Екатерина Останина - Фонтенбло Страница 25

Однако сейчас рядом с придворными находилось сельское кладбище, и неожиданно Людовик попросил лакея сходить туда, чтобы посмотреть, нет ли свежих могил. Вскоре посланный объявил, что действительно есть, и даже три. Мадам де Мирепуа сочла своим долгом сострить, но получилось это у нее более чем неудачно. Придворная дама сказала со смехом:

– Надо же, как только об этом подумаешь, как сразу начинают течь слюнки!

При этих словах Людовик, всегда относившийся к ней благожелательно, смерил ее настолько уничтожающим взглядом, что потом мадам де Мирепуа еще долго не решалась заговорить в его обществе.

Другими неприятными, но естественными для его положения чертами характера были эгоизм и крайняя избалованность. Маркизе не оставалось ничего другого, как только смириться с подобными качествами возлюбленного. Она старалась развеселить его, но порой и ей не удавалось сделать этого. Рядом с Фонтенбло, в Сёли, она устраивала «сельские» праздники, на которые приглашала только близких друзей.

Специально для Людовика она надела роскошное синее платье, усыпанное звездами, устроила потрясающий ужин, сопровождавшийся изумительными звуками клавесина. Когда же ужин закончился и королева праздника протянула монарху свою ручку, тот демонстративно отвернулся, делая вид, что увлечен угощениями. Однако мадам де Помпадур не пала духом, настояв на том, чтобы его величество проводил ее в рощицу. Перед Людовиком и его фавориткой шествовал оркестр, дамы и кавалеры наслаждались чарующим менуэтом, а король при этом шел с мрачным и не сулившим ничего хорошего выражением лица.

Увидев пастуха в окружении стада, он с отвращением поморщился: «Кого мы видим? Да неужто это господин де ла Салль?». Пастух сделал вид, что ожидал увидеть кого угодно, но только не монарха. При этом он храбро прочитал в честь Людовика незамысловатый стишок, но король сделал вид, что не заметил его усилий. Далее показалась стайка крестьян с домино и маской наготове, которые предложили королю. Этот жест также был проигнорирован. Ему все это представление надоело. Он откровенно зевнул и отправился спать в скверном расположении духа.

С того дня над маркизой откровенно злорадствовали, особенно те, кого она не сочла достойными быть приглашенными на праздник, даже королева, хотя по натуре была добросердечна и набожна, не удержалась от искушения внести и свою долю в общий хор язвительных насмешек. Что же касается мадам де Помпадур, то она просто сделала для себя вывод, что увеселения подобного рода совершенно не нравятся королю, а значит, нужно придумать для него нечто более интересное. И она действительно придумала. Отказавшись от костюмированных представлений с веселыми пейзанами и пастушками-герцогами, она начала устраивать настоящие сельские праздники.

Людовик и маркиза с тех пор часто бывали на деревенских свадьбах, что проходили в имениях фаворитки, и такое зрелище, сопровождавшееся великолепными угощениями, песнями и народными плясками, очень нравилось королю. Кроме того, сердобольная маркиза испытывала необычайное удовольствие, когда ей предоставлялась возможность сделать ценный подарок в качестве свадебного какой-нибудь бедной девушке.

Еще одной страстью Людовика было строительство. За время его правления в Фонтенбло произошли перемены более значительные, нежели при каком-нибудь другом французском монархе. Благодаря его стараниям замковый корпус был значительно увеличен: появились новые постройки, новые живописные коллекции. Самые знаменитые художники того времени работали над декоративным оформлением плафона в зале Совета, который был возведен еще во времена Франциска I. Франсуа Буше поместил на этом плафоне символическую картину «Феб, победивший ночь и четыре сезона», на котором было изображено солнце в аллегорическом виде. Его могут скрыть тучи только на время, но потом оно снова победит тьму после того, как заглянет в нее. И это было также символом неумирающего правосудия, превосходства солнца над тьмой. Это произведение, так характерное для духа Фонтенбло, сохранилось до настоящего времени.

