Николай Непомнящий - 100 великих сокровищ России Страница 46

6 сентября 1766 года Этьен-Морис Фальконе подписал в Париже контракт. Его условия определяли: петербургский памятник Петру I состоять должен «главным образом из конной статуи колоссального размера». Гонорар скульптору при этом был назначен довольно скромный — 200 тысяч ливров (другие скульпторы, с кем велись переговоры, просили вдвое больше). Впрочем, сам Фальконе большего не требовал. От имени российского правительства контракт был подписан полномочным министром Д. А. Голицыным. Вскоре скульптор отправился в Россию, в Петербург он прибыл в середине октября, вместе со своей семнадцатилетней ученицей Мари-Анн Колло.

Императрица встретила ваятеля ласково, но Фальконе скоро утомил царицу своей требовательностью и той серьёзностью, с которой он относился к своей задаче. И тогда императрица переложила заботу о ваятеле на плечи царедворца И. И. Бецкого, сиятельного президента российской Академии художеств. Однако Иван Бецкой сам проектировал памятник Петру и ревниво относился к более счастливым соперникам. Когда ваятель представил двору небольшую модель и рисунки будущего памятника, пошли слухи.

Дело в том, что проект представлял собой босого царя на взбесившемся жеребце, на котором вместо седла была звериная шкура. Но Екатерина поняла, что перед ней нечто действительно новое и необычайно талантливое — и «крамольный» проект монумента был августейше утверждён. Однако для подготовки гипсовой модели памятника в натуральную величину потребовалось двенадцать лет: она была закончена лишь в 1778 году.

5 сентября 1767 года Екатерина II издала указ о передаче скульптору под мастерскую Оперного дома при Зимнем дворце. Масштабы мастерской вполне соответствовали задаче, стоявшей перед Фальконе.

Работа началась с поиска лошади. Любимой лошадью Петра I, не раз выручавшего его в период Северной компании, была кобыла Лизетта голштинских кровей, и поэтому Фальконе пытался подобрать лошадь таких же кровей и темперамента. Скульптор осмотрел известные петербургские конюшни графа Алексея Орлова и отобрал двух лошадей — Каприза и Бриллианта. Они-то и послужили моделями монумента.

Конь в «Медном всаднике» сильно отличается от лошадей всех известных конных монументов Европы, спокойно и торжественно «шествующих» под своими знаменитыми всадниками. Здесь лошадь — неразделимое целое со своим хозяином, они движутся в едином порыве навстречу новому дню.

Долго не давалась скульптору голова Петра. В выражении лица нужно было сочетать волю, ум, суровость, властность, устремлённость в будущее, непреклонность и порыв. Помощница и друг Фальконе Мари-Анн Колло работала рука об руку с ним. Именно этой молодой женщине удалось найти верный образ Петра, она вылепила его голову. Змею, попираемую ногой коня, изваял для монумента русский скульптор Ф. Г. Гордеев.

Одним из самых впечатляющих элементов «Медного всадника», бесспорно, является пьедестал. Ещё в первые годы после приезда в Россию Фальконе потребовал для памятника скальный камень необыкновенных размеров. Условия, которым должен был отвечать камень-постамент, были широко оглашены. Из деревни Лахты явился крестьянин, сообщивший, что верстах в десяти-двенадцати от окраины Петербурга, на берегу Финского залива, лежит громадная скала. Мужики называют этот камень «гром»: в нём есть расселина от грозового удара. И будто сам царь Пётр не раз взбирался на лахтинский камень, обозревая окрестности, и даже след ботфорта оставил на мшистой поверхности скалы.

Доставка в Петербург громадного монолита весом около 1600 тонн была осуществлена крайне оригинальным способом. Камень погрузили на специальную платформу, которая при помощи 32 бронзовых шаров опиралась на деревянные переносные рельсы с желобами. По рельсам платформа доехала до причала, где уже стояла специальная большая баржа. Для удобства погрузки баржу затопили, погрузили на неё камень, а затем откачали воду из трюма, и баржа всплыла.

По воде «Гром-камень» был доставлен на Сенатскую площадь, где в момент его выгрузки 26 сентября 1770 года собралась огромная толпа горожан. В честь необыкновенной транспортной операции Екатерина II повелела отчеканить памятную медаль. На одной стороне её изображён «Гром-камень», а на другой — надпись: «Дерзновению подобно. Генваря, 20. 1770».

Отношения Фальконе с Бецким окончательно испортились, когда скульптор приказал отсечь верхнюю часть скалы примерно на два фута, чтобы соразмерить постамент с фигурой.

За отливку статуи никто в России браться не хотел, а иностранцы требовали огромную сумму.

Наконец, нашёлся литейщик, пушечных дел мастер Емельян Хайлов, вместе с которым Фальконе подбирал сплав, делал пробы, — за это время он в совершенстве овладел искусством литья. Однако при отливке статуи произошло несчастье: одна из труб, но которой в форму поступала раскалённая бронза, лопнула, и металл стал выливаться. В отчаянии Фальконе выбежал из литейной.

