Ричард Бротиган - Экспресс Токио - Монтана Страница 9

Я думал о давней-давней комнате и о предметах в той комнате. Я вспомнил их пять или шесть и сколько-то своих ощущений той комнаты, но оставалось и другое, чего я вспомнить не мог.

Я старался изо всех сил, но они не возвращались. Потом я это бросил, но дал себе обет. Я запишу все, что вспомнил из комнаты и ощущений, после чего пару-другую месяцев не буду заглядывать туда. Пройдет время, я достану записи и вспомню что-нибудь еще из предметов и ощущений той комнаты.

Лежа в кровати и плавая в безбрежной памяти, я думал, что это даже интересно.

Пока все хорошо, одно лишь плохо: когда день, которого никогда не было, переходил в вечер, я встал наконец с кровати, но забыл записать воспоминания о той комнате — более того, я целую неделю вплоть до сегодняшнего дня так о ней и не подумал, так что теперь я не помню из той комнаты вообще ничего.

Увы, давным-давно была на свете комната, которую я забыл.

Гарем

Почти невидимый он бродит по Токио, фотографируя красивых женщин. Его внешность, манеры и само присутствие незаметны до такой степени, что описать его не представляется возможным. Таких людей забываешь, даже когда на них смотришь, а стоит им исчезнуть из виду, они забыты окончательно.

Красивые женщины не обращают внимания на то, что он их фотографирует, а если и обращают, то мгновенно забывают.

У него тысячи фотографий красивых женщин. Он проявляет пленки в собственной лаборатории и печатает снимки в полный рост. Они висят у него в шкафу на тысячах вешалок.

Когда становится одиноко, он просто одну вынимает.

Монтанская любовь

Во вчерашней газете заметка о том, как мать, усевшись на сына-подростка, не подпускала к нему полицию.

Совершив преступление, мальчик прибежал домой к матери, и туда же явилась полиция — кажется, они это называют «по свежему следу». Полицейские достали наручники, но в эту минуту в комнату зашла мать и, увидев, что происходит, села на своего сына, чтобы полиция не могла его арестовать.

Представляю, какие мысли носились в полицейских головах при виде такого зрелища. Я почти вижу, как они уговаривают мать слезть со своего сына.

Что еще за дерьмовщина, кому это надо. Когда люди желают вам удачи, они же не имеют в виду такое, правда?

Ну хватит, мэм, вставайте.Ну хватит, мэм, слезайте.

Женщину арестовали за сопротивление властям, выразившееся в «якобы» сидении на собственном сыне.

Кошачья канталупа

Канталупа оказалась совсем невкусной. Нужно было подержать ее подольше, чтоб созрела, а может, с ней вообще было что-то не то. Вполне допускаю, что канталупе с самого начала была уготована горькая судьба, но мы этого так и не узнаем, ибо у нее не было возможности себя проявить.

Доев ее с невнятным раздражением, мы с женой поставили тарелки на пол. Почему — не знаю. С таким же успехом мы могли поставить их на журнальный столик.

По дому бродил свежеодолженный кот. Мы жили в Монтане наездами, а потому соблазняли соседских котов обещаниями экстравагантных кошачьих деликатесов и бесплатным отпуском в парижском «Кошачьем Ритце». Слишком много развелось мышей. Коты оставались без Парижа. Мы перебирались из Монтаны в Калифорнию, а коты с ненужными паспортами — в свои дома.

Так или иначе, новый кот подошел к оставленной на полу канталупе и принялся внимательно изучать корку. Затем лизнул — в исследовательских целях. После чего этот кот, которому не суждено было применить свой французский, облизал несколько раз корки, но уже фамильярнее. И кот принялся за канталупу. Никогда раньше я не видел, чтобы коты ели канталупу. Я старался, но не мог представить, что напоминает коту вкус канталупы. Из нормальной кошачьей еды я не знаю ничего, хоть отдаленно напоминающего канталупу.

Мышей, птиц, сусликов, насекомых придется исключить из рассмотрения, равно как и такую домашнюю кошачью еду, как рыбу, курицу, молоко, а также все, что пакуют в банки, мешочки и коробки.

Что из оставшегося напоминает коту канталупа?

На эту тему у меня не было ни единой мысли, и вряд ли таковая появится в будущем, но одно я знаю точно: никогда в продуктовом магазине не найти мне на полке с кормом для животных кошачьей канталупы.

Розовая гавань Эла

Эл ходил в море десять лет и скопил за это время кое-какие деньги. Он любил, когда всем весело, и решил купить бар. Купил. Бар назывался «Веселая гавань Эла». Бар разорился, поскольку располагался в неудачном месте, а Эл ничего не понимал в барах и вдобавок не позволял своим друзьям платить за выпивку.

