Иосиф Телушкин - Еврейский юмор Страница 15

Причину столь широко распространенной смущенности своим внешним видом, вероятно, следует искать в долговременном, часто несчастном проживании евреев в Европе. На протяжении многих веков евреи видели себя в злых карикатурных изображениях, на которые были столь щедры антисемиты. Иногда их изображали с рогами и хвостом и неизменно с темным обликом и длинными, скрюченными носами. Еврейский «шноцц» стал одним из главных элементов антисемитского юмора:

«Коэн победил в беге за счет своего носа».

«Почему у евреев длинные носы? Потому, что за воздух не надо платить».

Этот отрицательный стереотип и по сей день продолжает бытовать среди антисемитов. Антисемитские картинки до сих пор продолжают публиковаться по всей Европе, в арабском мире, в Южной Америке и в других регионах, где евреи изображаются с абсурдно длинными и крючковатыми носами.[62] В 1973 году советский представитель в ООН Яков Малик предостерег израильского посла от продолжения выражения своего недовольства ситуацией с антисемитизмом в Советском Союзе: «У нас в стране есть поговорка: „Если засунешь свой длинный нос в наш огород, мы его отрежем“». Последующий разбор сказанного показал, что Малик привел поговорку дословно, за исключением явно антисемитского добавления «длинный».

При столь отрицательном образе легко можно понять, почему американские евреи столь явно доминируют среди тех, у кого «носовая работа». На самом деле, сами евреи часто используют выражение «еврейский нос», и не считают это комплиментом.

Стыд от обладания подобным носом может стать причиной душевной травмы. Известный сочинитель песен Алан Шерман, автор забавной походной песни «Хэллоу, Мудда, хэллоу, Фадда», получил в начале средней школы отказ от красавицы, которая посмеялась над поступившим от него приглашением на танец, обосновав это его крючковатым носом.

«С того дня… – вспоминал позднее Шерман, – я стал настолько стыдиться своего уродливого носа, что старался не садиться ни к кому в профиль… Если случалась поездка в автобусе или трамвае, где было множество посторонних, я прикрывал нос рукой, делая вид, что тщательно его растираю. У меня было такое чувство позора, словно на мне было нечто ужасное…»[63]

Однако насколько правда то, что носы евреев настолько непривлекательнее носов неевреев? Социолог Маурис Фишберг действительно изучил носы четырех тысяч нью-йоркских евреев и обнаружил, что только около 14 % из них были на самом деле орлиными и крючковатыми. И хотя такой процент может быть несколько выше, чем среди неевреев, это также показывает, что 86 % евреев имеют прямые, вздернутые, плоские или широкие носы.[64]

В недавние годы Родни Дангерфилд и Вуди Аллен создали новый жанр самоопорочивающих шуток. В них обыгрывалось то, как проводит выходной день типичная еврейская семья. Дангерфилд говорил, что он не был обласкан любовью даже в детстве. Когда он родился, его мать не кормила его грудью, она сказала, что просто хотела, чтобы у них с самого начала были просто дружеские отношения. Как-то раз родители взяли его в парк аттракционов на Кони-Айленд. Далее предоставим слово рассказчику.

Я потерялся. Полицейский помогал мне в поиске моих родителей. Я спросил у него: «Вы думаете, мы их найдем?» На что он ответил: «Не знаю, малыш. Есть так много мест, где они могут спрятаться».[65]

Став старше, Дангерфилд не стал испытывать большего уважения со стороны жены и детей.

Как-то раз я позвонил домой и услышал [как мой сын] сказал: «Мама, это папа, ты дома?»

Домашняя обстановка у Вуди Аллена, по крайней мере, если судить по его ранним комедийным монологам, была столь же небогата любовью. Аллен даже заявил, что однажды он был похищен.

Они меня увезли и послали родителям уведомление о выкупе. Мой отец плохо читал. Он взял это уведомление с собой в кровать и прочел только половину из того, что там говорилось, после чего его одолел сон и он лег спать. А тем временем меня отвезли в Нью-Джерси, связанного и с кляпом во рту. Когда наконец мои родители осознали, что меня все-таки похитили, они немедленно приступили к действиям. Они сдали мою комнату.

Посреди монолога о ночном клубе Аллен вытаскивал прекрасные карманные золотые часы: «Вам стоит взглянуть на это, вот, пока я их достал… Это представляет предков, и это теперь мое. На самом деле мой дедушка, будучи уже на смертном одре, продал мне эти часы».

И хотя Дангерфилда и Аллена вряд ли можно назвать первыми комедиантами, использовавшими тему еврейской семьи, их шутки заметно отличаются от тех, что были раньше. Традиционно юмор на семейную тему основан на гиперболизации суровой реальности (например, избыток материнской опеки был показан в гл. 1), однако подход в юморе Дангерфилда и Аллена был основан на полном отрицании реальности. Между тем если бы описываемые события были показателем серьезного пренебрежения детьми в еврейском обществе, то анекдоты о безразличии родителей к похищению своих детей перестали бы быть смешными. Заявляя, что их родители не любили их, не заботились о том, что с ними происходит, Аллен и Дангерфилд говорят то, что настолько нелепо, что всем становится очевидно все притворство описываемых ситуаций. Это позволяет нам свободно посмеяться над тем, смех над чем в другой ситуации мог бы быть расценен как проявление садизма.

Когда Дангерфилд и Аллен стали обыгрывать другие болезненные события своей жизни, это неизменно шло из традиционного кладезя еврейского самопрезрения и мучений. Дангерфилд вспоминает:

«Когда я впервые решил познакомиться с девушкой, я встал на углу, ожидая, пока она пройдет мимо.

– Ты Линда? – спросил я ее.

– А ты Родни? – сказала она.

– Само собой.

– А я не Линда».

Дангерфилд похваляется: «Мои детки выглядят привлекательно. Слава Богу, моя жена мне изменила».

Аллен вспоминает: «Мои родители отправили меня в лагерь для детей разных вероисповеданий, где меня лупили мальчишки всех религий и народов».

В том же духе герой Вуди Аллена в фильме «Спящий» заявляет:

Я не героический тип, право. Меня били квакеры.

И в финальной вспышке самопрезрения мультипликатор Юлиус Фейфер вкладывает такие слова в уста одного из своих героев:

Я рос, чтобы выглядеть, как мой отец, говорить, как мой отец, вести себя, как мой отец, мыслить, как мой отец, и презирать себя, как моя мать презирала моего отца.

Еврейский чутцпах: «оборотная сторона» самоуничижения

Эта история, возможно, недостоверная, бытует среди американских евреев:

Когда американский президент Дуайт Эйзенхауэр встретил израильского премьер-министра Давида Бен-Гуриона, президент сказал в одной из бесед:

«Очень трудно быть президентом 170 000 000 человек». На что Бен-Гурион ответил: «Еще труднее быть премьер-министром 2 000 000 премьер-министров».

Евреи известны своей чертой держаться в тени. Когда Хаим Вейцман, российский еврей, ставший впоследствии первым президентом Израиля, спорил с несколькими делегатами от германских евреев на сионистском конгрессе, он сделал такой комментарий: «Знаете, какова проблема с германскими евреями? У них есть все немецкое обаяние и вся застенчивость евреев».

Невротичное самомнение, которое Вейцман приписал германским евреям, не в меньшей степени присуще и другим евреям. Вероятно, это можно отнести к иудейству как таковому. Как учит Талмуд, каждый человек безгранично ценен. Поэтому «тот, кто спасает одну жизнь, спасает целый мир» (Мишна Санкедрин, 4:5). Это понятие имеет в еврейском Законе столь важное значение, что даже если кто-то может спасти десять жизней, пожертвовав для этого одной, то ему нельзя делать этого, поскольку десять безграничных не стоят больше одной безграничной.[66]

Традиция, устанавливающая безграничную ценность каждой человеческой жизни, может легко способствовать тому, что ее последователи окажутся одурманены чувством собственного достоинства. Даже шнореры (еврейские нищие) известны своей петушиной самоуверенностью. В своей работе «Анекдоты и их связь с бессознательным» Фрейд приводит один из своих любимых еврейских анекдотов.[67]

Шнореру удалось заполучить некоторую сумму денег от богатого человека. Чуть позже тот человек видит шнорера сидящим в очень дорогом ресторане и поедающим изысканный балык. Он заходит в ресторан и кричит на шнорера за то, что тот покупает себе такую дорогую еду.

Шнорер отвечает ему: «Когда у меня денег нет, я не могу есть балык. Когда у меня есть деньги, мне не следует есть балык. Так когда же мне есть балык?»

Другой нищий с похожим взглядом на мир фигурирует в другой истории, тоже популярной среди австрийских евреев конца XIX века.

У шнорера возникли проблемы с сердцем, и он отправился к специалисту, услуги которого стоили очень дорого. Когда пришло время расплачиваться, шнорер говорит, что у него вообще нет денег.