Иосиф Телушкин - Еврейский юмор Страница 30

Покойный рабби Шломо Зевин опубликовал сборник, содержащий сотни хасидских рассказов. Мне нравится история о рабби Исраэле из Вишниц, который любил ночные прогулки со своим габбаем (помощником). Как-то раз ребе остановился у дома одного из богатейших евреев Вишниц, управляющего местным банком.

«Давай зайдем», – сказал ребе.

Габбай был в недоумении. Управляющий был известен как человек светский и уж никак не последователь ребе. И потому он не мог представить, что за дела могут быть у ребе в этом доме.

Габбай постучал в дверь, управляющий открыл ее и пригласил пришедших пройти в дом. Ребе присел, и управляющий ждал, что тот начнет разговор. Однако ребе не проронил ни слова. Управляющий знал, что правила этикета не позволяют ему напрямую спрашивать ребе о цели его визита, а потому он обратился к габбаю, который просто пожал плечами, не имея ничего сказать этому человеку.

После двадцати минут молчания ребе встал.

– Шалом Алейхем [До свидания], – сказал он управляющему банком, когда уже направлялся к двери.

Человек больше не мог сдерживать свое любопытство.

– Рабби, что побудило вас зайти сюда?

– Мне было необходимо исполнить мицву [религиозное предписание].

– Что это за мицва?

– В Талмуде сказано, что если вы знаете, что ваше порицание будет принято во внимание, то необходимо его высказать, а если знаете, что порицание будет проигнорировано, то необходимо хранить молчание. Посудите, какое же это будет исполнение мицвы, если я буду сидеть дома и молчать? Напротив, я знал, что мне необходимо пойти в дом человека, который не станет слушать упрека, и посидеть там тихо, не высказывая его. Вот я и пришел сюда исполнить эту мицву.

– Но, возможно, – сказал управляющий банка, – я стану слушать.

– Боюсь, что нет, – сказал ребе.

Чем настойчивее ребе отказывался высказать упрек, тем большее любопытство охватывало управляющего. Наконец, отчаявшись, он закричал:

– Вы должны мне сказать! Пожалуй, я выслушаю.

– Конечно же вы знаете такую-то, – сказал наконец ребе, назвав имя одной вдовы, которая жила в их городе. – Она оказалась не в состоянии выплатить ипотеку, и ваш банк послал ей уведомление, что изымет ее дом за неплатеж.

– А, это, – сказал управляющий, не обратив внимания на историю. – Это не имеет ко мне никакого отношения. Я не хозяин банка, а лишь управляющий. Я не могу прощать займы, это не мои деньги. Тут я ничего не могу сделать.

– Это-то я и имел в виду, – говорит ему ребе. – Вы не станете слушать.

И он ушел, не сказав больше ни слова.

В ту ночь управляющий банка так и не смог уснуть. На следующее утро он выплатил ипотеку вдовы из своего собственного кармана.[136]

Герои следующей истории, происходившей относительно недавно, Рабби Исраэль-Меир ha-Коэн (умерший в 1933 году в Польше), был известен в еврейском мире как Хафец, Хаим («Жизнелюб»). Он был первейшим ученым, а также почитался как святой. Его знаменитая книга являет собой призыв к евреям не заниматься сплетнями.

Как-то раз арестовали его ученика, незаслуженно обвинив того в преступлении. Адвокат пригласил пожилого рабби в качестве свидетеля, который должен был дать показания о репутации подзащитного.

Прежде чем Хафец, Хаим дал свидетельские показания, адвокат попытался произвести на судью впечатление святостью Рабби.

– Знаете ли вы, что рассказывают о нем евреи? – сказал он судье. – Однажды он пришел домой и застал вора, орудующего там. Когда вор, который еще держал в руках какие-то деньги и вещи, увидел его, то бросился наутек. Рабби побежал вслед за ним, крича ему вдогонку: «Объявляю все мои вещи бесхозными!» [чтобы вор не был виновен в каком-либо воровстве].

Судья пристально посмотрел на адвоката и с явным скептицизмом спросил:

– Вы верите в то, что так оно и было в действительности?

– Не знаю, ваша честь, – сказал адвокат, – но ни о вас, ни обо мне такие истории никто не рассказывает.

Помимо праведности, говорили еще и о находчивости хасидских ребе.

Рабби Шмуаль из Сокотчева как-то пожаловался своему отцу на то, что постоянный поток посетителей, желающих увидеться с ним, не оставлял ему времени для учебы.

