П. Кочеткова - ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ. Страница 37

По агентурным данным покушение 7 декабря уже должно было состояться. Итак, 7 декабря! В тот самый день, когда прокурор якобы не мог начать "никакого полезного делу расследования".

Вместо того чтобы немедленно воспрепятствовать известному ей бомбисту совершить преступление, дирекция Сюртэ Женераль спокойно передоверяет это полицейской префектуре, причем рекомендует обойтись исключительно общими мерами безопасности.

Во-вторых, то, насколько мало была заинтересована Сюртэ в предотвращении взрыва бомбы, видно из организации полицейской слежки за Вайяном. Последнее агентурное донесение о нем датировано опять-таки 7 декабря 1893 года, то есть временем, когда бомба была давно изготовлена и в любой момент могла быть пущена в ход.

Тем не менее полиция спохватилась только после взрыва, получив при этом еще и благодарность за быструю поимку преступника.

Вайяну во всей этой комедии с бомбой под режиссурой полиции выделили роль злодея, которого перехитрили. Суд над ним был недолог. Несколько недель спустя, 5 февраля 1894 года, он расплатился за свой взрыв головой.

По его следам пошли другие анархисты, которых провоцировали и выдавали новые Серро и Жако, направляемые и управляемые, в свою очередь, новыми шефами Сюртэ и префектами. Дело Вайяна наглядно доказало, что полицейская наука — понятия вовсе не взаимоисключающие.

Ставка на науку отнюдь не отменяет сыскные методы, а только дополняет и совершенствует их. Оба эта направления и в наши дни являются равномерными составными частями деятельно ста секретных служб с той лишь разницей, что сама работа шпиков и провокаторов теперь во многом облегчилась за счет совершенствования полицейской техники.

(Файкс Г. Большое ухо Парижа. М.,1981).

"ВЕЛИКИЙ ТЕРРОРИСТ" БОРИС САВИНКОВ

Борис Викторович Савинков родился в семье "интеллигентного и честного", как позднее вспомнит мать, варшавского судьи в январе 1879 года. Едва поступив в Петербургский университет, уже в 1898 году, вслед за арестованным старшим братом, он попадает в тюрьму. Попадает ненадолго, в отличие от брата, наказанного жестоко: ссылка в далекую сибирскую глухомань, где в конце концов, не выдержав одиночества и впав в тяжелую депрессию, он покончил жизнь самоубийством.

Отец, признанный в провинции заступник "униженных и оскорбленных", человек чести и долга, получив известие об аресте сыновей, оказался навсегда выбитым из колеи привычной жизни. Не в силах смириться с несоответствиями и жестокостями века, не перенеся тяжелых нравственных переживаний, он сошел с ума и вскорости скончался.

Борис, будущий "великий террорист", после первого ареста не отступился от начатого — уже в 1902 году он попадает в ссылку в Вологду по делу санкт-петербургской социал-демократической группы. Но с «эсдеками» ему не по пути. Тогда же, вероятно, осознает он свою «миссию» — он призван для ДЕЛА!

Бежав из ссылки, он скоро оказывается в Женеве в штаб-квартире эсеров, где "скромно, но твердо" заявляет Азефу, что "хочет работать в терроре". Провокатор, лидер партии эсеров — одна из самых отвратительных и загадочных фигур русского освободительного движения: шпион охранки, безжалостно отправлявший на заведомую гибель своих «сотоварищей», и вместе с тем, руководитель и мозговой-центр эсеров — Азеф, человек проницательный, исключительно умный и волевой, сумел разгадать в сидящем перед ним молодом революционере нужного человека.

Савинков организует убийства министра внутренних дел В.К.Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Он проявляет чудеса конспирации, своей железной волей выковывает ядро, а по сути партию в партии — группу «боевиков-террористов», действующую сплоченно, активно, тайно, порой самовольно, без разрешения женевского центра, выносящую смертные приговоры руководителям царского правительства, готовящую покушение на самого императора. Он отправляет на смерть «бомбистов», и они идут убивать, идут, готовые к собственной смерти. Их письма из тюрьмы полны сознания правоты выполнения долга и… любви к пославшему их на смерть Борису Савинкову.

Он обладал не просто даром убеждения, он, вероятно, ощущал себя пророком, вершителем судеб России и чувство это умел передать и передавал шедшим за ним. Он был честен и непримирим, его аскетическая, почти безумная вера ломала, подчиняла, покоряла людей.

