Торнтон Уайлдер - Теофил Норт Страница 9

Машина была прелесть. Я переправился на пароме в Джеймстаун пораньше, но у второго парома ждал, пока не появилась машина Дианы Белл. За рулем сидела она сама. Я въехал за ними в огромный полутемный трюм. Когда паром отвалил, она вылезла из кабины и пошла между машин, вглядываясь в лица сидящих. Увидев меня издали, она направилась прямо ко мне. Мистер Джонс шел за ней со смущенным видом. Я вылез из машины и стоял, дожидаясь ее, — не без восхищения; это была высокая статная женщина, румяная, с темными волосами.

— Я знаю, кто вы, мистер Норт. Вы заведуете детским садом в казино. Отец вас нанял шпионить за мной. Вы заслуживаете всяческого презрения. Вы — низшая форма человеческой жизни. На вас смотреть противно… Ну, вам нечего сказать в свое оправдание?

— Я здесь в другом качестве, мисс Белл. Я представляю здесь здравый смысл.

— Вы?!

— Газеты поднимут вас на смех; вы погубите учительскую карьеру мистера Джонса…

— Ерунда! Чушь!

— Я надеюсь, вы с мистером Джонсом поженитесь и, как подобает женщине вашего круга и положения, — в присутствии семьи, которая будет сидеть в церкви на передней скамье.

— Я этого не потерплю! Я не потерплю, чтобы за мной гонялись и шпионили полицейские ищейки и сыщики. Я с ума сойду. Я желаю поступать, как мне нравится.

Мистер Джонс прикоснулся к ее локтю:

— Диана, давай все же выслушаем его.

— Выслушаем? Выслушаем? Этого жалкого шпика?

— Диана! Послушай меня!

— Как ты смеешь мне приказывать? — И она закатила ему звонкую оплеуху.

Я в жизни не видел человека более удивленного — затем униженного. Он опустил голову. А она продолжала кричать:

— Я не потерплю слежки! Я никогда не вернусь в этот дом. Украли мое письмо. Почему я не могу жить, как все люди? Почему я не могу жить, как мне хочется?

Я повторил ровным голосом:

— Мисс Белл, я здесь представляю здравый смысл. Я хочу избавить вас и мистера Джонса от больших унижений в будущем.

К мистеру Джонсу вернулся голос:

— Диана, ты не та девушка, которую я знал в больнице.

Она приложила ладонь к его красной щеке.

— Ну, Хилари, неужели ты не понимаешь, какую чепуху он несет? Он нас опутывает; он пытается нам помешать.

Я продолжал:

— Переправа займет примерно полчаса. Вы позволите нам с мистером Джонсом подняться на верхнюю палубу и обсудить этот вопрос спокойно?

Он сказал:

— В любом случае я хочу, чтобы мисс Белл присутствовала при нашем разговоре. Диана, я еще раз тебя спрашиваю: ты согласна его выслушать?

— Ну так пошли наверх, — безнадежно сказала она.

Большой салон наверху выглядел как дешевая танцплощадка, брошенная десять лет назад. Там был буфет, но сезон еще не начался, и буфет пустовал. Столы и стулья были покрыты ржавчиной и грязью. Лампы горели сине-стальным светом, подходящим разве что для фотографирования преступников. Даже Диана и Хилари — красивые люди — выглядели жутко.

— Может быть, начнете вы, мисс Белл?

— Как вы могли взяться за такое грязное дело, мистер Норт? Мне вас в казино показали дети. Они говорили, что любят вас.

— Все, что вас интересует, я расскажу о себе потом. Я хочу, чтоб сначала вы сказали о себе.

— Я познакомилась с Хилари в больнице — я там помогаю на добровольных началах. Он сидел у кровати своей дочери. Это удивительно, как они разговаривали. Я в него влюбилась, просто глядя на них. Отцы обычно приносят коробку конфет или куклу и ведут себя так, как будто мечтают оказаться подальше отсюда. Я люблю тебя, Хилари, и прости, что я ударила тебя по лицу. Это больше никогда не повторится. — Он накрыл ладонью ее руку. — Мистер Норт, я иногда теряю власть над собой. Вся моя жизнь — сплошная путаница и ошибки. Меня выгнали из трех школ. Если вы — и отец — утащите меня обратно в Ньюпорт, я покончу с собой, как тетя Дженнина. Ноги моей не будет в этом Ньюпорте. Двоюродный брат Хилари в Мэриленде, где мы хотим пожениться, говорит, что там полно школ и колледжей и он сможет получить работу. У меня есть немного денег — мне их завещала тетя Дженнина. И мы сможем заплатить за операции, которые понадобятся дочери Хилари в будущем году. А теперь, мистер Норт, что на это скажет здравый смысл, которым вы все время хвастаете?

Наступило молчание.

— Благодарю вас, мисс Белл. Теперь, может быть, выскажетесь вы, мистер Джонс?

