Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате Страница 9

Мы вернулись на озеро, и я был готов уронить в его воды слезу невезенья. Ждать погоды мы уже не могли — жесткое расписание путешествия, договоренность с людьми заставляют проститься с мечтой увидеть медвежий пир на реке. С трудом добытое разрешение и пару катушек пленки отдал я плотнику из Чикаго.

— Может быть, снимешь и для меня. И жду рассказа в письме…

Чикагский плотник оказался обязательным человеком — обещанное прислал. Кроме того, о медведях я расспросил наблюдавших за ними зоологов, просмотрел несколько фильмов… Вот что бывает в июле — августе на аляскинской речке Макнейл…

Тут идеальное место для ловли рыбы — река широко разливается по порогам, образует мели и острова. Лососи, главным образом горбуша и нерка, идут плотными косяками. Только уж очень большой растяпа-медведь не может поймать тут рыбы. Но и ему что-нибудь достается с большого стола таежного ресторана. На рыбалку медведи идут с территории радиусом в сто с лишним миль. Обилие пищи гасит конфликты зверей, ведущих в природе уединенную жизнь, ревниво стерегущих границы своих территорий.

Пик численности рыболовов приходится на последнюю неделю июля и на первую августа.

Сорок медведей в поле зрения наблюдающих — обычное дело, пятьдесят — считается много, восемьдесят — рекорд. Восемьдесят зверей! Нигде, ни в каком другом месте большой земли такую картину увидеть нельзя. Река Макнейл объявлена заповедником. Медведей тут наблюдают, снимают и изучают.

Каково отношение небезопасных зверей к присутствию в их охотничьем мире людей?

Фотографов медведи как бы не замечают, могут лечь отдохнуть в метре от площадки, где люди стоят. Никакой агрессивности. Некоторая опасность исходит от зверей молодых, не имеющих опыта. Как реагировать на их поведение, знает гид, без которого на площадке люди не появляются. И вообще существуют строгие правила поведения тут человека.

Самолет садится в двух километрах от места рыбалки. Там можно поставить палатку.

Но не разрешается оставлять в ней продукты. Пищу готовят в специальной избушке — запах не должен зверей привлекать. По тем же причинам весь мусор сжигают. Если какой-нибудь любопытный медведь (очень редко!) к лагерю приближается, его прогоняют зарядом дроби.

Из лагеря на площадку уходят утром, возвращаются вечером. С площадки — никто ни шагу.

На Аляске при столкновении с медведями бывают две-три человеческие жертвы в год. Тут, на реке, ничего подобного не случилось ни разу, хотя летящих сюда предупреждают: «Риск существует».

Поведение медведей… В первую очередь все бывавшие тут отмечают: что ни медведь — то характер. Есть боязливые, есть равнодушно спокойные, есть задиралы. Рыболовы все — прирожденные, однако инстинкты дополняются опытом. Без учебы ничего не получится. Малыши-медвежата внимательно наблюдают за взрослыми и пробуют сами, но в первый год им мало что удается, получают то, что добывает мамаша.

Драки малышей из-за рыбы — обычное дело. Взрослые ссорятся из-за места. Уловистый островок всегда достанется сильному. И поскольку тут все друг друга хорошо знают, богу тут достается богово, а кесарю — кесарево. Трепка задается неумехе или ленивцу, норовящему поживиться чужой добычей.

Стиль ловли у каждого зверя свой. Одни караулят лососей там, где они выпрыгивают из потока, и хватают их пастью, другие на мелководье бьют лапой, третьи бросаются в воду и выныривают с рыбой в зубах. Отмечен один новатор — приспособился плавать, подобно аквалангисту, погрузив голову в воду.

Голодный, выхватив рыбу, съест всю. Сытый ест только голову и икру. Пресыщенный занимается спортом: поймает и бросит. Подарки «спортсменов» достаются тут чайкам, лисам, белоголовым орланам. Чайки, впрочем, не дожидаются щедрости, а норовят трапезничать вместе с добытчиком. Медведи отмахиваются от них, как от мух. Основные звуки рыбалки — шум воды на порогах и крик чаек.

Сцена, на которой разыгрывается этот спектакль, обширная. Но все действующие лица — на глазах наблюдателя. К фотографу в кадр попадает до двадцати зверей. Но это в лучшие сроки. Наш друг из Чикаго, прождав после нас подходящей погоды еще три дня, попал к финалу медвежьего пира — рыба шла уже слабо, и стали поспевать в лесах ягоды. Джон пишет, что застал он семнадцать медведей, а в кадр попадало максимум пять.