На что отец сказал ему: «Если они богаты, попроси у них взаймы, и они к тебе больше не придут. Если они бедны, дай им взаймы, и они больше не придут».

В середине 1980-х годов хасидского ребе спросили о его мнении об ирано-иракской войне.

– Желаю обоим сторонам Мазал тов! – ответил ребе.

В ходе восьмилетней войны между Ираном и Ираком погибло около миллиона человек, и в этом ответ ребе выглядит бессердечным. Но, учитывая, что и Иран, и Ирак намеревались уничтожить Израиль, пожелание ребе можно понять лучше.

Суровый мир американских раввинов

То, что многие из предыдущих историй пришли в Америку из-за океана, и главные действующие лица в них – это очень традиционные восточноевропейские раввины, не является случайным совпадением. Раввины из современного еврейского юмора уже другого рода. Они могут быть блестящи, а могут таковыми не быть, но одно будет несомненным – почтенными они не будут.

Ричард Рубинштейн, профессор религии и посвященный в духовный сан консервативный рабби, имеющий одно особенное отличие – он также учился в реформаторской и ортодоксальной семинариях, – написал увлекательный очерк, «Рабби умирает», в котором показывает ряд глубинных причин того, почему правления синагог, в особенности консервативных, часто изводят своих раввинов. С одной стороны, отмечает Рубинштейн, лидеры из мирян воспринимают раввинов в качестве духовного и нравственного авторитета, который им следует почитать; с другой стороны – им сложно испытывать глубокое почтение к человеку, которого они нанимают и увольняют, и который должен обращаться к ним всякий раз, когда он хочет повысить свою зарплату. Рубинштейн приводит в качестве примера одну синагогу в Пенсильвании, где отношение «членов правления» к рабби колебалось от непомерного почтения к тому, кто занял место их отцов, до неуважения, выказываемого лакею.[137]

«Почтение» современных евреев к своим раввинам привело к подобным анекдотам.

– Мой рабби настолько замечателен, – похваляется еврей другу, – что может о чем угодно говорить два часа.

– А мой рабби настолько замечателен, – отвечает друг, – что может ни о чем говорить два часа.

Раввины, которые говорят слишком много, часто высмеиваются среди евреев. Иосиф Аукштейн, раввинский проповедник, пользующийся необычайным успехом, обычно предупреждал студентов семинарии в Иешива-Университете: «Если нефть не пошла в течение двадцати минут – прекращайте бурить».

В современном еврейском юморе раввины, некогда хранители души еврея, обычно осуждаются за притворную скромность и многословие.

На большом собрании по случаю Йом-Кипура встает кантор и начинает службу. Внезапно его охватывает волнение, он убегает к ковчегу, где хранятся рукописи Торы, и громко говорит Богу: «Господи, я не достоин возглавлять это святое собрание в молитвах. Что есть я, лишь пыль да прах?»

Раввин глубоко тронут словами кантора. Он тоже бежит к ковчегу и кричит Богу: «Пред взором Твоим – я ничто. Что сделал я достойного в этой жизни?»

Это задело и шаммеса. Он подскакивает со своего места, бежит к ковчегу и кричит: «Господи, я никчемный человек, жалкий грешник, ничтожество».

Раввин хлопает кантора по плечу: «Ты только посмотри, кто называет себя ничтожеством!»

В церковных анекдотах выражение «рабби-ортодокс» служит для обозначения человека, который благочестив и не от мира сего; «рабби-реформатор» означает человека, ассимилировавшегося и невежественного в качестве еврея. Еще не так много анекдотов про раввинов-женщин.

Бизнесмен из «новых евреев» покупает себе «Ягуар» и пригоняет его рабби-ортодоксу на бракха (благословение). Рабби, не имея понятия о том, что такое «Ягуар», отправляет мужика восвояси.

Тот пригоняет машину к рабби-реформатору. Рабби прекрасно знает, что такое «Ягуар», но понятия не имеет о том, что такое «бракха».

Поскольку юмор в значительной степени основан на крайностях, то о рабби-консерваторах существует не так много анекдотов. Один из того небольшого выбора, который имеется, делает упор на «срединности» консерватизма – некоторые бы сказали «туманности» – той идеологической позиции, которую он занимает относительно двух других основных направлений иудаизма.

Рабби-ортодоксы всегда носят ермолку. Рабби-реформаторы никогда этого не делают. Рабби-консерваторы носят свою ермолку в кармане.