Кроме того, скульптурными изображениями и рельефами был дополнен мост Чудесного источника, перекинутый через небольшую речку Орж. По этому мосту проходила королевская дорога, а потому и выглядеть он должен был очень нарядно. Примыкающий к галерее корпус Франциска I, выстроенный Приматиччо в 1568 году, был переделан таким образом, чтобы в нем могли ставиться театральные представления, а потому получил название Старой комедии. Именно здесь впервые прошло представление «Деревенского колдуна» Ж.-Ж. Руссо (1752) и «Танкреда» Вольтера (1768).

Последнюю пьесу Вольтер писал специально для мадам де Помпадур. В посвящении он писал ей и о ней: «Сто дней Вашего детства наблюдал я за развитием в Вас индивидуальности и талантов. Во все времена Вы относились ко мне с неизменной доброжелательностью. Следует сказать, мадам, что я многим Вам обязан; более того, я позволю себе поблагодарить Вас публично за все, что Вы сделали для большого числа писателей, художников и других категорий людей заслуженных… Делая добро, Вы проявляли особую проницательность, потому что всегда опирались на собственное суждение». Вряд ли хоть однажды женщина могла удостоиться подобной признательности, которую с такой искренностью выразил этот гениальный человек.

О неравнодушном отношении короля к строительству свидетельствуют слова Крои, который пишет в своих мемуарах: «После королевской мессы он отправился к маркизе, чтобы вместе прогуляться по паркам… Мы с герцогом д’Айеном как раз говорили о парках, заниматься которыми так обожали, когда подошедший король спросил о теме нашего разговора. Герцог д’Айен ответил, что мы обсуждали сельские местечки и что у меня имеется одно такое прелестное близ Конде, которое уже приобретало известность. Король заинтересовался им. Я объяснил, что у меня есть там лес и что я собираюсь перестроить дом на просеке, где под прямым углом сходятся четыре дороги, но не знаю, как это сделать, потому что хочу в середине устроить салон, выходящий на четыре стороны света, и четыре хорошенькие спальни по углам. Королю и здание, и план понравились. Он повел меня показать салон посреди пруда Карпов и сказал, что я должен построить нечто прелестное, в таком же духе. Он приказал господину Габриэлю принести мне два плана, которые они вместе составили, потом попросил карандаш и бумагу, и я набросал рисунок местности. Он записал собственные идеи и попросил господина Габриэля поработать над ними. В конечном итоге это продолжалось час или два, и я чувствовал себя совершенно смущенным…».

Что касается строительства и обустройства зданий, мадам де Помпадур тоже относилась к тем людям, что с огромной энергией приобретают дома и занимаются их переустройством. Правда, ни в одном из них, за исключением Фонтенбло, она не задерживалась надолго, поскольку к тому времени находила другой интерес; она постоянно искала что-то новое. Устраивая павильоны, она прежде всего думала о том, чтобы в этих местах король чувствовал себя хорошо. Везде она устраивала сады, и во всех них, особенно в Фонтенбло, царила удивительная смесь божественных ароматов. По приказанию маркизы в парках высаживали апельсинные и лимонные деревья, желтый жасмин и сирень, целые аллеи гранатов, устраивали беседки из роз, окружающие мраморных аполлонов. Самые лучшие цветы и кустарники привозили маркизе со всей Франции.

Что касается внутреннего убранства покоев, которые выбирала для себя мадам де Помпадур, их отличала изысканная простота. Например, Эрмитаж в Фонтенбло был задуман ею как сельский домик, на окнах которого висели бумажные шторы. Мебель тоже была предельно простой, совершенно незамысловатой, крашеной. В наши дни Эрмитаж в Фонтенбло является собственностью графа де Ноай.

Существует мнение, что маркиза не испытывала особо нежных чувств к этому дому, и скорее всего потому, что король задерживался в нем редко и почти всегда перед охотой. Прежде чем уехать в леса Фонтенбло, Людовик в охотничьем костюме и в сапогах со шпорами появлялся в домике маркизы, пил чай (злые языки постоянно говорили, что Эрмитаж в Фонтенбло понадобился мадам де Помпадур исключительно для того, чтобы иметь возможность время от времени кормить своего царственного любовника вареными яйцами).

После утра, совместно проведенного с маркизой, Людовик и в самом деле целиком отдавался излюбленному увлечению – охоте, а вечером снова возвращался к мадам де Помпадур и даже иногда самостоятельно готовил ужин на двоих.