Диана Виньковецкая - Америка, Россия и Я Страница 9

Жена пожарника — пожарница — подарила мне колготки, что подтвердило мои представления о бедности прибывших. «Мэрша‑то, — подумала я, — могла бы подарить что‑нибудь посолиднее». А я в ответ преподнесла ей брошку — красивый флюидальный агат, найденный одним геологом, в обрамлении филигранных волнистых узоров серебра, — вручную сделанную знаменитым художником–ювелиром. «Зачем я так размахнулась?» — через некоторое время подумала я.

Когда мы проводили гостей, я спросила Яшу:

— А почему к нам мэр не приехал?

— Кто же, по–твоему, это был?

— Пожарник.

— Твоё знание английского языка отстаёт от твоих благих намерений. И, как известно, куда они…

— Не продолжай! Не продолжай! Всё равно брошку жалко!

Утром следующего дня мэр позвонил Яше, сказав, что если это не разрушает наших планов, то он намерен бросить возглавление делегации мэров и шерифов и отменить для себя все официальные приёмы, визиты и экскурсии, а быть сам по себе с Яшей и нашими друзьями: посмотреть и окунуться в реальную жизнь — мэр-диссидент! — в литературу художественую.

У нас никаких личных планов не было — только государственные.

«Три дня в ленинградском подполье» — так называлась статья в сиракузской газете о визите мэра к нам. Мэр, забыв американских и советских мэров и шерифов, пошёл ходить по интересующим его местам. Перво–наперво, все проехали по маршруту «Петербург — Гражданка» в автобусе номер 100 — «сотке», как все говорили.

— Интересно посмотреть, — сказал мэр, — как работает муниципальный транспорт?

В автобусе нас стиснули со всех сторон, ни шагу нельзя было сделать, ни разговаривать, ни сидеть, можно было только шевелиться и слышать сопение. Но кошелька не украли, цепочку не сорвали, — не то что в ихней Америке!

Хотя мэр подметил, что многие личности едут, не платя за проезд.

— «Зайцы» у нас называются такие пасса–жиры. А у вас как?

— У нас нет специального названия, потому как бесплатно никто не может никуда проехать.

После остановки «Финляндский вокзал» народ схлынул, и тогда одна бабка пощупала у мэра материал на пальто, а другая сказала мэрше, чтобы она шапку надела, а то простудится.

— Чай, не молодуха, так вырядиться!

Но как только слышали иностранную речь, то расступались и услужливо усаживали на инвалидные и детские места.

Осматривая новое поселение вокруг Петербурга — окрестности нашей Гражданки, — мэр поразился размахом построек и свободным обращением русских с пространством.

— Выглядит как широкая пустыня с раскиданными на ней домами!

— Земля у нас бесплатная, и все необъятные просторы застраиваются вдоль и поперёк, в длину и в ширину, расползаются, а не теснятся на пятачке. Размашисто живём, господин мэр!

— И не используются пластиковые материалы, — добавил мэр, обозревая новые стройки.

Мэрша удивлялась, что все тепло одеты, в шубах, в шапках, укутанные, будто в девятнадцатом веке, хотя кругом пахнет бензином.

— Запахи везде естественные, — почему‑то сказала она.

— Хотим заглянуть в магазины. — Рядом был гастроном. Там мэра озадачило множество отдельно стоящих людей — очередей, «линий», как он выразился.

— Всё нужно отстоять? За всем отдельная очередь?

Счёты с косточками, летающие в руках кассиров с такой быстротой и энергией, как на электронной машине, удивили их так же, как и рыба, живая, которую взвешивали на весах, а она подпрыгивала, подскакивала и выскальзывала из рук продавцов, но её продолжали с невероятной быстротой помещать в бумажные кульки, где эта животрепещущая рыба продолжала вертеться, шевелиться, опять оттуда выскакивать, везде валяясь: на полу, вокруг магазина, на дороге, как на дне высушенного океана или после отступления наводнения.

— У вас магазины названы по продуктам: «Рыба», «Мясо», «Молоко», да?

— А у вас как?

— По именам хозяев. Кто владеет у вас магазинами?

— Народ.

— А кинотеатр чей?

— Тоже народный.

— А почему рядом другой не откроют, если в этот такая очередь? Кто заинтересован в доходе?

— Слово «доход» наш народ смущает, и наши люди выше этих буржуазных понятий.

— А почему вся толпа идёт в одну дверь, хоть рядом есть другие?

— Они закрыты.

— А почему?

Даже Яша не мог ответить на этот вопрос.

Приехали на колхозный рынок.

Тут каждый убедится, что он в империи, а не в стране с тремя эстетами и бабками. Столько экзотических людей торговало на рынке! Кто?

Кто это с дынями и тюрбаном на голове? Представители всех тюркских племён — потомки Узбек–хана, Абул–Хаира: кара–киргизы, сарты, туркмены. Кто разложил на прилавке творог со сливками? Литовские рыцари — потомки ятвягов и жимудин. Потомок Чингиз–хана в виде рябой бабки отвешивал крахмал стаканами. Потомки царицы Тамары — горцы бывших царств Сванетии, Гурии, Мингрелии, царили на рынке, продавая поштучно мандарины и лавровый лист. Гуцулы с кренделями для вина и одеялами. Эскимосы, ханты–мансы с лососиной и медвежатиной. Народы торговали на Ситном рынке.

— Я грек по происхождению, мои родители из Греции, — сказал мэр, интересуясь:

— А есть ли греки в Ленинграде?

— Греки у нас тоже были.

«Так мало нынче греков в Ленинграде, да и вообще вне Греции их мало.»

К нашему дому нужно было пробираться по мосткам, проложенным через пустырь с грязью, с кучами извести и щебня; и если оступишься, то окажешься в сырой и мокрой жиже, в мокром неприглядном состоянии, поэтому нужно было ходить гуськом и осторожно…

Одинокие и сгущённые кучки специальных людей, поджидавших мэра то там, то тут, аккуратно смотрящие и пристально наблюдающие, чтобы никто не плюхнулся с мостков в окружающую грязь, вызывали у мэра, как он выразился, «страсть к приключениям». Он чувствовал себя как Джеймс Бонд в роскошном фильме. Ему объяснили, что у нас каждый так может: не ощущать себя забытым, заброшенным, одиноким; всегда найдутся люди, за тобой следующие и слушающие тебя, и дело до тебя всегда есть. Одно удовольствие для тех, кто любит быть на виду.

Наслаждаясь предложенной ему честью — ролью Джеймса Бонда, — мэр наблюдал, как следующие за ним ребята тоже с удовольствием делали своё дело, — и статисты, и режиссёры, — получая столько интересных впечатлений от встреч с писателями, не назову фамилий! С художниками — тоже не назову! Никого не буду называть на бумаге.

Сколько диалогов и сколько дискуссий! Одна из лучших школ для писателей — прислушиваться, приглядываться, присматриваться. Я просилась к ним на работу, но меня не взяли (потом расскажу, как), и мне остаётся только догадываться, о чём говорят другие люди, — фактического материала нет.

А как бы хотелось заглянуть туда, в стотомные записи! Какие там тома, романы, драмы, откровенья!

Присланная американская статья про визит была кургузая — американцам не угнаться за нашими летописцами. У американцев другие интересы: вместо человека у них — доллар! А нам человека подавай! Душу! Со всеми её отклонениями!

Расписывая обед, американская статья отмечала, что он был неплохой. Я же думаю, что мэр в жизни не ел такого обеда! Настоящие белые грибы из‑под ёлок, из дубравы, в соусе из сметаны, с мясом барашка и грузинской кинзой; тающая во рту селёдка, покрытая таким богатым, тончайшим покрывалом, собранным из закромов и сусеков от всех соседей! А огурец? Таких огурцов не нюхали никогда в Америке, с таким запахом, что и не описать! Конечно, бутылку виски мэр сам принёс, и в статье было специально отмечено, что «бутылка была куплена мэром за 12 долларов в валютном магазине». Упоминание про доллары не прибавляло вкуса обеду.

Квартира наша называлась маленькой — самая большая из всех доступных кооперативных квартир города Ленинграда: три громадных комнаты плюс большая кухня, коридор, и ванная с отдельным туалетом, — и «немеблированная, но украшенная картинами». (Забегая вперёд, скажу, что у мэра в его резиденции ни одной картины не висело — господа американцы отстают от нас по украшению стен!) Но утешило меня в статье то, что мы были названы «брильянт пипл»: так много всего знают, сидят за одним столом, общение тёплое, говорят на такие абстрактные темы, остроумные… всё знают про Америку, про стихи, про Сиракузы. Конечно, всё про Яшу, но мне тоже хочется чем‑то погордиться, по крайней мере я могу поделиться секретом, как быть «брильянтом» — слово понравилось — «брильянт»: — не издавать ни единого звука, улыбаться, подносить и уносить. Возможно, я никогда не научусь говорить по–английски!

Конечно, американские журналисты и мэр не могли ничего разузнать и расписать все тайные приготовления обеда — предобедья; восхититься правилами нашего общежития. Завидовали бы, описывая наше единение на бездолларовой почве — виски можно украсить обед, купив их, а как без долларов приобрести огурец? На какой почве вырастают такие огурцы?