнстона и Фолл-Ривера и даже какая-то тетка из Кливленда. По предварительной договоренности я не был представлен в качестве жениха, а Дженни не надела обручального кольца, — чтобы никто раньше времени не обиделся, что не попал на свадьбу.