Анхель де Куатьэ - Золотое сечение (седьмая скрижаль завета) Страница 9

Андрей пролистнул несколько страниц «Возьми с собой плеть» и снова начал читать:

«Илье вдруг надрывно, до боли захотелось с кем-нибудь поговорить, просто обмолвиться парой слов. Пусть эта беседа не будет долгой, пусть у нее не будет ни цели, ни смысла. Просто пусть она будет. Разговор ни о чем, просто. Просто глаза в глаза, и ничего больше. Ведь важно же в конце концов не то, о чем ты говоришь или что тебе говорят. Важно то, что тебя слушают и ты слушаешь...

Просто две души, разговаривающие ни о чем. О чем они разговаривают? Не зная того сами, они говорят о вечности.

Слезы застилали Илье глаза. Ему вспомнилось одиночество булгаковского Пилата. Нет, ему не нужна была вера. Просто человек, с которым можно было бы перекинуться парой слов. Слово – как молитва, как связующая нить, идущая, подобно Христу, по воде из вечности одного одиночества в вечность другого. Господи, зачем он жил все эти свои тридцать лет?! Как их потратил?!»

– Да... – Данила обхватил голову руками, его пальцы потерялись в солнечно-желтых волосах. – Все правильно. Он был совсем один. Совсем. Спрятался от мира. И перестал замечать тех, кто рядом. А без этого жизни нет. Только ощутив приближение своей физической смерти, он захотел жить. Жить – это любить ближних.

– И это не просто любовь, – добавил Андрей, – это освобождающая любовь.

– Освобождающая?.. – не понял Данила.

– Да, – подтвердил Андрей. – Часто любовь обременяет. Тебя любят и хотят видеть каким-то. Вгоняют в прокрустово ложе. Объясняют тебе это по-разному: «для твоей же пользы», «просто потому, что так лучше» или «потому что я люблю тебя». Ты должен соответствовать некоему образу. А твое это или не твое, хорошо тебе в этом образе или нет – влюбленного не интересует. Он не видит в тебе «Другого». Он видит в тебе то, что хочет видеть, но не тебя.

– И поэтому ты вспомнил песню, которую я пел Кристине? – догадался Данила.

– Да, конечно. «Можешь любить других, можешь совсем уйти, только свети, свети», – повторил Андрей. – И этому Илью научила Катя. Она увидела в нем «Другого», подлинного, настоящего Илью. Она любила его по-настоящему, освобождая.

Андрей открыл «Возьми с собой плеть»:

«Катя сидела на холодном полу камеры и раскачивалась из стороны в сторону. Слезы двумя ручейками сбегали по ее щекам и падали Илье на лицо. Прижимая к груди его голову, прикрыв рукой его распластавшееся по полу тело, она, как заговоренная, повторяла и повторяла странную, непонятную ей самой фразу:

– Смерти нет... Смерти нет... Смерти нет...

Откуда взялась эта фраза? Что она для нее значила? Зачем она ее повторяла? Этого Катя не знала. Но она знала только одно – это правда. Правда, в которую она верит, даже если все вокруг нее будет свидетельствовать об обратном.

– Что... Что ты говорить? – прошептал Илья, медленно приходя в сознание.

– Я тебя не могу потерять, – ответила Катя, глядя на Илью. – Ты моя кровь, Илья. Моя кровь. Не люби меня, не надо. Ты только живи, ладно? Мне бы знать только, что ты живешь...».

– А почему она повторяла эти слова – «смерти нет»? – спросил Данила, когда Андрей закончил читать.

– Платон говорил, что истинно влюбленный становится другом вечности, – улыбнулся Андрей. – У влюбленного вырастают крылья – рассказывал Платон. Они поднимают его на небесный свод. Там в своих великолепных колесницах кружат божества, там всюду свет и величие. Может быть, поэтому Катя знала, что смерти нет...

У меня вдруг защемило сердце. Мы с Данилой были свидетелями смерти Ильи. Но Данила видел только то, как умерло его тело. А я видел, как умирала его душа. И я никогда не забуду, как, не имея никакой надежды на спасение, он продолжал бороться. Стоя на дороге к смерти, содрогаясь от спазмов и боли, он просил меня:

«Нет, Анхель, смотри мне в глаза, пожалуйста! Я буду держаться столько, сколько смогу. Но сегодня я умру, я уже знаю это. Знаю точно. Смотри мне в глаза, Анхель, это единственное, что меня держит. Анхель, помоги мне, я буду стараться...»

Я часто переживаю эту сцену во сне. Раз за разом. Это мой ночной кошмар. И вдруг я увидел её наяву. Она словно бы пронеслась мимо моих глаз.

– Башня... – прошептал я. Данила удивленно посмотрел на меня:

– Что «Башня»?

– Что значила эта «Башня» на дороге?! – прошептал я. – И голос...

Я вдруг понял, что загробный мир есть, и он ужасен. Это ощущение было настолько реальным, настолько отчетливым и ясным, что меня затрясло.

– Данила, – с трудом вымолвил я, – это был Ад!..

– Нет, не может быть, – Данила ощутил мой ужас и попытался отмахнуться от него, словно человек, проснувшийся после ночного кошмара.

– Точно тебе говорю, Данила. Тьма... – меня охватила паника.

– Что «Тьма»? Какая «Тьма»? Анхель, успокойся! Ради всего святого, успокойся! – чуть не закричал Данила.

– Даже если мы узнаем Скрижали, мы не знаем, что такое Тьма!

Я хотел, чтобы Данила меня услышал! Я понял вдруг что-то очень важное. Что-то, о чем мы до сих пор не думали.

– Данила, – Андрей говорил серьезно и сдержано, – в «Предисловий к книге „Возьми с собой плеть“ Анхель рассказывает о „точке сборки“. Я понимаю это так: разные глаза видят разное. И у каждого из нас троих своя „точка сборки“.

Я – ученый. И все вижу под этим углом зрения. Я не верю в другие жизни, в параллельные миры, в воскрешение, в Бога, во «Тьму», в «Свет». Это моя «точка сборки», я так вижу. И мне кажется, что все можно объяснить научным методом.

У тебя, Данила, своя «точка сборки». Я бы назвал ее «точкой сборки» мудреца. Ты смотришь на жизнь, не впадая в крайности. Ты не отрицаешь потустороннее, если, конечно, на то у тебя есть основания. Но ты и не веришь никакой мистической концепции, потому что концепция как таковая – это не факт, она лишь интерпретирует факты.

У Анхеля своя «точка сборки». Она отличается и от моей, и от твоей. Благодаря этому он видит то, о чем рассказывает. Нам это кажется странным и неправдоподобным. А как иначе? У нас ведь другие «точки сборки». Поэтому каким бы безумным ни казалось нам это утверждение, мы должны принять его к сведению.

– Знаете, это ведь у нас все время происходило, – признался Данила. – Рассудком я понимаю, что мои видения – ненормальность. Но они согласованы с реальностью. В противном случае мы бы не находили всех этих людей. Я вижу их в своих видениях. И вы правы, я не верю в Тьму, а Анхель верит. В общем, да – для меня это проблема.

Данила задумался, не зная, что сказать, не понимая даже, что именно его тревожит.

– Послушайте меня, – взмолился я. – Тьма есть! Раньше я об этом только думал, но сейчас я это почувствовал! Да! Правда!

– Анхель, – обратился ко мне Андрей, – я расскажу тебе одну историю. Однажды мудрец повстречал царя.

«Откуда ты идешь?» – спрашивает его царь.

«Из ада», – отвечает мудрец.

«И что же ты там делал?» – удивился царь.

«Мне нужен был огонь, – объяснил мудрец. – Я спросил, не поделятся ли они со мной огнем. Но их предводитель сказал мне, что они огня не держат. Ну, я удивился – как же так? А он мне и отвечает: „Говорю тебе, здесь огня нет, сюда каждый приходит со своим собственным"».

Вот такая история. Я не верю в Тьму, Анхель, но одно скажу точно: чем бы она ни была, она вряд ли сможет нас удивить.

Эти слова Андрея прозвучали для меня как гром среди ясного неба. Даже если нам и предстоит встреча с Тьмой, мы не должны поддаваться панике или страху. Какой бы зловещей и пугающей она нам ни казалась, она не больше нашего собственного страха. Человеку не может выпасть ноша больше той, что он способен вынести.

Я немного пришел в себя.

– Андрей, Данила, давайте поторопимся. Пройдем Скрижали чуть быстрее, – попросил я. – У меня не самые хорошие предчувствия. Ладно?

– Ничего не имею против, – сказал Андрей и продолжил свой рассказ о смысле второй Скрижали. – Ну так вот, по всему выходит, что вторая Скрижаль Завета говорит нам: ты узнаешь свою душу только через другую.

Наше «эго» – это мысли, чувства, опыт, это те роли, которые мы привычно играем в отношениях с окружающими. Но первая Скрижаль указала нам на необходимость отказаться от своего «эго». Что дальше?

Теперь наша истинная сущность должна найти себя. Но в этом ни мысли, ни чувства, ни опыт ей не помогут, ведь они питают «эго». Как же быть? Нужно увидеть истинную сущность другого человека, и тогда наша собственная проявит себя в резонансе с ней.

– Все правильно, – ответил Данила. – Но как это сделать?

– Не знаю, насколько тебе понравится мой ответ, Данила, но я снова расскажу историю, – сказал Андрей. – И опять про ад. Точнее – про ад и про рай. Говорят, что один человек мучился вопросом – стоит ли рай того, чтобы стремиться в него попасть?

«Мы же не знаем, чего нам ждать от загробной жизни, – рассуждал он. – Наверняка о ней никто ничего не знает».