Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2 Страница 9

Владимир насторожился. Никогда никакая контрразведка не поймёт и не простит предателя, это их работа, за это им платят. Не отпустить, а выпустить могут на время, например, как подсадную утку или осведомителя. Несомненно, что именно поэтому этот интеллигент с утончённым чувством страха на свободе. Он продолжает работать так же, как работал, но теперь не на гестапо, а на КГБ, выискивая и выдавая всех, кто служил с ним у немцев. Как только иссякнет, ему придёт справедливый конец. Хотелось бы, чтобы это случилось скорее. Неожиданно даже для себя Владимир задал вопрос:

- На Сироткина ты донёс? Знаешь такого?

Опущенная было маленькая головка дёрнулась, на мгновенье задавшего неприятный вопрос пронзил колючий насторожённый взгляд, но тут же маленькие зрачки опять заплыли пьяной мутью, а Владимир услышал то, что ждал:

- Он тоже отказал мне в работе, да ещё и нагло посоветовал не исключать возможности возвращения русских. Сам же хорошо был устроен у немцев, а жена крутила роман с итальяшкой. А вы что? Знаете его? Знакомый или родственник?

Дальнейший разговор становился опасным. Владимир встал. Стало ясно, зачем состоялась эта встреча и зачем он кормил, поил и так долго слушал эту человеческую мразь. Так захотелось стукнуть эту гниду по маленькому темечку с поредевшими грязными волосами, чтобы головёнка стукнулась о столешницу, зубы клацнули и посыпались, а из носика потекла бы кровь, если она ещё сохранилась в наспиртованном теле, аж руки задеревенели и напряглись.

- 9 –

Выйдя на улицу, Владимир глубоко вздохнул, освобождая душу от загнивающего мерзкого духа прирождённого предателя. Подумал мимолётно, что, может быть, и его ждёт такая же судьба, поёжился, не веря в это, и быстро пошёл на Октябрьскую к дому Шатровых, опять расспросив дорогу у прохожих.

Не доходя до дома, из предосторожности перешёл на другую сторону неширокой улицы, чтобы можно было рассмотреть дом со стороны в целом, увидеть вход, наличие охраны, вообще всё, что может представлять потенциальную опасность. Бояться, конечно, нечего, но осторожность от нелегального проникновения на враждебную территорию пока не отпускала и даже возросла после встречи на вокзале с пленным сослуживцем и после истории в военкомате. И ещё долго, наверно, будет определять его вынужденную жизнь здесь.

Во всяком случае, сейчас она оказалась не лишней. У большого оштукатуренного и побелённого дома Шатровых под привычной для глаз черепичной крышей и с непривычными голубыми дверцами на окнах стояли два ЗИСа с открытыми бортами, загруженные разнообразной и не новой мебелью. Зеркальные шкафы отбрасывали солнечные зайчики на закрытые тёмные окна, за которыми ничего не было видно. Мебель сгружали четверо солдат и заносили в дом, ругаясь, когда она задевала за косяки узкой металлической калитки и распахнутых, крашеных, как и окна, в голубое, дверей. «Что это, генерал Шатров захотел обновить обстановку?»

Впереди Владимир увидел сидящих на низкой скамеечке у штакетника палисадника двух старушек с печёными от старости и невзгод лицами, одетых не по погоде во всё тёмное, в плотных тёмных платках и в почти развалившихся, походивших по Европе, высоких шнурованных американских ботинках на толстой сношенной подошве. Старушки о чём-то дребезжаще переговаривались, заинтересованно наблюдая за усилиями замученных солдат.

- Здравствуйте, - подошёл Владимир.

- Дзень добры, хлопец, - ответили они наперебой, радуясь нежданному собеседнику, а та, что ближе, спросила: - Нявесту шукаешь? Бяри любую, - и обе посмотрели на него лукаво, ожидая, как он вывернется.

- Не могу, - ответил Владимир со вздохом.

- Чё так?

- Обе нравитесь.

Старушки, довольные, засмеялись, мелко трясясь и манерно прикрывая безгубые и беззубые рты ладошками. Самое время узнать обстановку.

- За женихами наблюдаете, девчата? Ещё не набежали?

- Не. Ты перши. Тобе льгота, - снова охотно вступила в разговор ближняя. – Да и куды им. Они вже зачухались таскать меблю новому енералу.

В груди Владимира похолодело.

- Как – новому? А старый где? – непроизвольно вырвалось у него, и, чтобы скрыть тревожную заинтересованность, он спросил: - Наверное, жалеете его?

- А як жа ж, - подтвердила всё та же словоохотливая бабуля. – Шатров Николай Иваныч – вельми добры енерал. С нами завсегды гутарил, як ты. Жонка у его – Ольга Сергеевна – уж така красуля, уж така добра, альбо и не енеральша зусим. – Хорошая знакомая генерала Шатрова всплеснула руками и жалостливо воскликнула: - Надо ж! Тольки учора возвернулась с дитём, а ночью – бац! – и уехали. – И тут же объяснила несведущему лейтенанту: - У их, у енералов, усё скора робится. Прикажуць, узяли торбы у руки и – в пуць. Ён хуч и енерал, а добра своего не мае, усё казённое, раз-два – и готов! И мебля, что стрымаюць для нового – тож казённая.

Владимир немного опомнился от неожиданного удара судьбы, всё же выписывающей синусоиду.

- Куда ж они так вдруг, ни с того, ни с сего уехали?

- Як – куды? – укоризненно посмотрела на несообразительного военного бабуля. – Война жа. Японцы на нас напали, вось Николай Иваныча и послали заборонить наши кордоны. Ён енерал боевой, аж до Берлина немца гнал, знае, як воеваць надоть, дабы хутчей победу дабыць. А сямью узял таму, што фронт далёка, пущай рядом не будуць, усё пакойней. Може, и наведаться к им кагда-никагда случится.

- С семьёй, значит, уехал? – решил всё же уточнить Владимир.

- Бачить не бачили, а уж так. Вось, сябровка моя слыхала, як ночью машина гукала, дитё плакало. И Зинку, што прибирает у Шатровых, утром в покои не пустили, часовой стоял, говорил, што никого няма у хате, уехали.

Про войну с японцами Владимир опять забыл, будь она неладна, несмотря на то, что далёкая война уже трижды вмешивалась в его неустоявшуюся здесь жизнь. Что ж, очевидно, бабуля права, объясняя войной поспешный ночной отъезд генерала Шатрова, правы дряхлые аналитики и в том, что дальняя и долгая командировка вынудила его взять с собой семью и, вынужденно - Витю.

- Так вы говорите – никто не остался? – ещё раз напрямую переспросил Владимир. – Может быть, кто из родственников или знакомых?

- Не, - убеждённо уверила всё та же разговорчивая бабуля под согласным кивком головы молчаливой подруги. – Зинка не омманет. Мы с ранку сидим – нихто не выходил.

Может, и к лучшему, что Виктора увезли. Если после войны – она, вероятнее всего, не будет долгой – Шатровы не вернутся сюда, он их найдёт, где бы они ни были: генералов не так уж много, тем более, таких как Шатров. Возвращаться на родину они с Виктором обязательно должны вместе. А пока без него Владимиру будет вольнее и спокойнее в дальних поездках, когда не надо заботиться, с кем его оставить, и думать, как он там один. Да и безопаснее для сына: кто знает, какие неожиданности могут случиться при встречах с агентами? Сдадут ли они себя безропотно новым хозяевам или попытаются отделаться от неизвестно откуда взявшегося связника? Пусть лучше Витя поживёт в обеспеченной и защищённой генеральской семье под надёжным и квалифицированным присмотром Ольги Сергеевны, которая хоть сколько-то заменит мальчику мать. Можно надеяться, что при генеральских возможностях он не будет им в тягость. Может быть, даже наоборот: дети подружатся, и всем будет лучше. Есть, конечно, опасность, что Витя расскажет о себе, о матери и о Владимире всё, что знает и что не соответствует тому, что рассказал Владимир Шатровой в поезде. Придётся для встречи придумать какое-нибудь оправдание. Лишь бы мальчик понравился Шатровым. Не хочется верить, что, узнав правду, Ольга Сергеевна пожелает избавиться от него. На неё это не похоже. А вот Владимиру придётся краснеть. Но это когда ещё будет. Что-нибудь придумается. Лишь бы сделать своё проклятое дело, освободиться от американских пут, а там он готов и сгореть от стыда. Он легко смирился с потерей названого сына и даже в душе был не то, чтобы рад, но умиротворён, принял потерю с облегчением, оправдывая неприятное чувство тем, что расставание – временное, а всё потому, что не было у него главного для тревоги – отцовских чувств.

- Милок, а ты чё хотел-то? – перебила его сумбурные мысли старушка.

- А? Я? – не сразу нашёлся с ответом Владимир. – Да насчёт жилья хотел узнать.

- И-и, родимый! Здеся не шукай, нет. Да и не зарегистрируют тебя рядом с енералом, просились уж.

- Что ж, пойду искать дальше. До свидания, бабушки.

- Прощевай, касатик.

«Так, синусоида судьбы сработала» - подвёл итог Владимир. - «Выходит, не прогонит меня Ксения Аркадьевна».

- 10 –

Он зря уповал на цикличность судьбы – минимум синусоиды затянулся.

Ещё издали Владимир увидел стоящих у раскрытой калитки дома Ксении Аркадьевны Марину с дочерью и рядом с ними чемоданы, сумки и свой вещмешок, а в дом и из дома деловито сновали плотный коротыш в майке, худая женщина и дети, сосчитать которых было невозможно, и все они что-то втаскивали и вытаскивали, не обращая никакого внимания на Марину. Владимир, забеспокоившись, прибавил шагу, а, приблизившись, почти прокричал: