Игорь Мусский - 100 великих зарубежных фильмов Страница 30

«С первого момента работы над сценарием всё продумывалось нами под углом зрения того, что увидит зритель на экране, как будет решена сцена изобразительно, — вспоминал Грегг Толанд. — Мы стремились избегать коротких монтажных кусков и вместо этого вводили движение или панораму. В других случаях действие разворачивалось в длинных, непрерывных планах, причём мизансцены строились в предельной ширине угла зрения объектива и по всей глубине кадра, от самого переднего плана до бесконечности».

Такие мизансцены ставили чрезвычайно сложные задачи перед оператором, но решение их было основным содержанием операторской работы в «Гражданине Кейне».

Уэллс утверждал, что всеми нововведениями «Гражданина Кейна» он обязан исключительно собственному невежеству. Когда собирались снимать первый кадр фильма, Орсон сказал: «Давайте сделаем так!» Грегг Толанд ответил, что это невозможно. Режиссёр настаивал: «Попробуем, а там увидим. Почему, собственно, невозможно?»

«У меня не было предварительной раскадровки, — вспоминал Уэллс. — Я всё импровизировал прямо на съёмочной площадке. Стены мы сделали передвижными, и таким образом в нужный момент я мог установить камеру, где хотел. Кстати, я собираю на площадке в двадцать пять раз больше предметов, чем нужно, но всегда выбираю их в том стиле, который хочу придать сцене. Фиксируя кадр, я устанавливаю окончательное решение и строю его, используя лишь некоторые из собранных таким образом элементов».

Тема манипуляции обществом — главный мотив фильма. Уэллс чётко показал: всякий рвущийся к власти начинает со своей «Декларации принципов», о которой вскоре забывает, освобождаясь от самых преданных и умных людей и оставаясь в окружении льстецов. Незаурядная личность, добиваясь славы или успеха, получая желаемое, терпит душевный крах.

Когда «Гражданин Кейн» ещё снимался, в прессе замелькали сообщения, что Кейн — не кто иной, как газетный магнат Уильям Рэндолф Херст. Действительно, некоторые моменты жизни Кейна напоминают известные факты из жизни этого короля прессы.

Автор книги «Империя Херста» Ф. Лундберг предъявил Уэллсу обвинение в плагиате, но режиссёр отвергал связь Кейна с реальными прототипами.

«„Гражданин Кейн“ — портрет частной жизни известного человека. Я знаком с некоторыми издателями, но ни одного из них не знаю настолько, чтобы использовать в качестве модели. Постоянно проводились параллели между моим фильмом и карьерой Уильяма Рэндолфа Херста. Это некрасиво и по отношению к Херсту, и по отношению к Кейну».

9 апреля 1941 года в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе состоялся показ фильма для прессы. Критик Седрик Белфридж писал: «По-видимому, „Гражданину Кейну“ суждено остаться в истории великим мифом Голливуда. […] Никогда ещё не было более захватывающей премьеры, а я видел их тысячи. Ибо на этом экране приспешники газетных магнатов увидели правду о том, как они деградируют, превращаясь в рабов и проституток. И в то же время они увидели всю ту сложившуюся гигантскую машину Голливуда, которую они должны поддерживать своими телами в „критических статьях“, строго регламентированных рекламой и повергнутых в прах героическим Орсоном Уэллсом и его никому не известным театром „Меркюри“».

Угрозы Херста возымели действие. Компания РКО взяла время на размышление и задержала выпуск картины на экраны.

Тогда Орсон Уэллс выступил с резким заявлением, в котором он настаивал, что РКО должна показать «Гражданина Кейна», иначе он обратится в суд.

«Я не собирался обращаться ни к жизни мистера Херста, ни к жизни какого бы то ни было другого реального человека, — говорил на пресс-конференции режиссёр. — Я никогда не разрешал, чтобы под моим именем публиковались какие-либо противоположные этому утверждения. „Гражданин Кейн“ — история жизни полностью вымышленного лица. Сценарий фильма был проверен и поддержан фирмой РКО и цензурной комиссией Хейса».

Премьера «Гражданина Кейна» для публики состоялась в Нью-Йорке 1 мая 1941 года. Газеты Херста сделали всё, чтобы прокат фильма был ограниченным.

Тем не менее «Гражданин Кейн» выдвигался на девять премий Американской киноакадемии, а получил «Оскар» лишь за лучший оригинальный сценарий (Уэллс и Манкевич).

Французские критики осыпали фильм Уэллса похвалами («почва» была подготовлена статьёй Сартра, уже посмотревшего его в США), но многие из них запутались, пересказывая сюжет; дело дошло до того, что в разных газетах по-разному толковался смысл «бутона розы», некоторые считали, что это название стеклянного шара со снежными хлопьями, который падает из рук умирающего Кейна. Так было до тех пор, пока Андре Базен и Дени Марион не провели специального «расследования» и не убедили американскую прокатную фирму РКО сделать дополнительный субтитр «бутон розы» на том кадре, где мы видим сгорающие санки Кейна-ребёнка.

Эта путаница входила, однако, в намерения Уэллса, ведь снежные хлопья падают на домик маленького героя, и, кроме того, Кейн дважды произносит «бутон розы» в связи со стеклянным шаром: перед смертью, роняя его, и ещё раньше, когда он сжимает шар в руке в эпизоде ухода от него второй жены, Сьюзен Александер.

Словосочетание «Бутон розы» стало символом неомрачённого детского существования, предшествовавшего всем искушениям и испытаниям жизни, отзвук темы потерянного рая, которую сам Уэллс считал центральной темой западной культуры.

Картина Уэллса справедливо считается вершиной мирового киноискусства. По последним опросам среди критиков и режиссёров именно «Гражданин Кейн» признаётся лучшим фильмом всех времён и народов.

«ЛЕДИ ГАМИЛЬТОН»

(Lady Hamilton)

Производство: Великобритания, 1941 г. Авторы сценария У. Рейш и Р. Шерифф. Режиссёр А. Корда. Оператор Р. Матэ. Художник В. Корда. Композитор М. Роша. В ролях: Л. Оливье, В. Ли, А. Моубрей, Г. Купер, Х. Энжел и др.

В июне 1940 года в США прибыл продюсер Александр Корда, англичанин венгерского происхождения. По просьбе Уинстона Черчилля он открыл большой офис в Нью-Йорке и такой же в Лос-Анджелесе, чтобы под их прикрытием могли действовать британские спецслужбы. Прокатывая свои фильмы в Америке, Корда получал большие деньги.

Решение сделать фильм о лорде Нельсоне было продиктовано главным образом присутствием в Лос-Анджелесе уникального актёрского дуэта — Лоренса Оливье и Вивьен Ли. Они были связаны контрактами и не могли вернуться на родину, отчего мучились чувством вины. Корда поинтересовался у Оливье: «Вы знаете Нельсона и леди Гамильтон?» Актёр решил, что речь идёт о светских знаменитостях, и ответил отрицательно. «Ларри, их-то вы знаете наверняка!» — воскликнул Корда и объяснил, что речь идёт об адмирале Нельсоне и его подруге Эмме Гамильтон.

Фигуру Нельсона и тему Трафальгарского сражения предложил продюсеру Черчилль. Корда сразу понял, что ключ к успеху лежит в противопоставлении личной жизни Нельсона его карьере морского адмирала.

Вивьен Ли отнеслась к идее скептически, Оливье по-прежнему вёл разговоры о возвращении домой. Будучи отменным дипломатом. Корда пообещал снять фильм всего за шесть недель, а также выдать актёрам щедрый аванс, на который они могли бы эвакуировать из Англии своих детей от предыдущих браков. Этот довод оказался решающим.

Александр Корда сдержал обещание и выдал Оливье и Вивьен Ли половину гонорара в виде аванса. Однако съёмки не могли начаться раньше сентября, поскольку сценарист Р. Шерифф ещё не написал ни строчки.

В конце августа 1940 года Оливье и Вивьен Ли сочетались законным браком в небольшом провинциальном городке. Пресса пребывала в полном неведении.

Через три дня актёрская чета вернулась в Лос-Анджелес. Недели работы над «Леди Гамильтон» были самыми счастливыми в кинематографической жизни Лоренса и Вивьен. Они обложились книгами о Нельсоне и его подруге. Оливье особенно увлёкся своим будущим героем.

Супруги наслаждались сотрудничеством с Кордой, который не только финансировал фильм, но и был его режиссёром. Александр веселил окружающих своим ломаным английским и «голдвинизмами», вроде «напечатайте обоих троих». «Снимая „Леди Гамильтон“, — говорил позже постановщик, — я помолодел лет на двадцать».

Когда было отснято больше половины материала, Корда вспомнил, что не завизировал сценарий у американского цензора. Кинодраматург Шерифф отправился к Джозефу Брину, главе комитета Хейса. Приговор был убийственный. «Снимать фильм нельзя, — заявил Брин. — Речь идёт не о том, чтобы исключить какой-либо эпизод. Весь сюжет совершенно неприемлем. Вы показываете человека, прелюбодействующего с женой другого. И при этом они не только не испытывают угрызений совести, но даже не сознают, что поступают дурно. Исключено!»

«Но фильм уже почти закончен! — протестовал Шерифф. — На него потрачен миллион долларов!»