Иосиф Телушкин - Еврейский юмор Страница 5

Голдстейн пользовался услугами психоаналитика на протяжении десяти лет, посещая его четыре раза в неделю. Наконец врач сообщил ему, что они достигли всех поставленных целей и ему больше нет необходимости приходить на прием. Человек пришел в ужас:

«Доктор, я стал сильно зависеть от этих встреч. Я не могу так взять и прекратить».

Врач дал Голдстейну номер своего домашнего телефона: «Если я когда-то понадоблюсь, – звоните в любое время».

Две недели спустя, в воскресенье, в 6 утра, в доме врача звонит телефон. На проводе Голдстейн:

«Доктор, мне снился жуткий кошмар. Мне приснилось, что вы были моей матерью, и я проснулся в страшном поту».

«И что вы сделали?»

«Я проанализировал сон, как вы учили меня на сеансах».

«И?…»

«Но я так и не смог заснуть. В итоге я спустился вниз, чтобы позавтракать».

«И что вы съели?»

«Я выпил только чашку кофе».

«И вы называете это завтраком?!»

Еврейские родители также известны (а в некоторых кругах – печально известны) тем, что стараются все время, со своими тревогами, быть рядом со своим чадом. «Еврей при живых родителях, – написал Филипп Рот в книге “Жалобы портного”, – это пятнадцатилетний мальчик, который будет оставаться таковым, пока они не умрут». Один знакомый раввин, выросший в чрезвычайно ортодоксальных окрестностях парка Боро в Бруклине, рассказал мне, что его жена научила его, как выражать любовь к своим детям, находя удовольствие в их индивидуальностях. «Мои родители – объяснил он, – выражали свою любовь посредством избыточной нервозности и беспокойства». То же самое было и в случае с Мэллом Лазарусом, создателем комикса «Мама». Вспоминая о своей слишком заботливой матушке на семинаре по еврейскому юмору, Лазарус напомнил: «У нас была масса интереснейших разговоров, например, о моей осанке».

Непомерное вмешательство матерей в жизнь своих детей может иметь несколько первопричин. Преобладающей идеологией среднего класса в 1940-е и 1950-е годы (а евреи в большинстве своем были представителями среднего класса) было то, что отец должен работать, а мать – быть дома с детьми. Многим прекрасно образованным еврейским женщинам пришлось перенести всю силу своего интеллекта, стремлений и профессиональных амбиций на своих детей, и особенно это коснулось сыновей. Сомнительно, чтобы нынешнее поколение евреек, многие из которых уже оформились как профессионалы в своем виде деятельности, стало порхать над своими чадами аналогичным образом. Кроме того, чрезмерное родительское участие может быть следствием страха, вселенного погромами, Холокостом и непрочностью еврейского государства и глубоко сидящего в евреях, боязнью того, что «следующее поколение» может вообще не выжить.

Писатель Хаим Бермант, английский еврей, точно ухватил модуляции этих родительских нервозов. Когда он работал корреспондентом во время войны Йом-Кипур 1973 года, к нему обращались несколько солдат, просивших позвонить их родителям и сообщить, что у них все в порядке. Когда писатель вернулся с фронта, он исполнил эти просьбы, и сохранил запись одного разговора:

«Алло», – начал я.

«Алло. Кто это? Что это? Кто вы?»

«Меня зовут Бермант. Я журналист, и я встречался с вашим сыном».

«С моим сыном? Как он? где он? С ним все в порядке? С ним ничего не случилось?»

«Ничего. Он в прекрасном настроении, в чудесной форме».

«И?…»

«И он просил меня передать вам привет, и сказать, чтобы вы не волновались».

«Не волновались? Если бы ваш сын был на фронте, вы бы не волновались?»

«Конечно бы волновался, и он знал, что вы будете волноваться, поэтому и попросил меня передать вам, что с ним все в порядке».

«Он попросил вас сказать мне?»

«Да».

«То есть вы хотите сказать, что с ним что-то случилось, но он хочет, чтобы я думала, что с ним все в порядке?»

«Нет. С ним все в порядке. Я видел его».

«В порядке?»

«В полном».

«Тогда почему он не позвонил сам?»

«Потому что он находится посреди пустыни».

«Сын моей соседки тоже посреди пустыни, но он позвонил».

«Возможно, он оказался возле телефона».

