Повесть об Остролистном холме - Алберт Сюзан Уиттиг Страница 9

В то же время, если местные жители предполагали получить в лице Сары Барвик вторую мисс Агнес Толливер, то их ожидало разочарование. Вскоре всем стало совершенно ясно, что рядом с ними поселилась одна из так называемых «новых женщин», которые уверены, будто могут не только сами о себе позаботиться, но и внести свою лепту в общий прогресс. Самым поразительным свидетельством такого умонастроения стала ее внешность: хотя и следует признать, что время от времени она, как и другие уважаемые дамы Сорея, надевала темную саржевую юбку и белую хлопчатобумажную блузку, однако в целом мисс Барвик неизменно отдавала предпочтение брюкам. Таковых в ее гардеробе было несколько, причем разных расцветок: черные, коричневые, синие и темно-зеленые, все сшитые по заказу, дабы обеспечить максимальный комфорт. По мнению Димити, которым она ни с кем не делилась, брюки Саре очень шли, а кое-кто даже слышал от капитана Майлса Вудкока, что он полагает этот стиль одеваться весьма практичным, хотя и несколько необычным. Впрочем, остальное население Сорея относилось к брюкам мисс Барвик с недоумением, чтобы не сказать больше.

Однако брюки мисс Барвик оказались не единственной причиной, вызвавшей тревогу деревенских жителей. Их всполошил и ее зеленый велосипед. Разумеется, само по себе это транспортное средство давно утратило новизну. Достаточно сказать, что Генри Стаббс каждый день ездил на велосипеде к месту работы на пароме и обратно, из Хоксхеда на велосипеде приезжал разносчик газет, да несколько мужчин, работавших на удаленных фермах, тоже пользовались велосипедами. Более того, существовал Эстуэйтский клуб велосипедистов, члены которого, склонные к спортивным занятиям господа, наперегонки крутили педали, гоняя по окрестным холмам и пустошам. Вместе с тем Сара Барвик была единственной женщиной в Озерном крае, совершающей регулярные поездки на велосипеде, да к тому же — в брюках! Деревня не могла прийти в себя от увиденного, а кое-кто из жителей настоятельно предлагал викарию поговорить по этому поводу с мисс Барвик, но тот проявил благоразумие и отклонил эту идею.

По мнению Димити, в основе столь решительного осуждения лежало осознание простого факта: женщина на велосипеде обретает необычную подвижность, что, в свою очередь, ведет к большей независимости, а от независимых женщин — и это прекрасно понимали все мужчины в деревне — жди всяких неприятностей. Скажем, жена, которая решит после обеда съездить на велосипеде в Хоксхед, вполне может не успеть вернуться вовремя, чтобы приготовить и подать ужин своему уставшему работяге-мужу. А если ей придется по вкусу мотаться на велосипеде по окрестностям, кто будет гладить его рубашки и мыть полы в доме? Куда ни кинь, а мисс Барвик являла собой несомненную угрозу.

Глянув поверх изгороди в сторону Дома-Наковальни, Димити увидела прислоненный к стене зеленый велосипед — свидетельство того, что его хозяйка никуда не отлучилась, — прошла через калитку, соединяющую их владения, поднялась на крыльцо и постучала.

— Эгей, Сара! — крикнула она. — Это Димити. Я умру, если не выпью чашку чая и не поболтаю с вами. Вы свободны?

— Черт побери! — ответил довольно грубый голос.

Димити вздохнула.

— Ну, если вы заняты, я загляну позже. Ничего срочного.

С тех пор как Сара устроила в Доме-Наковальне пекарню, она ни минуты не сидела без дела — пекла кексы, булочки, караваи и то и дело экспериментировала с новыми рецептами, скажем, запекала в тесто камберлендскую колбасу. Однако обычно эти занятия не мешали ей разговаривать, и Димити со своей приятельницей нередко точили лясы и даже баловались чаем, пока Сара замешивала тесто, шуровала кочергой в печи и ловко орудовала скалкой.

— Гром и молния! — раздался яростный крик. За ним последовал грохот — будто что-то упало и покатилось по полу. — Никаких позже, — продолжал тот же голос. — Ни черт, ни гром с молнией к вам не относятся, Дим. Сами знаете, я несдержанна на язык. И смотрите под ноги, когда войдете — на полу патока и молоко.

— Патока? — воскликнула Димити, останавливаясь на пороге. — Молоко?