Арестованный в 1906 году, он ждет в одиночке смертной казни. Не здесь ли впервые задумывается он о напрасно пролитой крови? Террор себя не оправдал, революция идет на убыль… Ему удается бежать. В 1907 году из-за разногласия с руководством он выходит из партии эсеров. Натура творческая, истинно одаренная, он в годы смятений, поисков оправдания содеянному становится писателем.

В 1909 году выходит его повесть "Конь бледный", схожая по основной идее с "Конем вороным". Разочарование, усталость гнетут автора.

После октябрьского переворота Борис Савинков — "великий террорист" — жил и работал в Париже. Репрессивные органы новой власти не могли оставить Савинкова в покое, он представлял для них реальную угрозу. Под руководством Дзержинского органы ГПУ наметили провести операцию под условным названием «Синдикат» для установления связи с «Савинковыми» центрами в Париже, в Варшаве и Вильне через якобы существующую антисоветскую организацию. Дзержинский ставил своей целью выманить Бориса Савинкова из Парижа на свою территорию, где "великий террорист" сразу попадет в кровавые лапы ГПУ.

Летом 1922 года при нелегальном переходе советско-польской границы был задержан один из видных деятелей "Союза защиты Родины и свободы" Шешеня, направлявшийся на территорию Советского Союза в качестве эмиссара Савинкова для установления связи с ранее посланными в Москву, и Смоленск Зекуновым и Герасимовым. Пройдя психическую и физическую обработку в кабинетах и подвалах ГПУ, Шешеня дал подробнейшие показания о «Союзе», выдал известные ему явки, сообщил, что был личным адъютантом Савинкова.

На основании показаний Шешени были задержаны Зекунов и Герасимов. После проведенного следствия Герасимов был расстрелян. Зекунов отрекся от принадлежности к «Союзу», и сотрудники ГПУ предоставили ему возможность «очиститься». Возможность «очиститься» получил и Шешеня.

Учитывая благоприятные условия, сложившиеся для проникновения в зарубежные организации, Дзержинский и Менжинский решили отправить в Варшаву вместе с Зекуновым чекиста Федорова под видом одного из активных деятелей антисоветской организации. В Варшаве Федоров передал руководителям областного комитета «Союза» доклад Шешени о "проделанной работе". Варшавский областной комитет решил вступить в переговоры с московской организацией и послать туда своего представителя Фомичева.

11 июня 1923 года Федоров в сопровождении Фомичева выехал в Париж После прибытия в Париж 14 июля 1923 года состоялась встреча Федорова и Фомичева с Борисом Савинковым у него на квартире, на улице Де Любек N32. Он очень радушно принял Федорова, подробно расспрашивал о положении дел в России.

На одной из последующих встреч Савинков представил своих ближайших помощников: полковника Павловского, супругов Деренталь и известного разведчика Сиднея Рейли.

В августе 1923 года Павловский прибыл из Парижа в Польшу, 17 августа перешел советско-польскую границу. 16 сентября 1923 года ночью явился на квартиру к Шешене. Вел себя крайне настороженно, в разговоре пытался выяснить, не являются ли сообщения о "московской организации" уловкой ГПУ (интуиция не обманывала опытного конспиратора).

О прибытии эмиссара Савинкова начальник контрразведывательного отдела ГПУ И.Артузов поставил в известность Дзержинского. Было принято решение арестовать Павловского (за ум, проницательность и близость к разгадке большевистской провокации).

На следующий день его пригласили через Шешеню на квартиру одного из сотрудников ГПУ, выступающего в роли члена московской организации, где и арестовали.

В это время Савинков находился в Лондоне, где вел переговоры с представителями английской разведки о финансировании его организации. В ожидании его возвращения Федоров встретился в Париже с Рейли, проявившим усиленный интерес к положению в Советской России. Позднее Федоров рассказывал, что английский разведчик явно стремился как можно больше узнать о "московской организации" "НСЗР и С" и в осторожной форме давал понять, что он не прочь приехать в подходящий момент в Москву.

Прибыв в Париж, Федоров имел с Савинковым несколько встреч, в ходе которых в самых ярких красках обрисовал обстановку в Москве и работу "московской организации". Рассказы Фомичева и Федорова о ранении Павловского как причине его задержки видимо, успокоили Савинкова, и он решил ехать в Москву.