Александр Кузнецов - Символы, святыни и награды Российской державы. часть 1 Страница 11

Пока ученые, специалисты и исследователи ломали головы над научными проблемами истории отечественных городских гербов, для широкого круга любителей геральдики проблемы решались просто. Не задумываясь над символикой, простаки-энтузиасты объясняли присутствие в гербе медведя тем, что в данной местности когда-то водились медведи, а если в гербе изображался лось – то, стало быть, в округе «гуляли» лоси и т. д.

Встречались и вроде бы более аргументированные объяснения эмблем, однако как показали последующие научные изыскания, совершенно несостоятельные. Например, наличие павлина, стоящего на полусфере, в гербе старинного русского города Серпухова некоторые объясняли так: «Павлин знаменует гордость, тщеславие, иногда обожание, любовь. Но фигура павлина в гербе означает, согласно правилам геральдики, славное воспоминание о победе над тщеславным и гордым врагом». Серпуховский павлин якобы напоминает об одном из поражений врагов России под стенами города. Звучит красиво… А что в действительности?

В 1720-е годы из Герольдмейстерской конторы в русские города была направлена анкета-запрос о наличии у города герба, а в случае отсутствия такового содержалась просьба о присылке письменного свидетельства о «состоянии» города (сведений о его флоре, фауне, составе населения, истории, фортификационных сооружениях и т. д.). Из городской канцелярии Серпухова пришел ответ об отсутствии у города герба. Что же касается «состояния», то город ничем особенным не знаменит, однако, неподалеку расположен монастырь, а в «монастыре оном» разводятся павлины «в отличие от других близколежащих мест». На полях этого сообщения, сохранившегося до наших дней, имеется помета: «переведено». Причем, фраза о павлинах подчеркнута. Это означает, что данное сообщение переводчик И. В. Ардабьев, который работал вместе со специалистом по гербам, товарищем Герольдмейстера итальянцем графом Ф. Санти, приглашенным царем Петром I для создания гербов в России, прочитал по-русски не знающему языка профессионалу. И Ф. Санти выбрал для Серпухова соответствующую эмблему в геральдической интерпретации – павлин, стоящий на полусфере.

Еще один пример: герб старинного русского города Каргополя представляет собой барана, лежащего на пылающем костре. В представлении автора книги «Земельные гербы России» Н. Н. Сперансова, который своеобразно толковал вышеназванный герб Серпухова, «в образе барана показан сам город, которому посчастливилось случайно спастись от некогда возникшего в нем сильного пожара». Между тем о данном факте вряд ли было известно составителям Знаменного гербовника 1712 года, где помещена эта каргопольская эмблема. Его составители пользовались не сведениями, присланными из городов, а совсем иными «вспомогательными средствами», в частности, переведенной по приказанию Петра I книгой «Символы и емблемата». В ней были сосредоточены несколько сотен рисунков из различных европейских эмблемников и гербовников, откуда были взяты эмблемы, присвоенные многим русским городам и впоследствии превратившиеся в гербы этих городов. Кроме этой книги, в начале XVIII века известны были и другие эмблематические сочинения, откуда брались эмблемы для изображений на знаменах полков. Одним из русских полков был Каргопольский, для которого была избрана эмблема жертвенного агнца – общеизвестный христианский символ. Очевидно, со знамени Каргопольского полка баран (агнец) и перекочевал в герб города.

Непосредственно с историей города, но уже другого, связана эмблема, созданная в 20-е годы XVIII века в Герольдмейстерской конторе, куда поступали ответы на запросы. Из провинциальной канцелярии города Белева пришло «доношение» о большом пожаре, случившемся незадолго до отсылки сведений о городе. Пожар уничтожил «посацких людей многие дворы», а также – «замок рубленой весь сгорел». Этих сведений было достаточно для составителя гербов Ф. Санти, который, «применив» геральдическую эмблематику, составил герб этого старинного русского города: в голубом поле стоит ячменный сноп, из которого выходит пламя.