— Именно, патока и молоко, — мрачно ответила Сара. — В этих лужах можно плавать. — Она стояла на четвереньках со щеткой и ведром мыльной воды. — А еще сахар. И мука.

— Сахар и мука. — В голосе Димити звучало легкое удивление. Она смотрела на расплывающееся коричневое пятно патоки с прожилками молока и разбросанными там-сям вулканическими островками сахара. Пейзаж был припудрен тонким слоем муки. Кухня Сары никогда не отличалась безупречной чистотой, это верно, но подобной катастрофы Димити видеть не приходилось. — Пожалуй, мне не следует спрашивать, что тут произошло, — заметила она без твердой уверенности в голосе.

— Это все мошки, черт бы их побрал, — сквозь зубы ответила Сара. — Мне позарез нужна липучка от мух, а Лидия Доулинг говорит, что продала весь запас. — Она с трудом поднялась на ноги и тыльной стороной ладони отвела волосы с глаз.

Сару нельзя было назвать красивой: лошадиное лицо, веснушчатый нос и решительный квадратный подбородок нечасто относят к привлекательным чертам женщины. Однако ее темные волосы были густыми и блестящими, а в глазах светились ирония и острый ум. Сегодня на ней была юбка — подобранный подол открывал тонкую лодыжку, на щеке и белом фартуке Сары красовались пятна патоки, а мука присыпала ее волосы.

— Если все это не убрать до последней капли, — мрачно продолжала Сара, — патока проникнет во все щели, и у меня заведутся муравьи. И уж если мошки не доросли до того, чтобы считать их величайшим злом, — добавила она, снова опускаясь на колени и принимаясь яростно тереть пол щеткой, — то муравьи — определенно исчадия ада.

— Я только не понимаю, каким образом мошки могли…

— Ах не понимаете? — Сара подняла на Димити хмурый взгляд. — Ну так я вам скажу. Посудите сами, разве я опрокинула бы горшок с патокой, если бы не пыталась освободиться от мошки, залетевшей мне в глаз? А когда я попробовала поймать этот горшок, пока он не скатился со стола, на пол грохнулся кувшин с молоком. По дороге он задел сахарницу, и та свалилась тоже, причем с открытой крышкой. Ну а когда вы подошли к двери, я как раз задела локтем ножку стола и — да, да, мешок с мукой последовал за сахарницей. — Сара закусила губу. Ее рот скривился. — Не смотрите на меня, Дим, я сейчас зареву, а это зрелище не для слабых.

— Не буду, не буду, — сказала Димити, исполненная сострадания. — Оставайтесь здесь, я схожу за вторым ведром. Эта работа на двоих.

Сара вздохнула и потерла нос.

— Эта работа для десятерых или, лучше сказать, для хорошей команды фей-поломоек. Спасибо, Дим. Я в таком отчаянии, что не откажусь от любой помощи.

В течение последующего получаса они скребли и терли, выливали грязную воду и вновь наполняли ведра, пока наконец молоко и патока, вкупе с сахаром и мукой, не были окончательно смыты с пола.

— Что ж, — заметила Сара, поднимаясь на ноги, — пожалуй, с тех пор, как умерла мисс Толливер, этот пол никогда не сиял такой чистотой. Мне удается печь неплохой хлеб, это правда, но содержать дом в идеальном порядке, как это делала она, я не способна. — Она грустно улыбнулась. — Даже когда я стараюсь быть аккуратной, мука просыпается то тут, то там.

Димити деликатно сменила тему:

— Чайник горячий, заварю-ка я нам чаю.

И спустя пять минут они обе сидели за свежезаваренным чаем с испеченным Сарой лимонным печеньем, украшенным крохотными цукатами из апельсиновых корок.

— Накройте блюдо с печеньем, Дим, — сказала Сара, передавая подруге салфетку, — не то эти мошки затопчут его своими мерзкими лапками. А теперь расскажите-ка, чем хотели со мной поделиться. Мне показалось, вас что-то очень расстроило.

— Чем я хотела… — Димити рассмеялась. — Ах, Сара, ваши неприятности заставили меня забыть о моих.

— Ну, если такой пустяк, как лужица патоки, смог вас отвлечь, стало быть, ваша беда не так уж велика. — Сара достала пачку сигарет и закурила. Наряду с брюками и велосипедом сигареты входили в ее набор «новой женщины».