Управляя баром, он завел множество друзей. Все думал, что они придут еще и приведут с собой нормальных денежных посетителей, а те — других нормальных денежных посетителей. Бесплатная выпивка, которую он предлагал друзьям, была хорошей рекламой, призванной растянуть по всему миру сеть «Веселых гаваней Эла».

Один бар будет в Гонконге, один в Сиднее, по одному в Рио-де-Жанейро, Гонолулу, Денвере и Йокогаме; даже в Париже, Франция, «Веселая гавань Эла» предложит вам трехзвездочную закуску! Эл будет их навещать, проверять, как идут дела, — на личном самолете, непременно с личной стюардессой, сошедшей с центрального разворота «Плейбоя». Купив очередной «Плейбой» и развернув его посередине, вы увидите пустую страницу, поскольку девушка месяца в это время будет лететь в самолете и держать Эла за руку.

Теперь Эл живет с матерью.

Каждый день он обещает, что через месяц уйдет в море, но это тянется уже два года. Он редко выходит из дому, а кораблей на горизонте не видно. Весь задний двор материнского дома усажен розами. Она любит розы. А он — нет, потому что красные розы слишком красные, желтые — слишком желтые, а розовые — слишком розовые.

Иногда, глядя на эти цветы из окна своей спальни, он недоумевает, почему так вышло, и думает, что розам явно не хватает промежуточности.

Прощай, первый класс, и здравствуй, «Нэшнл Инкуайрер»

Не везло мне в школе, особенно в первом классе. Провалившись несколько раз на экзаменах, я стал в нем выше всех мальчишек. Странно этот первый класс устроен. Я поступил в него нормальным ребенком среднего роста, а через два года стал выше всех.

Хуже всего было чтение. Я вообще его не понимал. Просидев два года в первом классе, я с тем же успехом мог читать книгу вверх ногами, если она попадала ко мне в таком виде.

В конце концов я выучился читать, ведь за эти годы первый класс осточертел мне настолько, что скука дошла до какого-то подобия пустого религиозного экстаза, а я все сидел и перерастал от сентября до июня, когда меня на три месяца условно освобождали из первого класса, чтобы осенью вновь посадить в него же.

Я научился читать, разбираясь в том, что говорят вывески и продукты. Я таскался по улицам и решал головоломки: РЕМОНТ ОБУВИ У СЭМА, КАФЕ «ВКУСНАЯ ЕДА», ТАБАЧНАЯ ЛАВКА ЭЛА, БЫСТРАЯ И ЧИСТАЯ СТИРКА, ВАФЛИ «НЕОН», ДЕШЕВЫЙ МАГАЗИН, ИНСТИТУТ КРАСОТЫ МЭЙБЛ, не говоря уже о ТАВЕРНЕ

«ОЛЕНЬИ РОГА» с кучей рогов в витрине, а в самой таверне еще больше.

Там сидели люди, тянули пиво и разглядывали все эти рога, я же, застряв у витрины, изучал выставленное в ней ресторанное меню и медленно соображал, что это еще за слова: «бифштекс», «картофельное пюре», «гамбургер», «салат» и «масло».

Иногда я отправлялся учить язык в продуктовый магазин. Бродил взад-вперед по проходам и читал баночные этикетки. Картинки на этих банках здорово мне помогали. Я разглядывал нарисованный горох, читал слово «горох» и собирал их вместе. Болтаясь по отделу консервированных фруктов, я выучивал персики, черешню, сливы, груши, апельсины и ананасы. Обучение плодам пошло быстрее после того, как я твердо решил выбраться из первого класса.

Самым трудным в изучении фруктов был, разумеется, компот.

Иногда я стоял десять или пятнадцать минут с консервной банкой в руках и таращился на нее, ни на шаг не приближаясь к истине.

Все это происходило тридцать семь лет назад; с тех пор мои читательские пристрастия скачут вверх-вниз, словно бутылочная пробка на американских горках. Сейчас мое любимое чтение— «Нэшнл Инкуайрер». Я истинный поклонник этой газеты. Я люблю истории из жизни, а в «Нэшнл Инкуайрер» неимоверное количество историй из жизни. Вот заголовки статей «Инкуайрера» за эту неделю:

В большинстве внутрисемейных раздоров виновата еда.

Низкорослые живут дольше.

Нас привезли в таинственный инопланетный город.

Почему президент Трумэн всегда стирал свое белье.

Автомобиль в руках разгневанного водителя — смертельное оружие.

Лоис Лэйн в ярости из-за полуголых снимков.

Профессора тратят ваши налоговые $$$ на изучение сверчков.

Я привык читать под телевизор «Нэшнл Инкуайрер», хотя раньше предпочитал воскресную «Нью-Йорк таймс». Это довольно просто: в один прекрасный день заменить «Нью-Йорк таймс» «Нэшнл Инкуайрером», только и всего.