Статую спас мастер Хайлов: он намочил свой армяк водой, обмазал глиной и голыми руками приложил эту «заплату» к лопнувшей трубе. Обрадованный Фальконе расцеловал мастера, получившего сильные ожоги и частично потерявшего зрение.

К тому моменту, когда статуя была готова, отношения Фальконе с императорским двором окончательно испортились. Тому были объективные основания: в России бушевал Пугачёвский бунт, поэтому Екатерине II было не до скульптуры. Она перестала приглашать Фальконе во дворец, не поехала смотреть готовую модель, запретив наследнику Павлу также посещать скульптора. К тому же по городу распространились слухи, что Фальконе имеет лишь техническое отношение к памятнику, а идея принадлежит Бецкому.

Скульптор не выдержал травли, сплетен и козней. Оскорблённый и разгневанный, так и не дождавшись установки памятника на постамент, он вместе с Мари Колло уехал на родину в 1778 году. Через одиннадцать лет после возвращения, 24 января 1791 года, его не стало.

7 (18) августа 1782 года, в день столетия со дня вступления на престол Петра I, прошло торжественное открытие памятника Петру I. На церемонии присутствовала Екатерина II и весь цвет петербургского общества. Все окна и балконы окрестных домов ломились от собравшихся зевак. На площади был выстроен целый полк. Под звуки оркестра и барабанную дробь щиты, закрывавшие первый памятник российской столицы, синхронно упали, представив всеобщему взору гениальное творение Этьена-Мориса Фальконе, которого не пригласили на открытие собственного шедевра, позднее получившего название «Медный всадник».

Монумент по праву считается лучшей конной статуей мира, вершиной творчества Фальконе.

Памятник Минину и Пожарскому

Это был первый памятник в Москве, поставленный не в честь государя, а в во славу народных героев.

Вот так, по словам современника, описывает памятник в своей программе сам автор — Иван Петрович Мартос: «Греки и римляне, равно как в науках и художествах, так и успехами оружия, воздвигали своим мужам памятники и, передав потомству их подвиги в величественных изображениях, тем самым увековечили и собственную славу. И наше Отечество воздвигает немало памятников таким редкостным мужам, таким бессмертным героям, чья любовь к Отечеству повергла бы в изумление Рим и Грецию».

И когда в 1803 году возник вопрос о сборе пожертвований на памятник Минину и Пожарскому, Мартос сразу же приступил к работе над созданием памятника.

Инициаторами установки памятника были члены передового Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. Это же общество предложило во главе композиции будущего памятника поставить народного героя Кузьму Минина. В журнале «Лицей» за 1803 год мы читаем: «Природа, повинуясь всевышнему и невзирая на родословия, воспламеняет кровь к благородным подвигам как в простом поселянине или пастухе, так и первостепенном в царстве. Она бы могла, кажется, вдохнуть патриотическую силу в Пожарского; однако избранный ею сосуд был Минин… так сказать, русский плебей… Здесь он был первою действующею силой, а Пожарский… был только орудием его гения». Эта идея была близка Мартосу, и образ Минина становится основным в его композиции.

В 1807 г. публикуется гравюра с первой модели памятника. Как и Козловский, Мартос не сразу пришёл к своей окончательной композиции, но основные её черты, основное решение выражено уже в первом проекте. Для работы над памятником Мартос составляет программу, в которой Минин и Пожарский представлены как освободители Отечества от иноземного ига: «…наше отечество воздвигает немало памятников таким редкостным мужам, таким бессмертным героям, чья любовь к Отечеству повергла бы в изумление Рим и Грецию. Кто из прославленных героев древности превзошёл мужеством Минина и Пожарского? Пётр Великий посетил могилу Минина и воздал должное праху сего великого мужа, назвав его освободителем Руси. В то злосчастное время, когда вероломные поляки вторглись в пределы российского государства и даже завладели самим Кремлём, когда все старания освободить страну от этого позорного ига оставались тщетными и все силы были скованы успехами иноземных насильников, тогда Козьма Минин возымел великое намерение спасти Отечество на самом краю гибели. Он преодолел все препятствия, пожертвовал всем своим достоянием на общее благо, могучим призывом своего сердца поднял упавший дух своих сограждан, с живостью изобразил им бедствия Отечества и своим неотразимым примером воспламенил во всех мужественную жажду освобождения. Быстро стали стекаться пожертвования, все охотно жертвовали всем, вплоть до одежды, чтобы только поскорее противопоставить наглому врагу своё войско. Тогда снова подняла свою голову поникшая Русь, сыны её проснулись после долгого оцепенения, со всех сторон стали собираться воины, чтобы пасть славной смертью за Отечество, и во главе этого бесстрашного воинства Минин поставил Пожарского. Дмитрий Пожарский, ещё покрытый ранами, которые он незадолго перед тем получил в бою с поляками и мятежниками, забыл свою немощь, подавил свои телесные страдания силою своего геройского духа, встал во главе сограждан, которые со всех сторон стеклись в его войско, двинулся на Москву, побил врага, вырвал из его окровавленных рук своё несчастное Отечество…»