Эльвира Барякина - Женщина с большой буквы Ж Страница 9

Однодум

Раньше я была книжным червем, а теперь стала интернетовским. Целыми днями брожу по разным сайтам. Это как семечки – раз начнешь, потом уже не оторвешься.

Мы со Сбышеком никогда не видились вживую, но уже несколько лет следим друг за другом в Сети. Сбышек – буржуй постперестроечного разлива. На чем делает деньги – непонятно. Живет себе в Сибири хозяином тайги: усадьба, дворня, псарня – все дела.

Сбышек – талант. Я каждый раз ухохатываюсь над его рассказами о миллионерских страданиях. Умен, красив. И в то же время с ним невозможно разговаривать, когда речь заходит о политике: что бы в мире ни происходило, у него во всем виновата «закулиса». Сбышек искренне верит, что Запад хочет развалить Россию и что в этом заключается смысл существования Америки.

Классика жанра: США загнивает, их ждет неминуемый крах, все американцы толстые и тупые (хотя это не мешает им «везде хозяйничать»).

Разубеждать его бесполезно.

– Ну приезжай в гости, посмотри, пообщайся с людьми! – кипячусь я.

Но Сбышек и не думает поддаваться.

– Ага. Чтобы меня стошнило прямо в аэропорту.

Так и дружим, считая друг друга фанатиками и жертвами пропаганды.

Сегодня забрела в его дневник: Сбышек сделал ремонт в ванной и вывесил фотографии – похвастаться. Написал, что съемку организовали журналисты из какого-то издания по интерьерам.

На белокаменном унитазе сидела голая модель: оба подчеркивали красоту друг друга. Та же участь постигла ванную и душевую. Я минут десять разглядывала девицу – исключительно хороша!

А вот у меня нет ни одной голой фотографии. Раньше стеснялась фотографироваться, а сейчас стесняюсь показываться.

Если бы двадцать лет назад у меня был Интернет и голова на плечах, я бы наснималась голой и выставила снимки в Сети. И сделала вид, что это месть бывшего мужа. На следующий день проснулась бы звездой. И никакой Нобелевской премии не надо.

Легкое дыхание

Светкина красота не была идеальной – однажды я разглядела, что у нее нижние зубы чуть кривоваты и ногти на руках некрасивые. И все же, все же, все же…

Пышно-кудрявые волосы, узкая спина. Грудь третьего размера едва умещалась на тонком, будто щепочка, теле.

Ее хотели так, как хочется купюр и «от кутюр»: Светка была зримым символом красивой жизни. Помню, как она приперлась ко мне в гости. Белые носочки, белые шортики и ярко-синяя майка, подчеркивающая божественную грудь.

Хотелось и кололось. И постоянно тянуло помериться силами.

В первый раз мы схлестнулись, когда наш 10-й класс направили на картошку. В автобусе, не сговариваясь, мы подсели к херувимчику Запаскину, сжали его с двух сторон и наперебой замурлыкали.

У Светки было больше самоуверенности, у меня – воли к победе. Запаскин достался мне. Но потом выяснилось, что пока я целовалась с херувимчиком, Светку позвали к себе какие-то охотники из Внешторга (у них там неподалеку были дачи). Они освободили ее от полевых работ и каждый день катали на машине.

Собравшись тесным кружком, девчонки обсуждали Светкины похождения. Ахали, таращили глаза, ужасались… И неизменно выносили вердикт: гулящая.

Мы взаимно презирали друг друга. Она меня – за исторический роман, который я писала с 15-ти лет. Я ее – за откровенное желание выезжать на мужиках.

– Во-первых, твой роман никогда не издадут, – говорила Светка, угощая меня импортной жвачкой. – И даже если издадут, ты за него не получишь и рубля мелочью.

– А ты… ты просто шлюха!

– Куртизанка, – поправляла она. – Ты ведь про меня и пишешь свой исторический роман.

Пока мы с девчонками готовились поступать в вуз, Светка жила настоящей жизнью. В нее влюбился молодой человек с высокопоставленной фамилией. У нее появились глянцевые каталоги «ОТТО» и французское белье. Она прилетала из Сочи, мягко журила нас за «просранную молодость» и вновь уносилась на Парнас.

Но вскоре случилось страшное. Светкиного хахаля посадили за растрату. Она кинулась к нему в тюрьму, а ее не пустили: «А ты кто? Жена? Нет? Ну и вали отсюда!» А у Светки же любовь, верность и все, что положено в кино…

Его освободили через несколько месяцев за помощь следствию.

– Сиди пока у матери, – сказал он Светке. – А мне нужно съездить кое-куда по делам. Потом я вернусь за тобой.

Но он не вернулся. Его нашли мертвым на трассе Москва-Ленинград: вроде как он ехал на мотоцикле и не справился с управлением.

