Владимир Свержин - Всё о парусных кораблях Страница 4

Рассказывая о бое Аякса с троянцами, Гомер подробно описывает устройство корабля, давая греческие названия носовой и кормовой надстройки и украшающей корму округлой оконечности – «aphlaston». Называет он и тяжелый деревянный брус, заменивший прежний волнорез. Это уже не прежнее грубо обтесанное бревно, а настоящее произведение искусства, шедевр резчиков по дереву, украшенный рассекающей валы головой упорного барана или свирепого вепря.

Корабли этой поры, описанные Гомером, именуются по количеству гребцов. Судя по «Илиаде», обычно их 20 (уже упоминавшаяся диера) или 50. Соответственно, на каждом из этих «быстролетных» суденышек 10 или 25 банок. Диеры используются для патрулирования, засад и стремительных налетов – это классические пиратские корабли. Тут следует отметить, что воспетые Гомером Ахилл и Улисс были, по всей видимости, нормальными пиратами и не испытывали при этом ни малейших неудобств, даже скорее гордились. Именно такие юркие, способные плавать на любом мелководье суда были им в самый раз.

Второй вид кораблей, куда более тяжелых, именовался «пентеконтеры» и предназначался для боевых действий. Глубина их осадки была значительно больше, носовая и кормовая часть приподняты, что позволяло им развивать сравнительно высокую скорость, а заодно иметь отличную мореходность. Экипаж обычно состоял из 50 человек, плюс капитан и его кормчий-лоцман. Древние художники неизменно изображали одного на носу корабля, ведущего наблюдение, второго – на корме у руля. Таким, судя по всему, был и воспетый легендами «Арго», совершивший эпический по тем временам поход из греческого Иолка (совр. Волос) к побережью Колхиды (совр. Грузия).

В те же времена существовал еще один, промежуточный, вид – «триаконтера». Гомер не упоминает о нем, однако до нас дошли изображения подобных кораблей на античной керамике. Точное назначение этого вида неизвестно, но можно предположить, что они создавались для охраны побережья и греческих морских торговых путей. Эти корабли чаще всего делались по критским и финикийским образцам и имели очень разное водоизмещение и осадку. Только вместо ливанского кедра, используемого финикийцами, греки строили свои корабли из дуба и бука.

Мелкие торговые суда, ходившие между островами Эгейского моря, были короткими и широкими, соотношение ширины к длине – 1:4, и имели водоизмещение 10–15 тонн. Крупные, ходившие к берегам Египта и Сицилии, имели водоизмещение до 300 тонн. Судя по фрагментам судна, обнаруженным археологами неподалеку от Марселя (финикийская колония Масала), оно имело размеры около 26 метров в длину и 12 в ширину. На носу ставилась вторая наклонная мачта, на которой поднимался прямоугольный или треугольный парус, значительно повышавший маневренность судна, особенно в бурю.

Эпоха Гомера – эпоха античных героев, уходящих за горизонт, и сама скрылась за историческим горизонтом: троянская война, по сути, оказалась частью иных, значительно более широкомасштабных исторических преобразований, охвативших едва ли не всю Ойкумену. Прежняя греческая ахейская цивилизация прекратила существование, уступив дорогу новой – дорийской «эпохе царей». А многочисленные беженцы на воспетых Гомером крутобоких остроносых кораблях около 1190 года до нашей эры устремились на поиски новых земель, пригодных для колонизации, обретя наводящее ужас имя «народы моря».

Греческая диера

Троянские скитальцы

Если верить легенде, еще не успел остыть пепел Трои, когда от берега в поисках лучшей доли отчалили чудом спасшиеся беглецы во главе с царевичем Энеем.

Надо помнить, что троянские корабли вряд ли сильно отличались от греческих, ведь по сути Троя была разбогатевшей колонией Эллады, пожелавшей избавиться от поборов вечно голодной метрополии. Географическое положение Трои было по-своему уникально: она стояла на полпути между проливами Босфор и Дарданеллы, и всякий, желающий пройти из Средиземного моря в Черное, был вынужден делать здесь остановку. Местная роза ветров не позволяла проскочить расположенное между проливами Мраморное море на едином дыхании. Ветер, с наступлением темноты менявший направление вплоть до противоположного, грозил разбить судно о скалы. Поэтому мифическая Троя стала важнейшим торговым и перевалочным центром, что, естественно, обусловило появление в городе целой корпорации опытных мореходов, всегда готовых рискнуть головой ради прибыли. После падения Трои храбрецам следовало уносить ноги. Чудом спасшиеся голодранцы отправились подальше от родных мест. А главное – от злопамятной Эллады.

