Елена Евстратова - Шедевры русских художников Страница 15

Язычок Коломбины

1915. Бумага, акварель, гуашь. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Стилизованная сцена из итальянской комедии дель арте скомпонована с виртуозным изяществом. Коломбина в маске обольстительно прекрасна и коварно обманчива: страдающего за ее спиной Пьеро ждут вечные испытания из-за ее легкомысленного кокетства.

По складу дарования Сомов прежде всего график. Из фигур и элементов фона он слагает изысканный ритмический узор, раскрашивая его в декоративно насыщенные тона яркого южного лета и веселых комедийных масок.

Зима. Каток

1915. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В этой работе замечательно соединяются живое чувство природы – холодное северное небо с розовеющими от вечернего заката облаками, прозрачное кружево деревьев – и тонкая стилизация старинной сцены на катке. Особую занимательность картине придают юмористические подробности: кавалер в парике неловко растянулся на льду; дама на коньках катается с муфтой в одной руке, а другой рукой кокетливо держится за своего спутника.

Кустодиев Борис Михайлович (1878–1927)

Портрет Ф. И. Шаляпина

1922. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

«Много я знал в жизни интересных, талантливых и хороших людей, – вспоминал Шаляпин. – Но если я когда-либо видел в человеке действительно высокий дух, так это в Кустодиеве… Нельзя без волнения думать о величии нравственной силы, которая жила в этом человеке и которую иначе и нельзя назвать, как героической и доблестной». Шаляпин позировал тяжело больному художнику, когда тот был уже прикован к инвалидному креслу. Большой холст приходилось наклонять, чтобы было удобно работать. Художнику удалось передать сам дух творчества Шаляпина – обладателя уникального голоса, великолепного исполнителя народных песен. Шаляпин был плоть от плоти русских просторов, русской широкой души – это подчеркивается выбором пейзажного фона с праздничными народными гуляньями.

Масленица

1916. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Художник разворачивает перед зрителем живописную панораму масленичных гуляний. Чтобы атмосфера народного праздника выглядела полнозвучно, он выбирает вид сверху. По снежной дороге на холме проносятся сани: люди спешат вернуться домой после масленичных гуляний, которые проходили внизу, в сказочно-прекрасном городе, похожем на легендарный град Китеж. Фантастическая феерия разыгрывается на закатном небе: оно переливается дерзким сочетанием изумрудно-зеленого, желтого и розового цветов.

Купчиха за чаем

1918. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В этой картине, как и во многих других, Кустодиев творит особый, уютный и живописный мир русской провинции на основе воспоминаний детства. Возможно, перед нами Астрахань, где прошло детство художника, или другой провинциальный приволжский город, где жизнь течет тихо и размеренно. Купчиха необыкновенно хороша, она воплощает собой излюбленный народом идеал: губы бантиком, черные брови дугой, пышное тело, гордая стать. Она пьет чай из блюдечка (характерная купеческая традиция!), а рядом, мурлыча, прохаживается кот. Роскошное розовое тело купчихи ироничный Кустодиев уподобляет спелой мякоти арбуза на столе, а мордочка ласкающегося котика напоминает лицо хозяйки.

Красавица

1915. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Моделью для картины послужила актриса МХТ Ф. Шевченко. Героиня полотна – воплощение русского народного идеала женской красоты. Кустодиев пишет красавицу с легкой иронией: она сама является таким же пышным и жизнерадостным объектом для любования, как и все, что ее окружает. Сын художника К. Кустодиев вспоминал: «я слышал от отца, что в этой картине он наконец-то нашел свой стиль, так долго ему не дававшийся. Вспоминая П. Федотова, малых голландцев, которые его восхищали, он стремился, как и они, увлечь зрителя, заставить его остановить внимание на красноречивых деталях. Но основой картины служил русский лубок, вывески, игрушки народных умельцев, русские вышивки и костюмы».

Серебрякова Зинаида Евгеньевна (1884–1967)

За туалетом. Автопортрет

1909. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Серебряковой были близки традиции Итальянского Возрождения с ясностью мироощущения, классической уравновешенностью построения картины.

Мир, отражающийся в зеркале, наполнен свежестью и прохладой, сияет холодной гаммой желтых и голубых тонов. От нового времени Серебрякова взяла рельефную фактуру густого, подвижного мазка, передающего материальную плотность предметов. А. Бенуа писал:

«Автопортрет Серебряковой, несомненно, самая… радостная вещь… Здесь полная непосредственность и простота, истинный художественный темперамент, что-то звонкое, молодое, смеющееся, солнечное и ясное, что-то абсолютно художественное…»

Борисов-Мусатов Виктор Эльпидифорович (1870–1905)

Женщина в голубом платье

1905. Национальная картинная галерея Армении, Ереван

Изыскано-декоративные картины Борисова-Мусатова начала 1900-х годов явились событием в русском искусстве. Стало очевидным, что в художественную культуру вошел замечательный мастер.

Водоем

1902–1903. Государственная Третьяковская галерея, Москва

«Водоем» – это тихая элегия, грустная и прекрасная греза о былом. Печальные женщины словно сошли со старинных гобеленов. Одна из них сидит на берегу пруда, и ее юбка «растеклась» складками, подобно кругам на воде. Другая прогуливается вдоль водоема, погруженная в созерцательную тишину, и ее струящаяся шаль тоже вторит водяным струям.

Изумрудное ожерелье

1903–1904. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Несмотря на то что художнику позировали реальные женщины, на картине все они подобие «теней безмолвных, светлых и прекрасных» (Ф. Тютчев), которые скользят среди изумрудной зелени усадебного парка. Похожие друг на друга женские фигуры в старинных одеяниях образуют ритмическую цепочку, напоминающую ожерелье, – вероятно, так можно истолковать название картины. Их бледные лики уподоблены полупрозрачным одуванчикам, которые щедро рассыпаны на лугу, – кажется, их тоже вскоре унесет ветер.

Сарьян Мартирос Сергеевич (1880–1972)

Финиковая пальма. Египет

1911. Картон, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва

По словам М. Волошина, Сарьян благодаря своему таланту и учителям имел уникальную возможность быть европейцем в Азии и азиатом в Европе. Сцена около пальмы в Египте увидена глазами импрессиониста и одновременно мастера, постигшего пластическую и колористическую формулу Востока.

Каменные фасады домов почти без окон и фигуры сидящих на земле людей словно оцепенели от вечного зноя. Динамическую остроту в картину вносит морда верблюда – через мгновение он «продолжит» движение, и иерархически неподвижная сцена сразу наполнится жизнью.

Сапунов Николай Николаевич (1880–1912)

Натюрморт. Вазы, цветы и фрукты

1912. Холст, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Живописные искания Сапунова близки французским импрессионистам. Он влюблен в музыку цвета и линии. Вместо плотного, определенного мазка и четкого цветового пятна – слегка размытые очертания предметов, сложные перетекания цветовых рефлексов, создающие ощущение таинственного мерцания поверхности.

Сапунов любит нарядные, аристократичные натюрморты с драгоценными вазами, старинным хрусталем, роскошными английскими розами. Все это образует стройную, классически уравновешенную композицию, сияющую изысканными переливами приглушенных синих, серебристых, охристо-красных тонов.

Ларионов Михаил Федорович (1881–1964)

Отдыхающий солдат

1911. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Ларионов соединяет стилевые особенности народного примитива с изысканностью колорита традиционной французской живописи. Молодой солдат отдыхает от тягот службы: лихо подбоченившись, он разлегся у забора, покуривая трубку. Взгляд художника на героя картины полон добродушного юмора. Он «разворачивает» части тела солдата так, чтобы они лучше читались – это придает изображенному забавный простонародный колорит, шутливое обаяние.