Зоологи, наблюдающие медведей каждое лето, многих знают «в лицо», знают характер каждого, знают, кто из каких мест пришел на рыбалку. Есть знаменитости с кличками: Белая Лапа, Заплатка, Стерлинг…

Медведи тоже, как видно, запоминают людей. И это ослабляет их бдительность. Территорию, по которой они разбредаются после рыбалки, посещают охотники. И если какой-то заметный медведь не явился на пир к реке, то очень возможно, что шкура его украшает жилище охотника в Нью-Йорке, Франкфурте или в Париже.

На Аляске обитает примерно (трудно их сосчитать!) сорок тысяч черных и бурых медведей. Самые крупные живут на острове Кадьяк, а наибольшая плотность медведей — в районе города Ситка: один медведь на квадратную милю. Но нигде эти звери не собираются так кучно, как во время летнего пира на речке Макнейл.

 Фото из архива В. Пескова. 1 марта 1991 г.

Как продавали Аляску

Был солнечный день в августе. Мы ехали по дороге национального парка Денали.

Слово «парк» тут надо понимать не в привычном для нас значении. На обширной территории, украшенной высочайшей горной вершиной Денали, — ничего окультуренного.

Парк (заповедник) учрежден в самом центре Аляски для охраны дикой, не тронутой человеком природы. Было тепло и тихо. Мы не спешили. А повод остановиться находился все время — на открытом пространстве можно было увидеть медведя, лося, оленей. В одном месте четыре рослых самца карибу паслись почти рядом с дорогой. Я влез на бампер автомобиля — снять живописные темные силуэты на желто-малиновом одеянии тундры.

Рядом притормозила еще машина. Двое американцев, скорее всего путешествующие молодожены, скинув обувку, вскочили на крышу своего вездехода и тоже принялись щелкать…

Уловив незнакомую речь, американцы спросили:

— Вы откуда?

Я сказал. И тут началось нечто невообразимое. Молодожены спрыгнули на дорогу и стали трясти нам руки.

— Большое, большое спасибо, что продали нам Аляску!!! Сенк ю вери мач!

Благодарность была искренней. И такой бурной, как будто купля-продажа совершилась позавчера и я, прилетевший сюда из Москвы, был к этому как-то причастен.

Олени потихоньку ушли за гору. Американцы уехали. А мы еще постояли, любуясь сверкавшей вершиной Денали и теплыми красками осени… Да, когда-то, не так уж давно, это все называлось Русской Америкой.

Об Аляске с года ее продажи в России старались не вспоминать. И до сих пор многим не ясно: продали — как, почему? Глупость, недальновидность, чьи-то темные происки?

Многие даже не знают время продажи. Раз пять я слышал такие слова:

— Ну что за дура была эта баба, Екатерина II!

Почему-то Екатерине приписывают продажу Аляски. Между тем все совершалось не так уж давно — при царе Александре II, когда было уже отменено крепостное право, когда Львом Толстым были уже написаны «Севастопольские рассказы», когда парусные суда стремительно вытеснялись «железными кораблями» с паровыми машинами, когда из Петербурга в Вашингтон уже можно было послать телеграмму.

В переговорах о продаже Аляски телеграф был задействован. Правда, штука эта была еще дорога. За одну только депешу о подробностях сделки русский посланник Эдуард Стекль заплатил десять тысяч долларов золотом.

Из-за того, что царей у нас принято было только ругать, представлять недалекими и безграмотными, в публикациях, приуроченных к столетию сделки (Аляска продана в 1867 году), уступка Америке представлена как совершенное втайне головотяпство с намеком на закулисные силы — «не обошлось и без взяток». И это вполне убеждало: э, вон какой кусок упустили, с какими богатствами!

Мне интересно все же было узнать: а что по тому же поводу написано в «стране-покупателе»?

С переводчиком мы перелопатили много статей и несколько книг. Было ясно: царь Александр и несколько важных персон, втайне готовивших сделку, круглыми дураками не выглядят.

Я уже вывел на чистом листе заголовок этого очерка, когда узнал: только что вышла книга Николая Николаевича Болховитинова о русско-американских отношениях в прошлом веке и о продаже Аляски. Не без труда я книгу добыл.

С огромным интересом ее прочел. Предвижу высокую оценку обстоятельного труда историками. Я же, рядовой читатель, закрываю книгу с благодарностью автору за непредвзятый взгляд на прошедшее и маленькой радостью — результаты скромных моих «изысканий» не разошлись с серьезным научным исследованием.