Как курьезы можно воспринять, например, толкование «начал» и объяснение происхождения гербов ряда других древнерусских городов. В сравнительно недавно опубликованной книге «Герб Смоленска», в качестве доказательства того, что Смоленск задолго до первого русского гербовника (Титулярника 1672 года) имел неофициальный герб, выдвинут ряд версий его раннего появления. Налицо явная фантастичность истоков герба – от античной геммы «крылатый фаллос» из собрания музея в Берлине до легенды о мифических задумках смоленского князя Глеба Святославича, который будто бы «мечтал о том времени, когда он взойдет на отцовский престол и прославит свое княжение собственным гербом». Не утруждая себя поисками аналогий смоленской эмблеме (пушка на лафете с сидящей на стволе райской птицей, которая иногда принимает вид дикобраза с птичьей головой), создатели книги чисто утилитарно объясняют смысл символических образов якобы самого раннего российского городского герба: «Смоленск, город-крепость, должен быть грозен, а пушка лучше всего выражала его суть». А вот Гамаюн (райская птица, олицетворяющая счастье и богатство), как символ, якобы выражал мечту смолян о мире, счастье, величии и процветании города». Но образ птицы Гамаюн появляется в России не ранее XVII века, а герб Смоленска относится в упомянутой книге к XIV веку.

Можно привести еще один пример фантастического толкования герба также очень старого русского города Торжка: в голубом поле шесть летящих серебряных и золотых голубей с красными ошейниками. Герб Торжка занесен в список гербов, составленных в 20-е годы XVIII века все тем же товарищем Герольдмейстера Ф. Санти. Его рисунок от того времени не сохранился, однако герб составлен геральдически правильно. В небольшой современной книжечке о Торжке приводится множество легенд, исходя из которых якобы мог «образоваться» герб Торжка. От княгини Ольги, которая отомстила за смерть мужа древлянам, послав в их город Искоростень голубей и воробьев с привязанной к их лапкам зажженной паклей, что и вызвало пожар в городе, перекидывается мостик к изображениям голубя на античных печатях и даже на фресках III в. из римских катакомб. Это напоминает аналогичную версию, высказанную в печати, о гербе древнего русского города Белозерска: автор принял рыбу, символизирующую город, за дельфина, связав таким образом историю города с далекой античной эпохой.

Подобных курьезов в отечественной историографии предостаточно, однако из курьезов они могут превратиться в своеобразную дезинформацию, искажающую и без того многострадальную историю нашего Отечества. Очевидно, для того, чтобы правильно истолковать и объяснить появление тех или иных изображений в городском гербе, надо глубже вникнуть в историю его создания. Тем более актуально это сейчас, когда начали возрождаться многие исторические традиции, что связано с общим поворотом общественного сознания к гуманитарным наукам, к истории и, в частности, к таким еще недавно «никому не нужным» вещам, как гербы и символы.

Еще с феодальных времен…

Городской герб – явление социальное. В Европе он появился еще в феодальном обществе – как символ самоуправления города и свидетельство его особых привилегий.

В России города не имели должной самостоятельности на протяжении многих веков и потому особой нужды в городских гербах долгое время не было.

Одной из первых превратилась в городской герб ярославская эмблема, о чем свидетельствует петровский указ 1692 года, в котором впервые появился и термин «городской герб». Указ предписывал в местном органе администрации города Ярославля (Приказной избе) «быть печати изображением герб ярославской». На печати, кроме царского титула, помещалась надпись: «Печать града Ярославля». Рисунок герба города, выгравированный на печати, повторял эмблему Ярославского княжества из Титулярника 1672 года: стоящий на задних лапах медведь держит правой лапой положенную на плечо алебарду. Похожая эмблема приводится в одном из военных знаменных гербовников 1720-х годов: здесь она представлена в виде черного медведя, стоящего в желтом (золотом) поле и держащего на плече красный чекан (вид оружия). В конце же XVIII века, когда каждый городской герб начал подробно описываться в соответствии с геральдическими правилами, ярославский герб получил новые геральдические цвета: медведь был помещен в серебряном поле, в левой лапе он уже держал золотую секиру.

Гербу соответствовала и легенда об основании Ярославля, на месте которого когда-то князь Ярослав Владимирович Мудрый убил медведя. Эта легенда отражена и в «Сказании о построении града Ярославля». Ученые, исследовавшие язык «Сказания», пришли к выводу, что оно возникло не ранее XVII века. Тогда же появилась и ярославская эмблема, которая заняла свое место среди рисунков Титулярника, а потом перешла в городской герб.