«Если сын соседки смог добраться до телефона, то почему не смог мой сын? Я сойду с ума от волнения».[20]

Другие шутки сосредоточены на надеждах и опасениях, которые мучают еврейских родителей. Возможно, одним из доминирующих желаний является тяга получать от детей накхас (выражение «накхас фюн киндер» часто встречается в идише). «Накхас» на иврите и идише означает нечто приятное, приносящее удовлетворение. Со временем под этим стала подразумеваться определенная родительская гордость, происходящая от успехов, которых достигают их дети.

Что же, согласно еврейскому юмору, приносит родителям наибольшее накхас? В случае сыновей это профессиональные достижения. Вот объявление из раздела светской хроники в еврейской газете:

«Мистер и Миссис Марвин Розенблум с радостью сообщают о рождении у них сына, Др. Джонатана Розенблума».

Навязчивая идея еврейских родителей, чтобы их сыновья становились врачами, составляет столь существенную часть современного фольклора («мой сын врач»), что в начале 1960-х годов, когда католические лидеры на втором ватиканском конклаве сделали предложение снять с евреев вину за убийство Христа, комик лени Брюс встал в ночном клубе и публично покаялся:

«Хорошо. Я хочу раз и навсегда положить конец всем недоразумениям, и раскаиваюсь. Да, мы делали это. Делал я, делала моя семья. Я обнаружил записку у себя в подвале. Там сказано: “Мы убили его. Подпись “Морти”».

Ко мне обращаются многие люди: «“Зачем вы убили Христа?”… Мы убили его за то, что он не захотел стать врачом. Потому мы и убили его».[21]

Язвительная острота Брюса не является признанием ответственности за убийство Христа, но во многом показывает стремления современных еврейских родителей. Если рассказать эту же шутку, но о другой этнической группе, она станет совершенно плоской. Представьте, если бы лени Брюс сказал: «Мы обнаружили записку, оставленную римским прокуратором Понтием Пилатом.

Она гласит: “Мы убили его потому, что он не хотел быть врачом, потому мы и убили его”». Никто бы не рассмеялся. а как насчет накхас от дочерей? По мере большей свободы женщин и их выдвижения в америке на ведущие рабочие места в скором времени профессиональные достижения женщин могут также стать основанием для родительского накхас. Хотя, может быть, и нет. Пусть это и несправедливо, но накхас от дочерей с давних пор формировался на основе ответов на следующие три вопроса: Она замужем? У нее есть дети? Чем занимается ее муж?

Две еврейки, не видевшиеся двадцать лет, бегут навстречу друг другу по улице.

«Как твоя дочь, Дебора? – спрашивает первая из них. – Та, что вышла замуж за юриста?»

«Они разошлись», – отвечает вторая.

«Ой, мне очень жаль».

«Но она вышла замуж за хирурга».

«Мазал тов [поздравляю]».

«С ним она тоже разошлась».

Тут первая дама решила, что лучше будет промолчать.

«Но сейчас все хорошо, – продолжила ее подруга – она вышла замуж за весьма преуспевающего архитектора».

Первая дама покачала головой.

«О-хо-хох, столько накхас от одной дочери».

Тогда как американские еврейские шутки обычно исходят из предпосылки, что родители озабочены только тем, чтобы их дочь вышла замуж (редко можно услышать шутку о неженатом сыне) среди ортодоксальных евреев не меньшее внимание уделяется женитьбе сыновей. Первая из 613 заповеди Торы гласит: «плодитесь и размножайтесь» (Бытие, 1:28). Согласно еврейскому Закону, эта обязанность вменяется только мужчине, поскольку нельзя заставлять женщину проходить через боли и муки рождения ребенка. Талмуд рассматривает неженатого мужчину как того, кто содействует уменьшению присутствия Бога в мире (поскольку каждый рожденный ребенок сотворен по образу Божию).

В ортодоксальной среде неженатый мужчина, которому уже под тридцать, подвергается нарастающему общественному порицанию и давлению. Один знакомый раввин не был женат до тридцати одного года и поддался только после длительного ухаживания. На свадьбе он поведал следующую историю.

На заре становления государства Израиль сюда было перевезено по воздуху все еврейское сообщество Йемена. Многие из прибывших эмигрантов заявляли о том, что были необычайно преклонного возраста, некоторые говорили, что им уже сто сорок, сто пятьдесят, а кому-то и сто шестьдесят лет от роду. Им было трудно поверить, и не было никакой возможности как-то подтвердить их заявления, поскольку ни у кого из них не было четких записей о дате рождения.

В один из дней недавно прибывший йеменский еврей зашел в Тель-авивский офис представительства страховой компании и сказал, что хочет приобрести полис о страховании жизни. Агент посмотрел на него и, видя, что тот далеко не молод, спросил: