А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник Страница 9

– Все, – вяло ответил Алексей Иванович. – А может?…

– Нет, не может, утром машины у вас. Желаю успехов.

Раздались короткие гудки. Алексей Иванович передал телефон помощнику.

– Все. Эти двое меня закопают.

– Вы это о ком? – поинтересовался Марк Семенович.

– О твоем Шмыеровиче и Худинском. Это мой конец, уроют меня, уроют, как пить дать.

– Подождите, но по Подмосковью же у нас Андрей Петрович?

– Всё на меня спустили. Там же будет Худинский, а он, ты же знаешь, без тормозов, его все боятся, как огня, вон, даже Эльвира знает об этом. А Андрей Петрович тут же сослался на нездоровье, соображает, что к чему. Чует мое сердце, – запричитал Алексей Иванович, – уроют они меня, точно, уроют. Да еще этот твой… Шпеерович там же будет. А у него козыри против меня.

Алексей Иванович обхватил голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Уроют они меня, как пить дать, уроют, туда их в качели.

Из-под одеяла показалась симпатичная головка Эльвиры:

– Было о чем печалиться, Алексей Иванович, как вам не стыдно, кого испугались. Да мы их завтра, вот так вот, – показывая руками, – скрутим в один момент, даже пикнуть не успеют.

– Эльвира, ты прикройся, – Алексей Иванович ревностно посмотрел на нее, – чего руками-то размахалась… того, кофточку застегни, смущаешь Марка Семеновича.

– Ничего она меня не смущает, отсмущался еще вчера, – с раздражением проговорил помощник.

Если бы сейчас в комнате находился посторонний человек, то, взглянув на Эльвиру, он бы сразу понял, что разговор в таком тоне ей явно не по душе. Алексея Ивановича не берем в расчет. Он бы сейчас и мать родную не признал, так ему было нехорошо. Марк Семенович злобно посмотрел на Эльвиру и с раздражением произнес:

– Вы так говорите, Эльвира, как будто бы для вас это дело простое. Да и кто вы такая, Господи, тоже, нашлась мне, еще Жанна д'Арк.

– Я – Эльвира Иванова, и этим все сказано. На Ивановых, вы это знаете, Россия стояла и стоять будет, а на сибирских еще и умом прирастать. И если я что сказала, все так и получится. Вопросы еще будут? – Она сказала, как отрезала. – Вы, Алексей Иванович, главное – приготовьте речь для выступления перед избирателями, мы ее потом вместе с Марком Семеновичем посмотрим, если что, поправим. А об остальном – не беспокойтесь, все будет сделано в лучшем виде.

– Нет, Эльвирочка, пропаду я, видать, ничем ты здесь не поможешь, – опять запричитал он. – Ты даже не представляешь, о чем говоришь.

– Алексей Иванович, прекратите паниковать. Подумаешь, Худинский! Да он-то настоящего соперника еще не видел, тоже еще, кого надумали пугаться! Завтра, я вас уверяю, он его увидит.

Марк Семенович попытался что-то возразить, но тут же был остановлен, а потом и прижат Эльвирой.

– А вы, Марк Семенович, лучше помалкивайте, запустили дела, пустили все на самотек. Если я вам сказала, что увидит, значит, увидит.

Марк Семенович ехидно улыбнулся.

– Во всей красе?

– Да, именно во всей красе. Но для этого мне надо, чтобы вы поверили мне и послушали меня. Ну, и нужны хоть какие-то средства, чтобы соответственно экипироваться. Не годится одному из помощников депутата такого региона быть в этом тряпье. Пожалуйста, Алексей Иванович, дайте команду выделить мне деньги по статье «Незапланированные расходы».

Алексей Иванович, до того сидевший, полностью погруженный в свои тяжелые думы, очнулся от своих горестных мыслей, и, глядя мимо Эльвиры куда-то вдаль, безучастно произнес:

– Да, конечно, Марк Семенович, выделите, пожалуйста, из моих личных сбережений.

– Но они у вас только в долларах, – попытался воспрепятствовать команде Марк Семенович, зло поглядев на Эльвиру.

– Ну и что, что доллары – они тоже деньги, – сразу же парировала без помощи Алексея Ивановича Эльвира. – И скоро мы их будем иметь предостаточно, уверяю вас.

Алексей Иванович почесал затылок, продолжая находиться в своих невеселых мыслях, без энтузиазма заметил:

– Ты, Эльвира, не очень-то надейся на успех. Худинский – совсем не простая штучка, и с ним будет не так легко, как это ты себе представляешь.

Однако Эльвира на это отреагировала своеобразно и, главное, абсолютно спокойно:

– Носитесь с этим Худинским, как с писаной торбой. Если бы он мне когда-нибудь плеснул водой в лицо, я бы его так трахнула графином по башке, что он бы сейчас проводил свою агитацию не здесь, среди нормальных людей, а в желтом доме, а потом бы всю жизнь работал на аптеку.

Алексей Иванович громко рассмеялся:

– Да ты у нас, Эльвира, сама смелость, бери пример с нее, Марк Семенович.

– Я не смелость, я, Алексей Иванович – реалист, и завтра вы это все сможете понять и оценить. Но давайте ближе к делу. Вы, Алексей Иванович, садитесь и пишите свой доклад. А вы-то что стоите, как неприкаянный, – обратилась она к Марку Семеновичу. – Вам – быстро сейчас в комитет, вы же сами говорили, что надо. А потом мы с вами посудачим, да подумаем, как все получше обстряпать.

Марк Семенович вопросительно посмотрел на своего шефа, ища в нем поддержки, поскольку еще не думал, что это все всерьез. Тот недовольно буркнул:

– Ну что вы, действительно, стоите? Сказано – в комитет, значит, в комитет, дуйте. Да не забудьте взять деньги, будто бы неплохую сумму обещали выделить.

Марк Семенович принес деньги, протянул их Эльвире.

– Только ты их не очень-то трать, не свои все-таки, – не преминул заметить он. Ну, и Эльвира с ответом тоже не задержалась.

– Да и не ваши, кстати. Как-нибудь обойдемся без советов.

А затем обратилась к Алексею Ивановичу:

– Я быстро пробегусь здесь по магазинам. Да, и скажите охране, чтоб пропустили, документов-то у меня нет, а то будут приставать, знаю я этих дармоедов. Обложились все охраной в Москве, не знаю только, от кого.

Алексей Иванович позвонил на пост охраны, объяснил ситуацию и попросил пропускать даму по фамилии Иванова в любое время дня и ночи.

– Эльвирочка, а ты в Москве не запутаешься? – заботливо обратился он к ней.

– Да что вы, Алексей Иванович, я здесь, как рыба в воде. Марк Семенович, а вы на машине?

– Да, да, он на машине, – опять проявил заботу Алексей Иванович. – Ты уж, Марк, доставь Эльвиру, куда она хочет.

– Конечно, Алексей Иванович, о чем речь, доставим в лучшем виде, куда прикажут, – и совершил грубую тактическую ошибку, сказав Эльвире: – Ну, что, готова? Пошли, прошмандовка.

Казалось бы, что он такого сказал криминального, да, в общем, ничего. Но Эльвира хамского отношения к себе не терпела, даже в мелочах. В тот же момент он получил такой сильный удар в живот, какой он, наверное, не получал никогда за всю свою сознательную жизнь. Он с гримасой на лице согнулся пополам.

– Это тебе за прошмандовку, – спокойно объяснила она ему. – И впредь рекомендую, если будут еще какие-нибудь вопросы, их обсуждать без всяких оскорбительных слов и выражений. Все понял, мальчик из МИМО?

Алексей Иванович заохал, заходил вокруг Марка Семеновича, что-то говоря ему успокоительное. Ну, а Марк Семенович весь сжался, схватился руками за живот и сдавленным голосом проговорил:

– Да это же я так, просто пошутил.

– И я на сей раз не серьезно, – прокомментировала свое действие Эльвира, – следующий раз за подобное получите посильнее. Надеюсь, теперь будете шутить более остроумно. И на этом закончили и забыли, – скомандовала Эльвира. – Алексей Иванович пишет речь, а мы – каждый по своим делам, – заключила она.

– Да мне писать-то нечего, – обрадованный тем, что конфликт так быстро был потушен, радостно заявил Алексей Иванович. – Все до меня давно написано, еще в начале года.

Он засмеялся, как ребенок, получивший лишнюю конфетку к чаю.

– А если быть точным – это еще написали наши предшественники, это их агитки. Только чуть поправили, дел-то, почитай, никаких: вместо Советский Союз вписали Россия, а вместо коммунистов – демократы, да цифры несколько увеличили, вот и все дела.

– Вот видите, надо постоянно благодарить ваших предшественников, – нравоучительно заметила Эльвира, – а вы на них то и дело полкана спускаете.

– Да это так, больше дань времени, – смутился Алексей Иванович, – мода, можно сказать. А так, что же мне, против самого себя, что ли, выступать?

– Тогда непонятно, зачем надо было весь этот сыр-бор затевать да огород городить. Разрешили бы официально порнографию и проституцию, да пенсионеров и детей бы грабанули. Ну и говорить разрешили бы всем, что кому заблагорассудится. Вот тебе и все дела. Демократия. Так нет, вам нужен был еще и шум. А подождите, подождите, а под шумок, – она хитро посмотрела на них, – отдельные особо шустрые хапанули как следует. И сразу же появились богатые и бедные. Последних, как видите, немерено. То есть много больше. А нам, простым смертным, все баки натирали, лапшу на уши вешали. Да еще эти депутаты на наши головы. Чушь собачья какая-то получается, а не демократия.