— Вы, наверное, не знаете, что я разведен. Моя жена итальянка. Адвокат посоветовал ей сказать судье, что мы не сошлись характерами, но я по-прежнему считаю ее прекрасным человеком… Сейчас она работает в банке и… говорит, что счастлива. Мы оба из наших заработков вносим за лечение Линды. Когда я увидел Диану, на ней был халат в голубую полоску. Я увидел, как она наклонилась над кроватью Линды, и подумал, что более прекрасной женщины я не встречал. Я не знал, что она из богатой семьи. Мы встречались за вторым завтраком в Шотландской кондитерской… Я хотел прийти к ее отцу и матери, как принято, но Диана решила, что толку от этого не будет… и поступить надо так, как мы сегодня поступили.

Молчание. Теперь моя очередь.

— Мисс Белл, я должен вам кое-что сказать. Я не хочу вас обидеть. И не собираюсь мешать вашему замужеству с мистером Джонсом. Я по-прежнему выступаю как представитель здравого смысла. Зачем вам бежать? Вы человек слишком заметный. Любой ваш поступок вызывает шум. Вы свою норму побегов с женихами израсходовали. Мне это неприятно говорить, но знаете ли вы, что у вас есть прозвище, известное миллионам семейств, читающих воскресные газетки?

Она глядела на меня с яростью.

— Какое?

— Я вам не скажу… Оно не грязное и не пошлое, просто неуважительное.

— Какое прозвище?

— Прошу прощения, но я не намерен участвовать в пересудах дешевых журналистов.

Я лгал. Ну, может быть, наполовину. А кроме того — кому от этого хуже?

— Хилари, я пришла сюда не для того, чтобы меня оскорбляли!

Она встала. Она принялась ходить по залу. Она схватилась за горло, как будто у нее было удушье. Но суть до нее дошла. Она снова крикнула:

— Почему я не могу жить, как все люди? — Наконец она обернулась к столу и презрительно сказала: — Ну так что вы предлагаете, господин Проныра-Здравый-Смысл?

— Я предлагаю этими же паромами вернуться в Ньюпорт. Вы вернетесь домой, как будто просто катались вечером на машине. Позже я дам несколько советов, как вам с мистером Джонсом просто и достойно пожениться. Отец сам выдаст вас замуж, а мать, как полагается, будет плакать, сидя на церковной скамье. И детей, с которыми вы подружились, в церкви будет столько, сколько вместится. Тут же будут десятки спортивных команд мистера Джонса. Газеты напишут: «Любимица ньюпортской детворы вышла замуж за самого популярного ньюпортского учителя».

Было видно, что ее ослепила эта картина, — но она прожила трудную жизнь:

— Как этого добиться?

— Плохую рекламу вы кроете хорошей рекламой. У меня есть друзья-журналисты и здесь, и в Провиденсе, и в Нью-Бедфорде. Наш мир купается в рекламе. Появятся статьи о замечательном мистере Джонсе. Его выдвинут на «Лучшего учителя года в Род-Айленде». Мэру придется принять это к сведению. «КТО ДЕЛАЕТ БОЛЬШЕ ВСЕХ ДЛЯ БУДУЩЕГО НЬЮПОРТА?» Выпустят медаль. Кто больше всех достоин вручать эту медаль? Ну, конечно, мистер Огастас Белл, председатель совета директоров Ньюпортского казино. Бельвью авеню приятно думать, что это демократично, патриотично, филантропично и великодушно. Это растопит лед.

Я понимал, что все это сплошные фиоритуры, но мне надо было помочь Биллу Уэнтворту, и я понимал, что брак для них будет катастрофой. Моя подлая стратегия сработала.

Они поглядели друг на друга.

— Я не хочу, чтобы обо мне писали в газетах, — сказал Хилари Джонс.

Я поглядел Диане в глаза и сказал:

— Мистер Джонс не хочет, чтобы о нем писали в газетах.

Она поняла. Она поглядела мне в глаза и прошептала.

— Вы дьявол!

К Хилари вернулась уверенность.

— Диана, — сказал он, — ты не думаешь, что нам лучше вернуться?

— Как хочешь, Хилари, — ответила она и расплакалась.

На пристани мы узнали, что паром швартуется здесь на ночь. Если возвращаться в Ньюпорт, то нам надо проехать сорок миль до Провиденса, а оттуда тридцать миль до Ньюпорта. Мы с Хилари предложили ехать втроем в одной машине, а за другой послать утром. Диана все еще обливалась слезами — жизнь казалась ей цепью злых неудач — и бормотала, что она не может вести машину, она не хочет вести машину. Они перенесли свой багаж ко мне. Я сел за руль. Она показала на меня: «Я не хочу быть рядом с этим человеком». Она села у окна и уснула или сделала вид, что спит.

Хилари не только руководил подготовкой школьных команд, но и был инспектором всех государственных школ. Я спросил его о перспективах команд перед решающими играми года. Он оживился.