– Да он в жизни бы не сел на мотоцикл! – рыдала Светка. – Они это специально подстроили, чтобы повесить на него все долги!

Очередного жениха она искала в кафе «Лабиринт». Садилась за столик, заказывала чаю и ждала. К ней подходили – она оценивала: этот, не этот, нет, нет, нет…

Однажды к ней подсели двое.

– Ну, кого из нас выберешь?

Светка указала на Андрея, молодого плечистого директора овощебазы. Через день она переехала к нему жить, а через несколько месяцев позвала к себе всех подружек – справлять день рождения. Там я впервые попробовала кокос и посмотрела мультик «Том и Джерри» по видаку.

Еще через шесть месяцев Света родила дочку, и тут у них с Андреем начались разногласия. Воспитанный в крепкой деревенской семье, он был уверен, что жена должна смотреть за дитем, стирать пеленки и разводить кашку «Малыш». Света была уверена, что с «Малышом» может справиться и няня. Крики, звон битой посуды, вызов соседями милиции («Там, кажется, кого-то убивают!»).

Потом я очень надолго потеряла Светку из виду. Общие знакомые рассказывали, что у нее все хорошо с личной жизнью (начальник железнодорожной станции, начальник отдела снабжения завода…). А сегодня я наткнулась на Светкин дневник в Интернете: «Кажется, единственным существом, действительно любившим меня, была литераторша Александра Степановна. Она говорила, что у меня легкое дыхание».

Прошлое, которого не было

Сочинила себе стишок на день рождения:

Я желаю себе одного:На губах чтоб моих молокоНикогда б не обсохло.Чтобы Муза не дохла,Чтоб писалось легко,Продавалось бы ловко,И у Кевина чтоб моегоНе пропала б мужская сноровка.

В этот день рождения я загадываю желания не только на будущее, но и на прошлое (все равно ни то ни другое не сбудется – так что разницы нет). Мне надо было:

1. Родиться блондинкой. Блондинкам хорошо – их мужики любят, и им ноги можно брить раз в неделю.

2. Пойти в артистки. Вкус к сценическому успеху я почувствовала еще в детстве, во время отдыха в крымском санатории.

На концерт самодеятельности я записалась читать стихи. Зал был битком набит. Конферансье вывел меня на ярко освещеную сцену.

– А сейчас эта милая девочка прочтет нам стишок Есенина.

Я мучительно передохнула.

– Начало забыла…

– Ну, давай – откуда помнишь.

Сделав над собой усилие, я простерла руку к зрителям:

Шум и гам в этом логове жуткомИ всю ночь напролет до зариЯ читаю стихи проституткам…

Это был успех! До конца смены отдыхающие провожали меня взглядами и называли «та самая артистка».

3. Еще надо было побольше заниматься развратом. Недавно одна мадам прислала рукопись – я аж обзавидовалась главной героине: «Лиза и ахнуть не успела, как ощутила себя пронзенной чуть ли не насквозь. Граф крепко держал ее за бедра, направляя и в то же время не позволяя „сорваться с крючка“. Куда Лиза ни придет – везде за какой-нибудь „крючок“ зацепится. Вот это жизнь!

4. Сесть на здоровую диету: чтоб никаких пирожных, никаких стейков. Салат, капустка, яблочко – это все, что мне нужно для полного счастья.

Поделилась мечтами с Мелиссой: блондинистость, сцена, секс, вегетарианское меню… Она только поржала:

– Тебе надо было родиться белым кроликом и жить в шляпе у фокусника.

Железная дорога (мемуары)

– Денег проводники зарабатывают во сколько! – сказал второгодник-рецидивист Еремин и сделал жест рыбака, описывающего добычу.

Мы, желторотые первокурсники, слушали его, онемев от уважения. Среди нашей тощеочкастой стаи Еремин смотрелся как танк среди велосипедов, и мы не могли не верить ему.

– А где, ты говоришь, в проводники записывают? – не утерпела я.

Еремин поворотил сытый взгляд, вынул из моей руки сигарету и затушил ее в пепельнице.

– А тебе, деточка, я не рекомендую работать по этой специальности.

Но нужный адресок дал.

Железная дорога охотно нанимала студентов на лето. Направление на поезд нужно было получить в узком, как амбразура, окошечке. Жирная рука на несколько минут забирала паспорт: если среди страниц обнаруживалась двадцатипятирублевка, проводника ставили на юга; если червонец – на «хлебный» Хабаровск, а за справку из студенческой поликлиники слали матом в неперспективный Северодвинск.

– Дурыща, – ласково пробасила моя напарница тетя Валя, веселая богиня пассажирских перевозок. – Слухай сюды, щас я тебе повышение квалыфыкации сделаю.