Тут в легенде начинаются странности: из горящей Трои Эней со товарищи прибывает в Карфаген, где он некоторое время наслаждается любовью местной царицы Дидоны. Затем он сообщает ей, что уполномочен дедом – Зевсом – построить великий город и вдобавок захватить мир, так что надо спешить. Под этим предлогом его корабль уходит от гостеприимного североафриканского берега. Дидона, не в силах пережить оскорбление, проклинает Энея со всем его потомством и завещает своему народу вечную бескомпромиссную вражду с коварными изменниками. Сделав это, она живьем восходит на погребальный костер: без этого обряда проклятие не может вступить в силу. Зарево вновь поднимается за кормой Энея, но ему не до того. Царевичу предстоит основать Рим и тем самым исполнить волю Громовержца…

Все бы ничего, вот только Рим и Карфаген были основаны спустя несколько веков после гибели Трои. Выходит троянских скитальцев носило по морю около четырех столетий! В том числе пятьдесят лет заняла дорога от Карфагена до Италии. Впрочем, чему удивляться, имея дело с волей богов? К примеру, завещанная Дидоной война между Римом и Карфагеном пережила величие обеих держав (формальный мир был заключен лишь в конце двадцатого века), став тем самым длиннейшей войной в истории человечества.

Триеры Римской империи

Рим был построен на высоком речном берегу, и это не было случайностью или заботой о красоте пейзажа. На всем побережье нынешней Италии практически не было городов, стоявших непосредственно у обреза морских волн. Те же, что решались грудью встречать пиратские набеги, были хорошо укреплены и располагались на неприступных каменных утесах. Впоследствии, когда Рим окреп и, расширяясь, вышел к морю, его единственная в ту пору гавань Остия вовсе не имела причалов. Зашедшее в гавань судно моментально окружали небольшие лодки, перевозившие грузы на берег. И все это только для того, чтобы враг не мог высадиться.

Кого же опасались жители богатой и могучей Этрурии, в тело которой занозой вклинился Рим, населенный бог весть какими отщепенцами? Как ни парадоксально, опять и снова греческих пиратов! Греки, ослабленные Троянской и чередой иных войн, под ударами северных варваров ушли за моря и осели в землях к югу от Хайфского залива. Здесь их называли «народ моря» – «пелесет» (егип. филишит). Отсюда – филистимляне.

С другой стороны, любимое занятие Одиссея и компании пришлось по душе и новым хозяевам Эллады.

Надо сказать, что корабли, на которых они выходили в море, претерпели значительные изменения. Пентаконтеры, составлявшие большую часть боевого флота греков под Троей, теперь считались легкими суденышками. Нечто подобное, с одним рядом весел по каждому борту и 25 гребцами в каждом ряду, существовало и теперь под названием униера. Небольшим, но достаточно распространенным кораблем была диера, уже встречавшаяся нам у финикийцев, но здесь она имела ряд своеобразных отличий.

Римский торговый корабль корбита

Но самым популярным вариантом была триера – судно с тремя ярусами весел. Корабли этого периода имели ряд новшеств, повышавших в разы их мореходность. Если раньше перед спуском со стапеля их смазывали жиром, чтобы уменьшить сопротивление воды и замедлить обрастание водорослями, то теперь подводная часть имела обшивку из свинцовых листов разной толщины. Кроме прямого назначения это новшество позволяло значительно понизить центр тяжести судна, препятствуя его опрокидыванию на волне. Мачты приобрели вторую рею, а парус из квадратного или прямоугольного стал трапециевидным. Благодаря этому корабли стали разгоняться до 5, а при попутном ветре и до 8 узлов. В среднем в составе экипажа триеры было около 200 человек: 170 гребцов, 20 матросов, 12 солдат и капитан с кормчим. В отличие от финикийских судов, гребцы здесь сидели в специальных гнездах над бортами (хранящаяся ныне в Лувре статуя Ники Самофракийской некогда украшала одно из таких гнезд в носовой части судна). Гребцы располагались по 31 на борт в нижнем, третьем ярусе и по 27 – во втором и первом (остальные у рулевых весел). При этом весла, проходившие через отверстия в борту, имели специальные кожаные манжеты, надежно защищающие от попадания забортной воды.