Вячеслав Бондаренко - 100 великих российских актеров Страница 14

Умерла Ольга Осиповна 8 декабря 1919 года в Москве. Ее сын Пров Михайлович Садовский-младший (1874–1947) также стал известным драматическим актером, а традиции Ольги Садовской подхватили и развили Мария Блюменталь-Тамарина, Евдокия Турчанинова и Варвара Рыжова.

Пелагея Стрепетова. «Это явление редкое, феноменальное…»

(1850–1903)

Официально принятая дата рождения актрисы – 4 октября 1850 года. Но когда и где именно в точности она появилась на свет, неизвестно. В младенческом возрасте Пелагею подкинули на крыльцо нижегородца Антипа Григорьевича Стрепетова. Он дал девочке свою фамилию и взял в семью. Кто были настоящие родители Стрепетовой, неизвестно. По слухам, это были гвардейский офицер Балакирев и актриса нижегородской труппы.

Приемные родители Пелагеи были крепко связаны с театром – отчим работал там парикмахером, мачеха служила в крепостной труппе и пела в опере. Свою приемную дочку они очень любили и старались баловать, несмотря на то что семья жила в бедности. Неудивительно, что девочка с детства интересовалась сценой, с семи лет участвовала в спектаклях, а увидев в Нижнем Новгороде одну из лучших исполнительниц Катерины в «Грозе», знаменитую московскую актрису Л.П. Никулину-Косицкую (1827–1868), твердо решила стать артисткой. Кроме нее, никто не верил в театральное будущее нескладной девочки-подростка с длинными руками, искривленным позвоночником, крупным носом и неправильными чертами лица. Но своей судьбой Стрепетова доказала, что любая цель достижима, если к ней стремиться изо всех сил…

Пелагея Стрепетова. Художник И.Е. Репин. 1882 г. Справа – в роли Катерины в пьесе А.Н. Островского «Гроза»

Дебют состоялся летом 1865 года в Рыбинске. Стрепетову взяли в театр «на что понадобится», и на ранних этапах карьеры Пелагея играла буквально все, что дают – от водевилей до третьеразрядных драм, играла неумело, но, что называется, от души. Уже тогда ей были свойственны эмоциональный накал и искренность, которые скоро станут ее отличительными знаками. В легенду вошла история о том, что в театре Новгорода жена антрепренера, уязвленная горячим приемом, которым награждала публика Стрепетову, прикрепила диадему к ее накладному шиньону. Но когда актриса по ходу пьесы сорвала с себя диадему вместе с париком и бросила на сцену, завороженная ее мастерством публика даже не заметила, что произошло. Для Стрепетовой же инцидент закончился очередным нервным срывом.

Первая по-настоящему знаменитая роль пришла к ней в 1867-м – в Ярославле, заменяя заболевшую приму, 16-летняя Стрепетова сыграла Лизавету («Горькая судьбина» А.Ф. Писемского). В 1870-м в Самаре она повторила эту роль в труппе, в которой в то время работал молодой А.П. Ленский. Довольно-таки заурядный характер своей героини, которую сам автор пьесы называл «подлой бабой и шельмой», Стрепетова насытила трагизмом, силой чувств и характера, расцветив не имевший успеха спектакль новыми красками. Она фактически узнала в Лизавете саму себя и нашла роль, которая станет знаковой для нее на всю жизнь. Каждый раз артистка проживала чужую жизнь как свою, растрачивала себя безудержно, опустошительно. И зрители откликнулись на ее игру – рыданиями, обмороками в зрительном зале, давкой за кулисами после спектакля… «Чудо, которого давно уже не было на русской сцене» – так оценила пресса роль Лизаветы. Ее Стрепетова играла больше тридцати лет.

В канун двадцатилетия Стрепетова переехала в Самару и поступила играть в труппу антрепренера Рассказова. Этот год стал для нее переломным. Именно в Самаре Стрепетова выступила в ролях, где проявилась ее индивидуальность: Верочка («Ребенок» П.Д. Боборыкина), Лиза («Горе от ума» А.С. Грибоедова), Дуня («Не в свои сани не садись» А.Н. Островского).

В 1871 году к Пелагее приходит признание. И именно тогда, в возрасте 21 года, актриса встретила мужчину своей судьбы. Правда, это знакомство оказалось для нее роковой ошибкой. В саратовском театре мадам Сервье она влюбилась в актера Михаила Стрельского. Избалованный красавец Стрельский роль героя-любовника играл не только на сцене – за границей у него была законная жена, не считая бесчисленных пассий по всей России. Стрепетова забыла о своих моральных принципах и самозабвенно отдалась чувству. Роман Пелагеи и Михаила стал всеобщим достоянием – пара постоянно бурно ссорилась и не менее бурно мирилась. Рождение двух детей счастья актрисе не принесло. В конце концов Пелагея и Михаил расстались.

Несколько лет спустя Стрепетова выйдет замуж за другого бывшего коллегу по антрепризе Рассказова – актера Модеста Писарева, а потом за чиновника Александра Погодина, но Стрельского так и не забудет. Во всяком случае, в своих мемуарах она будет рассказывать о «Мише» не только с горечью, но и с нежностью. Оба последующих брака актрисы тоже оказались неудачными – с Писаревым они скоро расстались, а Погодин, страшно ревновавший актрису, застрелился на пороге ее спальни после отказа Стрепетовой переехать в Москву.

Постепенно слава Стрепетовой становится всероссийской. Но она все еще продолжала играть в провинции. Правда, казанской антрепризе П.М. Медведева могли позавидовать некоторые столичные труппы – там собрались А.П. Ленский, В.Н. Давыдов и М.Г. Савина (с которой Стрепетова скоро начала соперничать), там работала ученица великого Щепкина А.И. Шуберт, взявшая Стрепетову под свою опеку. И вскоре, не продлив контракта с Медведевым, Стрепетова уехала в Москву, точнее, в Народный театр на Политехнической выставке. Ее выступление в Москве стало сенсацией. В 1876-м магии Стрепетовой покорился и Петербург. Но «своего» театра у актрисы не было еще несколько лет, пока в 1881-м после триумфального исполнения Лизаветы и Катерины в «Грозе» ее не приняли в труппу «Александринки».

Игра Стрепетовой потрясала ее современников не столько мастерством или техникой, сколько невероятной исповедальностью, мощью, прямой связью с реальной жизнью. Казалось, что на сцене стоит не актриса, звезда, прима, а простая женщина, только что пришедшая с улицы. И эта женщина своими словами, жестами, мимикой, взглядом будила душу и совесть зрителей. Она была резкой, смелой, волевой, готова была бороться за свое счастье и любовь. Она звала к лучшему, ждала перемен – и в своей жизни, и в жизни страны. Она играла на эмоциональном накале, на грани нервного срыва… Неудивительно, что на спектакли Стрепетовой валом валила прежде всего молодежь. «Никто не был народнее ее, – писал театральный критик А. И. Кугель. – Она вышла из народа и всем своим творчеством в народ стремилась. И казалось, в ее Катерине или Лизавете открывалась вся высшая правда жизни, то, ради чего стоит жить и выше чего нет и не может быть для русской души». А поэт А.А. Плещеев писал о Стрепетовой, что она играет, «как Толстой говорит, как Репин пишет».

Развернутый отзыв об актрисе оставил друживший с ней драматург А.Н. Островский: «Как природный талант, это явление редкое, феноменальное, но сфера, в которой ее талант может проявляться с особенным блеском, чрезвычайно узка. Болезненная, бедная физическими силами, неправильно сложенная, она из сценических средств имеет только гибкий, послушный голос и дивной выразительности глаза. Она не имела школы, не видала образцов и молодость свою провела в провинции; при ее средствах ей доступны только те роли драматического репертуара, где не требуется ни красоты, ни изящных манер, ни величавой представительности. Ее среда – женщины низшего и среднего классов общества; ее пафос – простые сильные страсти; ее торжество – проявление в женщине природных инстинктов».

У колоссального успеха Стрепетовой была и оборотная сторона. С первого же дня ее работы в Петербурге ее начали травить недоброжелатели, видевшие в ней «возмутительницу спокойствия», излишне «демократичную» актрису. Не возникло у нее и близости с другими актерами труппы – рядом с ними исступленная сценическая манера Стрепетовой смотрелась странно, чужеродно. Разрасталось наметившееся еще в Казани соперничество с М.Г. Савиной, постепенно превратившееся в настоящую вражду, хотя делить актрисам было нечего – в репертуаре они не пересекались. Вспыльчивая, нетерпимая Стрепетова восстановила против себя не только труппу, но и значительную часть петербургских театралов.

Девять лет, проведенных в «Александринке», не стали творческим достижением актрисы – наоборот, знатоки отмечали, что даже в своих «фирменных» ролях Стрепетова начала переигрывать и выглядела на сцене архаично, провинциально, часто на грани экзальтации. К тому же, эти роли можно было пересчитать по пальцам – к середине 1880-х в репертуаре театра осталась только «Гроза». Куда двигаться дальше, актриса не знала, а меняться не хотела и не умела. Кроме того, в театре над ней начали откровенно издеваться – назначали на комедийные роли, партнеры по сцене вели с ней себя панибратски. Доведенная до крайности Пелагея Антипьевна обратилась с жалобой на имя директора императорских театров, но тот, похоже, только и ждал такого шага актрисы – она была тут же уволена. В 1890-м она попрощалась с петербургским зрителем специально для нее написанной ролью Кручининой в «Без вины виноватых» А.Н. Островского.